Рано утром, когда едва забрезжил рассвет, Шура Сизых увидела за соседским забором развешенное белье. – Видно Люська забыла на ночь снять, — подумала она и прилипла взглядом к этому белью. – Откуда нижнее мужское белье у Люси? Мужика-то нет… в смысле законного.
Она еще немного посверлила взглядом вещи и даже позавидовала. – Надо же, какое интересное белье, а цвет какой, а рисунок… и где она взяла его? Я бы и своему мужику такое белье купила, — размышляла Шура.
В местном магазине Шура Сизых всегда придирчиво выбирала своему Петру нижнее белье. Продавщица Наталья как-то посмеялась: — Да «семейные», они и в Африке «семейные», чего их разглядывать.
— Много ты понимаешь, я вот еще и пощупаю, как они по мягкости.
— Ой, Шура, да кто там видит, это же нижнее…
— А нижнее имеет значение больше, чем верхнее, надо чтобы не тёрло и не сдавливало, потому как, сама понимаешь, вещь эта ближе всех к энтому самому…
Кроме качества любила Шура еще и красоту. Но в местное сельпо привозили что попроще. И вот эти, что у Люськи на веревке болтаются, ну очень уж полоска красивая, в сельпо не появлялись. Шура прямо залюбовалась.
В тот же день Нина Дорохова, родственница Шуры Сизых, заметила, как новый начальник почтового отделения, где она работала, тридцатилетний Аркадий Афанасьевич Губин, на её дочку Олесю засматривается. Он три месяца как приехал к ним в село, квартиру совхоз дал и должность.
Дочка Олеся вечером на почту зашла, по пути ей было (это чтобы вместе с матерью домой идти). Аркадий Афанасьевич на Олесю смотрит, аж зарделся, ладошки от волнения потирает, не знает, куда усадить девушку. Ну тут всё и поняла Нина, дочка ему приглянулась. И сразу от сердца отлегло, даже радостно стало.
— Олесь, ну приглядись, видный какой у нас Аркадий Афанасьевич, — советует Нина, когда домой пришли. Муж Василий одним ухом слушает, другим новости по телевизору понять пытается.
— Ты кого ей втюхать хочешь? – спросил наконец Василий. – Пусть сама выбирает.
— Я не втюхиваю, я советую, хороший ведь мужчина… а одевается как… в костюме… шляпа у него есть.
— О-оо, шляпа это самое главное, — насмехается Василий над женой.
— Да что ты, Вася, я о дочке пекусь.
Олеся слушает мать, вспоминает масляный взгляд Аркадия Афанасьевича, какой-то приторно-сладкий взгляд. А сама поглядывает в окно. Там, через дорогу, дом Знаменских стоит, только Кости нет дома. Как вернулся из армии, так и уехал, только и успели поздороваться. Учится Костя. А Олеся вздыхает. Не знает, как заговорить, а ведь почти соседи. Стесняется Олеся.
— Мам, не буду я ужинать, — говорит она и увильнуть пытается из-за стола.
— Опять худеть? Что за моду взяла? Ну, подумаешь, немного в теле, так есть хоть за что ущипнуть, а личико… личико какое, ямочки вон на щеках, ну ведь хороша дочка у нас…
Олеся снова вздыхает. «Вот была бы такой как Света Кузина, такая же худенькая, и чтобы талия… может и обратил бы Костя внимание… а то вон только Аркадий Афанасьевич облизывается…»
Спать легли. Тихо в деревне. Только пёс в ограде у Дороховых лает бесперечь.
— Ты Рэкса что ли не кормила? – спрашивает Василий, ворочаясь в постели.
— Кормила конечно!
— А чего тогда лает? Может забыла покормить?
— Ну иди сам покорми, раз я забыла, — обидчиво отвечает Нина.
Василий, психанув, встает и, накинув старый дождевик, выходит на крыльцо. Пес старательно гавкает в темноту.
— Ты на кого лаешь? – строго спрашивает хозяин. – Нет никого, а ты заливаешься тут, спать не даёшь, марш в будку.
Рэкс, громыхнув цепью, поджав хвост, послушно скрылся в будке. Василий вернулся домой.
— Мяу… ну что, Шарик, схлопотал? – в темноте сверкнули кошачьи глаза. Хозяйский кот Мурзик добился своего: раздразнил Рэкса и теперь, довольный, сидит на заборе.
— Я тебе не Шарик, я – Рэкс! – Отвечает пес.
— Ша-ааарик ты, Ша-ааарик, — продолжает дразнить Мурзик.
Рэкс снова гремит цепью и злится. – Я тебе не Шарик, я сторожевой пёс Рэкс.
— Нет, Шарик.
— А ты… а ты… мурло, вот ты кто!
Мурзика это нисколько не опечалило, он еще раз ехидно мяукнул и лениво поплёлся домой, выставив хвост трубой. На сегодня он свое дело сделал: подставил Рэкса перед хозяевами.
Разногласия Мурзика и Рэкса начались давно. Чтобы не терять охотничьи навыки, кот как-то подкрался к воробьям, а Рэкс тявкнул не вовремя и спугнул. И надо сказать, тявкнул намеренно, потому как воробьи частенько сообщали ему, что там делается на горизонте, высоко сидят – далеко глядят. Вот и предупредил об опасности со стороны Мурзика.
Кот решил отомстить, вот с того времени и дразнит пса, зная, что он на цепи. И до того обнаглел, даже днем стал такие номера проделывать. Вот буквально на другой день снова на заборе сидит, хвостом помахивает и щурит свои зеленые глаза на Рэкса.
— Чего вытаращился? – спрашивает Рэкс.
— На тебя Шарик, смотрю и думаю, какой же ты дурень…
— Я – Ррррэкс! – Злится пес.
Кот еще больше дразнит, спрыгнул с забора, прошелся почти рядом, потом снова на забор… а Рэкс лает на него, ох и лает.
И тут вдруг кто-то хвать кота рукой, он и опомниться не успел. – Ах ты, безобразник, зачем Рэкса дразнишь? – Нина поймала Мурзика за преступлением. Кот уши прижал, будто не виноват ни в чем. – А мы по ночам на Рэкса злимся, думаем, кого он тут гоняет… брысь отсюда, вечером без молока останешься! – Пообещала хозяйка.
Мурзик сиганул в палисадник и спрятался под кустом сирени. Когда Нина ушла, вылез осторожно и снова забрался на забор. – Ну всё, Шарик, мстить тебе буду за мое молоко, и «мстя» моя будет мррр-ачной. – Пообещал кот.
Аркадий Афанасьевич, поправив галстук, взял в руки букет и посмотрел в зеркало: как он смотрится с букетом. На улице было тепло, но для солидности все-таки надел шляпу. Вспомнил милую Олесю и улыбнулся. В клуб ходил исключительно ради Олеси, а еще возле детского садика караулил ее, чтобы домой проводить. Она там работает. Скромная девушка, немногословная, как раз такая и нужна жена Аркадию Афанасьевичу.
Заручившись поддержкой Нины Егоровны, своей подчиненной, отправился к Дороховым – вроде вечера знакомства решили устроить. Олесину маму знает, надо бы и с Олесиным папой познакомиться.
— Ну вот, всё чин-чинарём, — одобрительно сказал Аркадий, остался довольным собой и щелкнул пальцами.
Дом Дороховых выделялся аккуратным палисадником с кустами сирени. А рядом с палисадником росла береза. Зеленые ворота и такого же цвета калитка, рядом с которой скамейка.
Аркадий Афанасьевич «притормозил» у ворот и открыл калитку. Пёс Рэкс от такой наглости неуверенно тявкнул. Он вообще пёс мирный, хоть и сторожевым считался, и его частенько отпускали погулять. Набегавшись по улице, и не причинив никому вреда, возвращался домой исполнять свои обязанности.
И вдруг чужак в ограде. Рэкс гавкнул угрожающе.
— Ага, привязан, ну вот и сиди на цепи, — недружелюбно проворчал Аркадий. Ему бы подождать, пока хозяева выйдут и проводят в дом, но Губину иногда казалось, раз он начальник почтового отделения, то теперь начальник везде, куда бы не заглянул. И Аркадий смело направился мимо собачьей будки.
Он так бы и прошел, но кот Мурзик, неожиданно для Рэкса, появился почти перед самым пёсьим носом. Рэкс рванул вместе с цепью, а кот пулей пролетел к воротам. Рэкс за ним. Аркадий, увидев, что пёс летит на него, увернулся и хотел выскочить в калитку, к тому же в том месте пес не достал бы его. И он бы успел, но тут перед ним с шипением появился кот, не менее разъяренный, чем пёс.
Губин шарахнулся в сторону и оказался у самой пасти Рэкса. Букет упал в грязь, а сам Губин оказался на заборе. Но не успел убрать ногу – пёс, пытаясь догнать кота, промахнулся и схватил зубами брюки Губина. Послышался звук разорванной ткани. Аркадий Афанасьевич сам не пострадал, но его брюки… на самом мягком месте выдран клок.
Сиганув через забор, он отбежал метров на десять, глядя по сторонам, куда бы спрятаться. В это время тетя Шура Сизых как раз подошла к дому Дороховых, Нина вчера сказала, что Аркадий придет знакомиться. Ну вот решила Шура наведаться, потому как она старшая сестра Василия Дорохова, а Олеся, получается, родная племянница.
И тут картина маслом: стоит Аркадий, а сзади клок приличный выдран и нижнее белье хорошо просматривается. – Где-то я уже видела такое белье, — пробормотала она, — знакомые полосочки…
Тут хозяева выскочили, охают, ахают, ощупывают Аркадия, не пострадал ли.
— Нет ну, ненормальная собака, зачем таких держать, — ругается Аркадий, забыв, что интересное место почти оголилось.
— Ой не покусал ли он вас, — переживает Нина Егоровна. А Василий клянется, что всё возместят, всё до копейки.
Аркадий Афанасьевич, наконец, понял, что на нем ни царапины, а только брюки пострадали, и прикрыв, руками заднее место, отменил встречу. Василий Дорохов выгнал мотоцикл с люлькой и отвез Губина домой.
Олеся тоже была напугана. Визит Аркадия ей не в радость, но и такого конфуза точно не хотела. – Зачем это все было затевать, — сказала она матери, — все равно он мне не нравится.
— А теперь он и сам откажется, еще заявление на нас напишет, скажет, что собаку спустили. Вот не пойму, как это Рэкс его достал, он ведь привязан, — сокрушалась Нина.
— Да потому что Аркадий Афанасьевич, не через калитку, а через забор полез, ну тут, видно, Рэкс и ухватил.
Вернулся Василий, и вместе с Ниной стали ругать Рэкса.
А кот Мурзик сидел на заборе как ни в чем ни бывало и старательно умывался, будто его это не касается. – Ну всё, Шарик, собирай монатки и чеши отсюда, — злорадно сказал он несчастному псу, — да тебя и так выгонят, я же говорил, что «мстю» тебе сделаю, вот и получай…
Рэкс, ни разу не тявкнув, забился в будку и сидел там не высовываясь. Он и сам не понимал, как так получилось, что напал на гостя. А ведь всё Мурзик, это он перед самым носом хвостом крутил и пришлось его припугнуть. А Мурзик перебежал дорогу этому, который с букетом пришел, и тот через забор полез. И Мурзик с ним. Ну вот и хотел Рэкс догнать Мурзика, хотя какой он Мурзик… мурло, одним словом.
Нина переживала, как теперь оправдываться перед Аркадием Афанасьевичем, невинно пострадавшим. А Василий сидел, нахмурившись. А тетя Шура всё вспоминала, где она видела такое интересное белье. В сельпо точно такое не привозили, иначе бы она своему Пете обязательно купила, уж больно полосочки красивые. И тут осенило ее: а не у Люськи ли на днях такое же висело утром раненько, а потом вдруг исчезло, быстренько она его сняла.
— Нин, слышь, чего скажу, — окликнула Шура, — пошли на воздух, скажу чего-то…
Вышли.
— Ходок этот ваш Аркаша, — заявила она, — ходит он к Люське Самохваловой.
— Да ну, с чего взяла?
— Улики есть.
— Ты, Шура, кино про сыщиков насмотрелась? Какие улики? Он к нашей Олесе посвататься мечтает.
— Ну пока к Олесе посватается… так это сколь времени пройдет, а Люська – вот она, баба свободная, разведена, принимает…
— Не верю.
Да у него нижнее белье… я в огороде у Люськи видела, такого белья ни у кого нет в деревне, вот это и есть улика, самая настоящая.
— А ты у всех деревенских «семейники» проверила? – спросила Нина.
— Не веришь, значит? Ладно, приходи к ночи, посидим, поглядим, может и придет твое «доказательство».
В ту же ночь Нина убедилась, что Аркадий Афанасьевич тайно ходит к Людмиле Самохваловой. Видимо, напуганный псом, он решил утешиться.
— Ах ты, леший, вон куда шастаешь, а на мою Олеську как кот на сметану смотришь, — разозлившись, сказала Нина сама себе.
***
Перед Аркадием Афанасьевичем Дороховы сто раз извинились, компенсировали причинённый вред деньгами. Губин не хотел брать, всё насчет Олеси намекал, и Нина, набравшись смелости, призналась: – Вот хоть увольте, Аркадий Афанасьевич, но не по душе вы Олесе, присмотрите себе другую женщину… да вон хоть Людмилу Самохвалову, она и по годам вам подходит (это уже Нина явно намекала на его связь с Людмилой).
Аркадий, немного помаявшись неразделенной любовью, снова пришел «утешиться» к Людмиле.
— Ты, Аркаша, так пришел или с ночёвкой? – спросила Людмила.
— Люся, да я вот думаю обрадовать тебя, жить хочу к тебе переехать.
Людмила хихикнула, смерила его взглядом. – Да зачем ты мне покусанный? Говорят, пёс Дороховых чуть без штанов тебя не оставил.
— Врут, Люся, врут, не было такого!
— Ага, то-то ты в других брюках пришел… я тут, понимаешь, портки ему стираю, а он к девке свататься пошел, хорош гусь лапчатый. Нет уж, Аркаша, мне постояльцы не нужны.
— Так я жениться…
— Поздно, жениться надо было, когда я тебе твои красивые «шорты» стирала.
***
Рэкс после такого конфуза совсем притих, всё боялся, что прогонят со двора. Сидел днями в будке и только выходил, чтобы поесть немного, а потом снова в будку.
— Мурзику скучно стало, некого дразнить. Он сначала на заборе сидел, потом мимо будки прохаживался – Рэкс не выходит. И даже не лает.
Мурзик снова на забор. – Ша-аарик, чего молчишь? Подай голос.
Но Рэкс не реагировал. Мурзик, довольный своей местью, уже не обижался на пса и готов был просто поболтать. Но Рэкс молчал и не выходил.
Мурзик вздохнул, совсем тоскливо стало. – Рэкс, а Рэкс, ну выходи… ты же Рэкс…
Звякнула цепь, Рэкс высунулся, услышав свою кличку, взглянул на кота и снова спрятался.
Во двор вышла Олеся, подошла к будке и отцепила Рэкса. – Ну пойдем за ограду, посидим немного. Пёс сразу взбодрился, ласково уткнулся в колени хозяйке.
— Ну что ты нацеплял на себя колючки какие-то, пойдем, уберу всё, — они вышли за ограду и девушка села на скамейку, а Рэкс присел рядом.
Она убрала из его шерсти прилипшую траву, погладила его и пёс благодарно заглядывал ей в глаза, и кажется, был счастлив в этот момент.
— Ладно, Рэксик, не переживай, никто тебя не ругает, но больше так не делай.
Рэкс хотел крикнуть, что он никогда в жизни и никого не обидел, с ним даже ребятишки играют, а тут так получилось… Но люди не понимают собачьего языка. Поэтому пёс пытался сказать ей всё глазами. Преданными глазами.
Мурзик сидел на дереве и наблюдал эту душещипательную картину. Он смотрел изумленно, и его кошачье нутро наполнялось ревностью. Как так?! Олеська, его любимая Олеська, гладит этого дурня, и вся любовь ему… Рэксу. А что Мурзику? Вот так сидеть на дереве и завидовать?
Олеся увидела кота. – Мурзик, иди к нам, не бойся, Рэкс тебя не тронет.
Рэкс тем временем, вильнув хвостом, помчался по улице, решив немного размяться. Олеся поднялась и подошла к дереву. – Ну иди сюда, — позвала она кота.
Мурзик, жалостливо мяукнув, спустился и попал в руки девушки. Он уткнулся носом в ее теплую грудь, мягкую и такую уютную, и замурлыкал. Какое счастье – он снова на руках у Олеси.
***
Давно распрощалась с листвой береза у ворот Дороховых. Нина и Василий на прошлой неделе выдали замуж дочку Олесю за соседа Костю Знаменского. Он ведь как приехал, встретился с Олесей и больше они не разлучались. Отучился Костя, домой вернулся, через месяц к Олесе посватался, оказывается, давно ему нравились приятные ямочки на щеках девушки, и не только ямочки.
Рады родители Олеси и Кости. Рада Тетя Шура, за хорошего парня вышла племянница. И только Рэкс и Мурзик сидят за воротами – пёс на досках, а кот на скамейке и с тоской смотрят в конец улицы. Это они автобус ждут, потому как на автобусе приезжают из райцентра на выходные Олеся и Костя. Они там теперь живут.
И Рэкс не лает на Мурзика, и кот не дразнит Рэкса. Общая у них печаль теперь – Олеся уехала, их любимица.
— Как думаешь, завтра приедут? – спрашивает Мурзик.
— Нюхом чую, приедут, — утверждает пёс.
— До завтра долго ждать, давай что ли поиграем, — предлагает кот.
— Во что?
— Сам догадайся, — хитро сощурив зеленые глаза, мурлычет Мурзик, — слышь, Шарик…
— Я не Шарик.
— Нет, Шарик.
— Я Ррррэкс!
— Шарик ты…
— А ты мурло…
— Ладно, один – один, — соглашается кот, и они возвращаются в ограду, где уже им приготовили еду.
