«Ты уже взрослая, Соня, ты должна меня понять, — восьмилетняя Соня смотрела на Анатолия, своего отца, исподлобья и, насупившись, молчала. – Так бывает. Мы с твоей мамой не можем больше жить вместе, но это вовсе не значит, что я тебя не люблю. Ты моя дочка, и в наших отношениях ровным счетом ничего не изменится. Я тебе это обещаю! Просто я теперь буду жить в другом месте. Вот и все.»
Анатолию казалось, что так оно и есть, в этот момент он и сам верил в то, что говорит, но Соня почему-то не плакала, не кричала, не пыталась его удержать. Она просто молча смотрела на него.
«Все собрал? – Лена, уже почти бывшая жена, вышла из комнаты и прислонилась плечом к косяку, — Давай, не задерживайся! Нечего ребенка мучить. Долгие проводы – лишние слезы!» — Анатолий перевел печальный взгляд на Лену, покачал головой и с упреком проговорил: «Как ты можешь так говорить… Знай, что именно из-за твой черствости все и произошло. Это твоя вина!.. Только твоя!..Ты обрезала мне крылья! » — «Ой, давай без этой патетики!» — поморщилась Лена, — Ногами дойдешь.» — Анатолий смотрел на Лену и думал, как же сильно он ее ненавидит.
Он искренне считал, что его жена сделала все, чтобы их семья распалась, именно она сейчас разлучает его с дочерью. Он так и скажет в суде: причина развода – черствость жены. И судья поймет его. А, если не поймет, то он расскажет подробнее, как все было.
Анатолий был простым парнем, звезд с неба не хватал, окончил техникум, устроился в спортивный магазин продавцом. Здесь они и познакомились с Леной: она пришла выбирать себе роликовые коньки и запуталась в обилии брендов. Анатолий помог симпатичной девушке, а потом предложил в выходные сходить в парк – покататься вместе. И Лена согласилась.
Она тоже была девушкой не из высшего общества – папа автослесарь, мама медсестра. Сама Лена всегда мечтала работать с детьми, поэтому окончила педагогический институт и сейчас трудилась логопедом-дефектологом в детском саду.
Анатолий сразу понравился ей. Веселый, обаятельный, немного легкомысленный, зато не занудливый. С ним было так легко и просто, словно они знали друг друга сто лет. «Зачем тебе такой? – спрашивала мама, — Видно же, что ветер в голове!» — «Зато не душно! – отшучивалась Лена, — моей серьезности на двоих хватит. Ты сама говоришь, что я веду себя, как старая бабка, поэтому все мужики от меня шарахаются, скучно со мной. А Толе со мной не скучно! Да и я себя с ним чувствую себя совсем по-другому!»
С этим мама поспорить не могла. Действительно, знакомство с этим молодым человеком на ее дочь повлияло благотворно. Она научилась весело и беззаботно смеяться, не планировать все на месяц вперед, вплоть до покупки хлеба, стала проще относиться к деньгам. Да и внешне стала выглядеть на свой возраст – одевалась по-молодежному, перестала стягивать волосы в тугой пучок, сменила строгие классические туфли на удобные кроссовки. Словом, Толя и Лена прекрасно дополняли друг друга, уравновешивали, поэтому их союз был весьма гармоничным. Вплоть до рождения дочки Сони.
Если бы Толя просто не помогал Лене с малышкой, это было бы еще полбеды. Девочка родилась очень спокойной, как говорится, «подарочной». Да еще и бабушки с обеих сторон частенько навещали молодую маму: когда с коляской погулять, когда еду приготовить, а когда и с уборкой помочь. От Толи требовалось только ходить на работу и покупать продукты – со всем остальным Лена сама неплохо справлялась.
На работу Анатолий, конечно же, ходил. А вот с покупками продуктов было сложнее. Лена, конечно, каждый раз писала список того, что нужно, но он каждый раз игнорировал его, покупая вместо хлеба печенье, вместо картошки – чипсы, вместо сметаны – майонез, вместо мяса – сырокопченую колбасу, а вместо молока – пиво. Денег на все это улетало много, а еды в доме по-прежнему не было. Приходилось Лене самой бежать в магазин второй раз.
Она пробовала поговорить с мужем, объяснить, что у них сейчас не так много денег, чтобы выкидывать их на подобное, но Толя ее не слышал. Сначала он просто отмалчивался, а потом начал огрызаться, обвиняя Лену в занудливости и выносе мозга. Потом к этому добавились обвинения в том, что из-за жены он скоро совсем закиснет, ведь они никуда не ходят и не ездят. Попытки Лены объяснить, что это временно, пока Сонечка чуть-чуть не подрастет успеха не имели. «Я задыхаюсь!» — страдал Толя, и Лена однажды не выдержала и предложила сходить куда-нибудь без нее. Это стало ее первой ошибкой.
Каким-то невероятным образом Толя попал в богемную тусовку. Не в смысле – олигархов, мажоров или медийных персон, а в круг творческих людей, который мнили себя гениями. Непризнанными гениями. Кто-то сказал Толе, что он великолепно чувствует искусство, что ему нужно обязательно попробовать себя в живописи, а он вспомнил, как в детстве ходил в художественную школу, и его даже хвалили. «Отличное хобби!» — поддержала мужа Лена. Это стало ее второй ошибкой.
Теперь все вечера и выходные Толя проводил за мольбертом или в частных студиях, где собирались любители порисовать. А примерно через год заявил, что хочет получить художественное образование и даже прошел по конкурсу в художественный вуз на вечернее отделение. Институт носил гордое название «Университет изобразительного искусства имени Шишкина», но располагался почему-то в подвале районного ДК. Зато и оплата за обучение была просто копеечной.
«Сколько-сколько? – задохнулась Лена. – Ты в своем уме?.. Это, по твоему, копейки?» — «По сравнению с академией Сурикова – копейки, — обиделся Толя. – Ты же не хочешь сказать, что встанешь на пути моего таланта?» — «Именно это я и сделаю, — заявила Лена, — Прости, но у нас нет таких денег. Мне еще год в декрете сидеть, раньше места в садике не дадут, да и когда на работу выйду, мы с тобой даже с двух зарплат не потянем эту сумму.» — «Что же, мне все понятно!» – Толя обиженно посопел, а потом сказал, что ему надо все хорошенько обдумать, поэтому он недельку поживет у мамы. В надежде, что свекровь образумит его, Лена возражать не стала. Это было ее третьей ошибкой. Потому что именно за эту неделю Толя сумел уговорить мать отдать ему все ее сбережения на оплату обучения.
На Лену Толя еще какое-то время дулся, а потом учеба затянула его, и он снова стал веселым и беззаботным. «Я наконец-то нашел себя! Нашел свое призвание!» — ликовал он, чувствуя себя юным студентом.
Прошло пять лет. Толя радостно размахивал новеньким дипломом и хватался, что он теперь профессиональный художник. И теперь сможет зарабатывать своим талантом, бросив надоевшую работу, которая не приносила удовольствия и не давала возможности развиваться. На этом моменте Лена поняла, что больше ошибок она совершать не хочет и сказала, что категорически против того, чтобы муж бросал работу.
«Хочешь ты рисовать – пожалуйста. Нравится тебе тусоваться с художниками – никто не против. Будут твои работы на выставки брать – я от всей души за тебя порадуюсь, — говорила она, — Но ты пойми, что у нас дочь. Ей всего семь лет. Когда мы с тобой планировали беременность, я рассчитывала, что растить ребенка мы будем вместе. Я и так одна все тащу на себе, а если мне придется еще и финансово всех нас обеспечивать, я не выдержу. И просто этого не хочу. У нас семья. Ты мой муж, и я на тебя надеялась.»
«Я тоже надеялся, что ты меня поддержишь! – фыркнул муж, — Все! Все вокруг говорят, что я талантлив, только ты одна в меня не веришь! Одни деньги на уме! А возьму и заработаю на своих картинах!» — Лена странно посмотрела на мужа, вздохнула и ушла готовить ужин. Она все-таки надеялась, что Толя одумается. Увы. Через две недели он уволился.
Может, конечно, Толя и был талантлив, может, и диплом его чего-то стоил, однако за следующий год он не заработал ни копейки. Он пытался продавать или хотя бы пристроить на выставку свои картины, искал заказы или хоть какую-нибудь подработку, но безрезультатно. Везде ему вежливо отказывали. Наверное, он бы отчаялся, но его друзья из богемной тусовки подсказали, в чем его ошибка. У него не было своей мастерской. Ну и кто серьезно воспримет художника без мастерской? Никто. И Толя решил дать Лене последний шанс стать его музой.
«Я все узнал. Оплата аренды, небольшой ремонт, оборудование, материалы… — он тыкал ей в лицо листками с какими-то цифрами. – Все здесь, можешь сама проверить!.. Все посчитано до копеечки! Я даже покупателя нашел и обо всем договорился. Только твоя подпись на доверенности нужна, остальное я сам организую.»
«Так, стоп! – остановила его Лена, — Какая подпись? Какая доверенность? Какие расчеты?» — «Лена! Ты снова меня не слушаешь! Мастерская! Мне нужна мастерская, чтобы нормально зарабатывать! Но сначала нужно немного вложиться. Я все посчитал – мы продадим дачу твоих родителей. Все равно она не новая, да и ездим мы туда несколько раз в год. Содержать ее дороже выходит… А тут – такое вложение! Только надо быстро, а то мастерская уйдет – за такую цену желающих много!..» — Лена несколько раз вдохнула и выдохнула, а потом громко сказала: «Ни за что!..»
…Толя долго пытался уговорить ее передумать, потом ругался, потом умолял чуть ли не на коленях, но Лена была непреклонна. Тогда Толя сказал, что подаст на развод и раздел квартиры – дачу ей все равно придется продать, чтобы откупиться от него. Он думал, что Лена испугается, но она внезапно согласилась.
И вот теперь Анатолий стоял на пороге квартиры и держал в руках последние две сумки с вещами. «Ты делаешь большую ошибку,» — проговорил он, глядя куда-то вбок. – «О, нет! – язвительно засмеялась Лена, — Как раз сейчас-то я все делаю правильно. Так что? Полетишь или побежишь? Решай скорее, а то мне некогда, у меня дел полно.» — Анатолий горестно вздохнул, посмотрел на дочь, на жену и вышел из квартиры.
