Марина замерла на пороге спальни. В груди бешено колотилось сердце. Она не сразу поняла, что видит: Галина Петровна стояла перед распахнутым шкафом, её руки копались среди аккуратно сложенной одежды. А в пальцах… в пальцах свекрови висели кружевные трусы, красные, с тончайшим узором.
Галина Петровна подняла бровь и покачала головой:
— Кружевные трусы? Не стыдно?
Марина резко захлопнула за собой дверь и шагнула вперёд.
— Что. Вы. Делаете. В. Моём. Шкафу?
Голос дрожал, но не от страха — от ярости. Она чувствовала, как внутри всё сжимается в тугой комок.
— Ой, ну что ты завелась! — свекровь махнула рукой, продолжая разглядывать ткань. — Я же не ворую, а просто смотрю. Интересно же, чем ты тут живёшь. Семья должна быть как на ладони, а у тебя тайны, как у шпионки.
— Это не тайны, а моя личная жизнь! — Марина выхватила у неё бельё и зашвырнула обратно в шкаф.
В этот момент в комнату заглянул Игорь. Он лениво потянулся, явно только что проснулся, и окинул их удивлённым взглядом.
— Что за шум?
Марина повернулась к нему с пылающим лицом:
— Твоя мама роется в моих вещах! В моём шкафу!
Игорь вскинул брови, затем улыбнулся, будто ничего страшного не произошло.
— Мам, ну правда, это уже слишком. Не надо лазить в чужие вещи.
— Какие же они чужие? — возмутилась свекровь. — Я как мать хочу знать, чем вы тут дышите! У меня что, секреты в доме сына?
Марина зажмурилась. Её трясло.
— Твой сын — взрослый мужчина. А я не твоя дочь, чтобы ты меня контролировала!
Галина Петровна всплеснула руками.
— Вот! Вот оно! «Я не твоя дочь!» А я тебя как свою принимаю, а ты всё держишься, как чужая!
Игорь вздохнул.
— Мама, правда, лучше не трогай её вещи. Это неприятно.
Но в его голосе не было ни строгости, ни осуждения. Просто он хотел поскорее закрыть эту тему.
Марина почувствовала, как её пальцы сжимаются в кулаки. «Просто неприятно?! Да это унизительно! Как можно вообще обсуждать это с улыбкой?»
Но спорить дальше не было смысла. Она молча схватила ручку шкафа и резко захлопнула его.
— В следующий раз, если ещё раз залезете в мои вещи, я просто соберу вам чемодан.
Свекровь вздохнула и покачала головой.
— Какая же ты нервная. Всё-то тебе нельзя.
Она вышла из комнаты, оставляя после себя ощущение холода и беспомощности.
Марина посмотрела на Игоря.
— Ты считаешь, что это нормально?
— Ну… маме просто трудно перестроиться. Она всю жизнь так жила. Не воспринимай это так остро.
Марина горько усмехнулась.
— Ты правда этого не понимаешь? Или просто боишься её обидеть?
— Да нет, просто… ну, она не со зла.
Марина отвернулась. Всё было понятно.
«Ну что ж, если он не хочет решать этот вопрос, придётся делать это самой.»
Марина закрыла глаза, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Нужно было успокоиться. «Это просто вещи», – убеждала она себя. Но внутри всё кипело. Это её шкаф. Её границы. И кто дал Гале Петровне право их нарушать?
Она вышла из спальни и направилась в кухню, где уже сидела свекровь, мирно потягивая чай. Как будто ничего не произошло.
— Доброе утро, мамочка, – нарочито ласково протянула Марина, открывая шкафчик.
Галина Петровна вскинула голову, насторожилась, но тут же снова улыбнулась:
— Доброе утро, дорогая! Чай будешь?
Марина сделала вид, что раздумывает.
— А ты случайно не решила проверить, что у нас в чае? Вдруг я тут тоже тайны храню?
Свекровь нахмурилась.
— Ох, опять ты с этими обидами. Ну что ты всё так близко к сердцу принимаешь?
— А как мне это не принимать? Мне неприятно, когда в мои вещи лезут. Я же не роюсь в вашем чемодане?
— Ну что ты сравниваешь! – свекровь махнула рукой. – Ты молодая, а я взрослая женщина, мне любопытно. Я хочу знать, чем ты живёшь.
— Знать – это одно. Лезть в шкафы – это другое.
Свекровь закатила глаза.
— Ой, какие мы современные. Личные границы, чужое пространство… А раньше, в нашей семье, всё было открыто! Мы вместе смотрели письма, вместе решали проблемы. Семья – это доверие, а не секретики по углам!
Марина сжала зубы.
— Доверие – это когда ты уважаешь личные границы. А не тогда, когда с тебя снимают трусы, чтобы проверить, приличная ты или нет.
Галина Петровна вспыхнула.
— Ты издеваешься?
— Нет. Я говорю, как есть.
На кухне повисла тишина.
В этот момент в комнату вошёл Игорь. Его лицо всё ещё было сонным, но напряжение в воздухе он почувствовал сразу.
— Что опять случилось?
Марина посмотрела на него, потом на свекровь, которая насупилась и смотрела в чашку.
— Ничего. Просто обсуждаем границы.
Игорь нахмурился.
— Опять?
— Опять, – твёрдо сказала Марина. – И снова слышу, что их у меня быть не должно.
Игорь тяжело вздохнул, подошёл к Марине, обнял её за плечи.
— Мам, ну правда, давай больше не будем. Это важно для неё.
Свекровь подняла глаза.
— Для неё?! А мне каково? Я сюда приехала, как гостья, а меня тут шпыняют, будто я ворую или вредничаю. Хотела узнать что-то о семье – а мне закрывают рот!
Марина горько рассмеялась.
— Вы не гостья. Вы ведёте себя как хозяйка. Это две большие разницы.
Галина Петровна фыркнула.
— Бред. Я просто люблю порядок. Кстати, пока ты спала, я в ванной у тебя всё разобрала – зачем тебе столько косметики? Половина уже просрочена.
Марина почувствовала, как её затопило ледяное бешенство.
— Вы… были… в моей ванной?
— Ну да, а что такого?
— Вы выбросили МОИ вещи?!
Свекровь закатила глаза.
— Ну не кричи. Я ж не со зла, только ненужное. Там какие-то помады десяти летней давности…
Марина развернулась и вышла из кухни. Она не могла больше этого слышать.
«Если Игорь сейчас не разберётся с этим, мне придётся это сделать самой.»
— Игорь, мы должны поговорить. Сейчас.
Марина стояла в дверях спальни, сжимая кулаки. Она не кричала, но голос был таким твёрдым, что Игорь даже не попробовал отшутиться.
Он отложил телефон и устало потер лицо.
— Марина, ну что ещё?
— Твоя мать выбросила мои вещи.
Он моргнул.
— Какие вещи?
— Косметику.
Игорь закатил глаза.
— Господи, да подумаешь! Всё равно там половина старая. Она же хотела как лучше.
Марина сжала челюсти.
— Это были МОИ вещи. Неважно, старые, новые или вообще бесполезные. Она не имела права.
— Ну ладно, купишь себе новую косметику.
— Ты правда не понимаешь, в чём проблема?!
Игорь посмотрел на неё, помолчал, потом вздохнул:
— Ладно, я поговорю с ней.
Марина покачала головой.
— Нет. Ты не «поговоришь». Ты ей скажешь. Чётко. Жёстко. Что если она ещё раз тронет мои вещи, я выставлю её чемодан за дверь.
Игорь поднял руки.
— Марин, не перегибай. Это моя мать. Ты чего?
— А я твоя жена! Или это не так важно?
Он посмотрел на неё и замолчал.
— Игорь, скажи мне честно: если бы твой коллега взял твои документы и выкинул их, потому что «они старые», ты бы тоже сказал «ну ладно, куплю новые»?
— Это другое…
— Нет, не другое! — Марина шагнула ближе. — Это вопрос уважения. Ты позволил ей лезть в мой шкаф, позволил рваться в мою жизнь. А теперь ты хочешь, чтобы я просто стёрла это?!
— Я не это имел в виду…
— Что ты имел в виду?! Что я должна терпеть?!
Игорь сжал губы.
— Ты требуешь, чтобы я выбрал сторону.
— Я требую, чтобы ты выбрал правильное.
Он долго молчал.
Потом кивнул.
— Хорошо. Я поговорю с ней.
Марина посмотрела ему в глаза.
— Нет. Ты решишь этот вопрос. Или я решу его сама.
Она развернулась и вышла из комнаты.
Через минуту в гостиной раздался голос Игоря:
— Мам, нам надо поговорить.
Марина закрыла глаза и прислонилась к стене.
«Посмотрим, выберешь ли ты наконец сторону, муж мой.»
Марина стояла в коридоре и слушала.
— Мама, давай честно. Ты перегибаешь.
— Перегибаю?! — возмущённый голос свекрови взвился вверх. — Это я перегибаю? Да я просто порядок наводила! Тебе разве приятно, что у вас тут бардак?
— Это не бардак, это не твой дом.
Наступила пауза.
Марина чуть не ахнула. Не твой дом. Никогда ещё Игорь так не говорил с матерью.
— Ах, значит, не мой? — голос Галины Петровны дрожал от обиды. — Я, значит, вам никто?
— Мам, перестань. Это не в этом дело. Просто ты ведёшь себя не как гостья, а как хозяйка.
— Так я и есть хозяйка!
— Нет, мама, ты в гостях.
Раздалось громкое фырканье.
— Ну спасибо, сынок. Я для тебя всю жизнь, а теперь чужая женщина важнее?
— Она не чужая, она моя жена.
Тишина.
Глухая, звенящая.
Марина закрыла глаза. «Боже, наконец-то.»
Но свекровь не собиралась сдаваться.
— Значит так, Игорёк. Если ты думаешь, что я тут навредила, я уезжаю.
— Мам, хватит шантажировать.
— Не шантажирую! Просто не хочу навязываться. Раз меня тут считают лишней — не буду мешать.
Марина сделала шаг в гостиную.
— Вы правда этого не понимаете? Или просто делаете вид?
Свекровь обернулась.
— Ты опять со своей правдой?
— Да, опять. Потому что границы — это не каприз, а уважение. А вы…
Она замолчала, увидев свою шкатулку в руках свекрови.
Шкатулку. Где лежал браслет бабушки.
— Вы… трогали моё украшение?
Галина Петровна пожала плечами.
— Ну я просто хотела посмотреть…
Марина сделала шаг.
— Где браслет?
Свекровь виновато отвела глаза.
— Он… сломался.
Марина застыла.
— Что?
— Ну он такой хлипкий был, цепочка тонкая… я только попробовала застегнуть, и…
Дальше она уже не слышала.
Марина развернулась и пошла в спальню.
Взяла чемодан.
Вышла в гостиную, молча раскрыла его на диване.
— Что ты делаешь? — голос свекрови был напряжённый.
— Собираю вам вещи.
Игорь поднялся с кресла:
— Марина…
— Нет, Игорь. Всё. Я предупредила. Всё, что я просила, — уважения. Я терпела шкаф, я терпела ванную, но браслет…
Она подняла на него глаза.
— Ты хоть понимаешь, что это был браслет моей бабушки? Единственное, что у меня от неё осталось?
Игорь побледнел.
Свекровь вспыхнула.
— Ой, ну всё! Раздула трагедию из какой-то побрякушки!
— Вон.
— Чего?!
— Собирайте вещи. Сейчас.
Галина Петровна ахнула.
— Ты меня выгоняешь?!
— Да.
— Но я же… я же твоя свекровь!
— И что?
Тишина.
Марина стояла с чемоданом, и впервые за всё это время её голос не дрожал.
Свекровь посмотрела на Игоря.
— Сынок… ты ей позволишь?
Игорь закрыл глаза.
Потом тяжело вздохнул.
— Мама… тебе лучше уехать.
Свекровь побледнела.
— Ты на её стороне?
— Я на стороне здравого смысла.
Марина молча передала ей чемодан.
— Я вызову вам такси.
Такси увозило Галину Петровну. Она сидела на заднем сиденье, сжала губы и смотрела в окно. Ни слова на прощание. Ни взгляда.
Марина закрыла дверь и обернулась.
Игорь стоял посреди коридора, устало потирая лицо.
Она смотрела на него, пытаясь понять, что он сейчас чувствует. Раздражение? Вину? Или, может быть, наконец осознание?
— Ты злишься? — спросила она тихо.
Он вздохнул.
— Нет. Просто… устал.
— Я тоже.
Он кивнул и сел на диван.
Марина села рядом.
— Ты на самом деле понял, в чём была проблема?
Он провёл ладонью по лицу.
— Да, Марин. Понял. Мне нужно было раньше это остановить.
Она посмотрела на него, склонила голову.
— Так почему ты не сделал этого?
Он долго молчал.
— Наверное, я всегда привык, что мама контролирует всё. Что она знает, как лучше. Что её не нужно учить.
Марина опустила глаза.
— Ты позволил ей думать, что у неё есть право вламываться в мою жизнь.
— Я знаю.
Она посмотрела на него.
— Ты выбрал меня. Это было непросто?
Он усмехнулся.
— Ты не представляешь.
Она улыбнулась.
— Я представляю.
Он посмотрел на неё, потом взял её руку в свою.
— Прости, что мне понадобилось так много времени.
— Главное, что ты пришёл к правильному выводу.
Они сидели в тишине.
А потом…
Раздался звонок.
Марина вздрогнула.
— Мама? — спросил Игорь, глядя на экран телефона.
Марина выдохнула.
— Ответь.
Он поднял трубку.
— Алло?
Марина не слышала, что говорила Галина Петровна. Но увидела, как меняется лицо мужа. Как исчезает напряжение. Как на его губах появляется что-то похожее на горькую улыбку.
Он протянул ей телефон.
— Это тебе.
Марина взяла.
— Да?
— Марина… — голос свекрови был тихим. Немного растерянным. — Прости.
Марина глубоко вдохнула.
— За что именно?
— За всё.
Она закрыла глаза.
— Я не требую от вас стать другой. Просто… уважайте меня.
— Я постараюсь.
Марина кивнула, хотя свекровь этого не видела.
— Спасибо.
Она положила трубку и посмотрела на Игоря.
Он усмехнулся.
— Ну вот. Кажется, ты смогла сделать то, что не мог я.
Марина рассмеялась.
— Ну, кто-то же должен был.
Игорь обнял её.
И впервые за долгое время Марина почувствовала себя по-настоящему свободной.
