— Кто такая Светлана?
Я подняла глаза от кастрюли с пельменями — Игорь стоял в дверях кухни с моим телефоном в руках. Лицо у него было такое, словно он только что обнаружил в моём паспорте чужую фотографию.
— Какая Светлана? — я машинально помешала пельмени, хотя сердце уже начало биться чаще.
— Вот эта, — он ткнул пальцем в экран. — «Спасибо за вчерашний вечер, было волшебно. Жду не дождусь повторения». С тремя сердечками.
Я отложила ложку и вытерла руки о фартук. Телефон действительно валялся на столе — я оставила его заряжаться, пока возилась с обедом. Обычно я не из тех, кто паникует из-за чужих сообщений на своём телефоне, но интонация Игоря заставила меня насторожиться.
— Дай посмотрю, — я протянула руку.
— Так ты не отрицаешь, что знаешь эту Светлану? — он отступил на шаг, прижимая мой телефон к груди, как улику.
— Игорь, я не знаю ни о какой Светлане. Дай мне посмотреть, что за сообщение.
— Ага, сейчас. Сначала удалишь все доказательства, а потом будешь божиться, что ничего не было.
Я почувствовала, как внутри меня что-то щёлкнуло. Мы прожили вместе четыре года — четыре вполне обычных, местами скучных, но надёжных года. И вот теперь он стоит передо мной с моим же телефоном и обвиняет меня… в чём именно?
— Ты серьёзно сейчас? — я сняла фартук и повесила его на крючок. — Роешься в моём телефоне, а теперь ещё и не даёшь мне посмотреть, что там написано?
— Я не рылся, — он побагровел. — Просто увидел уведомление, когда проходил мимо.
— Просто увидел, — я усмехнулась. — И, конечно же, не мог удержаться, чтобы не прочитать?
— Оно было прямо на экране!
— Тогда покажи мне.
Игорь замялся, потом протянул телефон. Я взяла его и прочитала сообщение. Номер был незнакомый, но текст действительно звучал довольно двусмысленно. «Спасибо за вчерашний вечер, было волшебно. Жду не дождусь повторения». И три красных сердечка в конце.
— Понятия не имею, кто это, — я честно посмотрела Игорю в глаза. — Вчера я была дома, мы вместе смотрели тот дурацкий детектив. Помнишь?
— Может, «вчера» — это в переносном смысле, — он скрестил руки на груди. — Может, это было позавчера. Или неделю назад. Или когда ты якобы ездила к маме на день рождения.
Вот тут я уже не выдержала.
— Якобы ездила к маме? Серьёзно? Ты хочешь сказать, что я врала тебе про день рождения собственной матери?
— А что мне думать, когда на твой телефон приходят такие сообщения?
— Ты можешь подумать, что это ошибка! Что кто-то перепутал номер! Что это спам, в конце концов!
— Спам с именем Светлана? — он фыркнул. — Ты хоть сама-то веришь в то, что говоришь?
Я набрала номер прямо при нём — руки дрожали от обиды и злости. Несколько гудков, потом ответил мужской голос — удивлённый, с лёгким акцентом.
— Алло?
— Здравствуйте. Вы только что прислали сообщение на этот номер. Кто вы?
— Простите, но я ничего не присылал, — голос звучал искренне озадаченно.
— Минуточку, — послышался шум, кто-то что-то говорил на фоне. — Извините, это моя дочь хулиганила с телефоном. Ей семь лет, она обожает нажимать на кнопки. Кому она написала?
— Она написала… — я на секунду растерялась, — что вчерашний вечер был волшебным.
Мужчина рассмеялся — устало и виновато.
— О боже. Извините, пожалуйста. Она видела, как моя сестра Светлана переписывается со своим парнем, и решила повторить. Я даже не знал, что она умеет печатать. Простите за беспокойство.
— Всё в порядке, — я повесила трубку и повернулась к Игорю. — Доволен? Это была семилетняя девочка, которая баловалась с телефоном отца.
Казалось бы, на этом всё должно было закончиться. Извинения, примирение, может быть, даже шутки о том, как мы оба перенервничали из-за детской шалости. Но Игорь не улыбнулся. Он продолжал стоять с каменным лицом, и я вдруг поняла, что что-то изменилось — не только в этом разговоре, но и глубже, в самом фундаменте наших отношений.
— А если бы это была не ошибка? — тихо спросил он. — Что бы ты тогда сказала?
— Что?
— Ты слишком быстро позвонила. Слишком уверенно. Словно знала, что всё в порядке.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Игорь, ты сейчас бредишь. Я позвонила, чтобы доказать тебе, что это недоразумение. И я доказала. Что ещё ты хочешь услышать?
— Я хочу понять, почему ты так спокойна. Почему не злишься на меня за подозрения.
— Я злюсь! — я повысила голос. — Просто пытаюсь держать себя в руках, потому что пельмени на плите, и вообще это абсурд какой-то!
Игорь молчал, разглядывая меня так, словно видел впервые. И я вдруг вспомнила — три недели назад он задержался на работе до полуночи. Две недели назад я нашла в кармане его куртки чек из кафе, где мы никогда не бывали. Неделю назад он забыл про нашу годовщину — впервые за четыре года.
— Скажи честно, — я сделала шаг к нему, — ты правда думаешь, что я тебе изменяю? Или ты просто ищешь повод?
— Повод для чего?
— Чтобы уйти. Чтобы свалить вину на меня. Чтобы не чувствовать себя негодяем.
Он побледнел.
— О чём ты говоришь?
— О том, что люди обычно обвиняют других в том, что делают сами.
Повисла тишина — настолько плотная, что я слышала, как на плите булькает вода. Игорь отвёл взгляд, и я всё поняла. Не было никаких доказательств, никаких признаний — просто его взгляд, скользнувший в сторону, и моё сердце, которое вдруг стало тяжёлым и холодным.
— У тебя кто-то есть, — это был не вопрос.
— Нет, — он замотал головой. — То есть… ничего серьёзного. Просто…
— Просто что?
— Просто так получилось.
Я засмеялась — коротко и зло.
— Ты знаешь, что самое забавное? Я действительно ни разу тебе не изменила. Ни разу даже не подумала. А ты… ты решил, что лучшая защита — это нападение. Пришёл с моим телефоном, устроил сцену ревности, чтобы я оправдывалась. А сам…
— Это не то, что ты думаешь, — он попытался взять меня за руку, но я отдёрнулась.
— А что это? Случайность? Судьба? Она слишком хорошо тебя понимает, в отличие от меня?
— Мы просто отдалились, — он говорил тихо, почти шёпотом. — Последние полгода мы как чужие люди. Ты замечала?
Замечала. Конечно, замечала. Замечала, как мы всё реже разговариваем о чём-то, кроме счетов и покупок. Как по вечерам каждый уткнулся в свой телефон. Как давно мы не смеялись вместе, не строили планов, не занимались любовью просто так, без календаря и усталости.
— И твой первый порыв — пойти к другой? — я почувствовала, как подступают слёзы, но сдержала их. — А не попробовать поговорить со мной? Не попытаться что-то изменить?
— Я не знаю, — он опустился на стул. — Я правда не знаю. Всё как-то само…
— Само, — я кивнула. — Ничего само не происходит, Игорь. Ты делаешь выбор каждый день. И ты выбрал не меня.
Пельмени на плите кипели, выплёскивая на конфорку брызги. Я выключила газ, сняла кастрюлю. Руки действовали автоматически, а голова была наполнена странной пустотой. Словно я наблюдала за собой со стороны — за женщиной, которая только что узнала, что её жизнь рассыпалась на части из-за случайного сообщения от незнакомого ребёнка.
— Я уйду, — сказала я. — Сегодня же.
— Куда? — он поднял голову. — Давай поговорим, всё обдумаем.
— Обдумаем, — я улыбнулась одними губами. — А что тут обдумывать? Ты встречаешься с другой. Я не хочу быть в таких отношениях. Всё просто.
— Но квартира…
— Твоя. Оставайся. Я поживу у подруги, пока не найду съёмное жильё.
Я пошла в спальню паковать вещи. Игорь не пытался меня остановить — просто сидел на кухне, уткнувшись лицом в ладони. И мне было странно равнодушно. Словно та часть меня, которая любила его, умерла в тот момент, когда он попытался свалить вину на меня. Или, может быть, умеpла раньше — незаметно, по кусочкам, во время тех самых вечеров в телефонах, недосказанных обид и выборов, которые мы делали, отворачиваясь друг от друга.
Через час я стояла у двери с двумя сумками. Игорь вышел из кухни.
— Мне правда жаль, — сказал он.
— Мне тоже, — я открыла дверь. — Но знаешь что? Спасибо той пятилетней девочке. Если бы не она, я бы ещё долго жила в неведении.
— Подожди, — он шагнул ко мне. — Может, мы можем попробовать… начать заново?
Я покачала головой.
— Нельзя начать заново то, что уже закончилось. Можно только притвориться, что всё по-прежнему. Но мне не хочется притворяться.
Лестница была крутой, сумки тяжёлыми, но я не обернулась ни разу. На улице шёл мелкий дождь — тот самый противный осенний дождь, который пробирается под воротник и делает асфальт скользким. Я поймала такси и только в машине позволила себе заплакать — тихо, уткнувшись лицом в шарф, чтобы водитель не видел.
А дома на плите остывали пельмени, которые я так и не доварила. Интересно, съел ли их Игорь? Или выбросил, а кастрюлю оставил немытой — как делал всегда, когда я уезжала? Такие мелочи вдруг стали важны. Может, именно из них и состояла наша любовь — из немытой посуды, его носков на полу и моей привычки читать на ночь.
Через месяц я сняла крохотную однушку на окраине. Обставила её вещами из «Икеи», завела кота — рыжего, наглого, постоянно орущего по ночам. Подруги говорили, что мне надо «отвлечься», предлагали познакомить с кем-нибудь, но я отказывалась. Мне хотелось побыть одной — разобраться в себе, понять, кто я без этих четырёх лет.
Игорь пару раз писал — дежурные «как дела?», «может, встретимся?». Я отвечала коротко и уклончиво. Мне было не интересно знать, как у него там с той, другой. Не интересно вскрывать старые раны и искать виноватых. Просто хотелось дышать свободно и не оглядываться назад.
Иногда, засыпая, я вспоминала то утро — пельмени на плите, его лицо, мой телефон с чужим сообщением. И думала, что, возможно, та семилетняя девочка сделала мне огромное одолжение. Показала правду раньше, чем я потратила ещё несколько лет на отношения, которые держались только на привычке.
А ещё думала, что жизнь странная штука. Одно случайное сообщение — и всё летит кувырком. Но, может, оно и было не таким уж случайным. Может, всё идёт так, как должно идти, и нам только кажется, что мы что-то контролируем.
Рыжий кот мурлыкал у меня на груди, за окном шумел ночной город, и я думала, что, наверное, всё будет хорошо. Когда-нибудь.
А пока у меня есть кот, маленькая квартира и свобода не оправдываться ни перед кем.
