Ирина вернулась домой раньше обычного. Рабочий день выдался тяжелым: начальник с утра ворчал на всех подряд, клиенты бесились, один даже накричал — «почему так долго!».
А потом — вечная пробка на кольцевой, стояла в автобусе сорок минут, вдыхающая чужой пот и чужие разговоры.
Она мечтала только о душе, мягком пледе и чашке чая с бергамотом.
Когда открыла дверь квартиры, её насторожило чужое. У порога — белые женские кеды с ярко-розовыми шнурками и мужские туфли, которых она не видела раньше. Сердце застучало глухо, как в клетке.
Из комнаты донёсся голос.
Она шагнула внутрь — и остановилась.
На диване сидел Дима. И рядом — незнакомая девушка с округлым животом.
Месяц седьмой, не меньше. Она поглаживала живот, как будто убаюкивала кого-то, кто был ей давно родным. И даже не встала, когда Ирина вошла.
— Это что… такое? — прошептала Ирина, будто её голос принадлежал не ей.
Дима поднялся, лицо вытянулось, глаза потускнели.
— Привет… Нам надо поговорить.
— Кто она?
— Это Лена. Она беременна. От меня.
У Ирины внутри что-то хрустнуло.
— Ты мне изменял?
— Ир… — он сделал шаг к ней, — ну не так всё. Мы с тобой много лет пытались. А тут — просто… случилось. Само. Не планировал. Но я должен быть с ней. Понимаешь? Я… хочу ребёнка. Хочу семью.
— А я кто была для тебя? Проект?
Она стояла прямо, но внутри оплывала, как свеча. Её брак рушился прямо сейчас — тихо, буднично, без крика. Как дом, подточенный временем и равнодушием.
Восемь лет вместе. Шесть лет в браке. Шесть лет надежды.
Бесконечные УЗИ, пробирки, процедуры, клиники. Гормоны, от которых бросало то в жар, то в тоску. Шрамы от уколов на животе. Унизительные разговоры с врачами, где она — всегда «проблема». И он, Дима, всё это время гладил её по волосам и говорил:
— У нас всё получится. Я с тобой.
Ирина верила. Верила, как ребёнок верит в волшебство.
А теперь… теперь её заменили. На ту, в которой всё вышло «само собой».
— Мы с Леной… — начал он и опустил взгляд, — решили остаться здесь. А тебе лучше пожить пока у мамы. Или у подруги. Ты сильная. Ты справишься. Найдёшь кого-то… своего.
— Ты серьёзно? — голос Ирины прозвенел ледяной сталью. — Это мой дом.
— Ир, ну… мы же вместе его покупали. Я вкладывался тоже. Мы его вместе выбирали.
Она развернулась, пошла в спальню. Минуту спустя вернулась с папкой. Кинула её на стол.
— Открой.
Он открыл. Читал молча.
— Квартира куплена на мои деньги. Мамино наследство. Я не тратила ни копейки из бюджета семьи. У нотариуса есть все документы.
Дима побледнел.
— Это… Это нечестно. Мы же в браке. Значит — общее.
— Нет, Димочка. Законно — это только моё. Это ты хотел меня выгнать. Я всего лишь напоминаю: у тебя здесь нет прав. Ни моральных, ни юридических.
Он вскочил.
— Ты хочешь выгнать беременную женщину?! Ир, она ни в чём не виновата. Мы не хотели… всё вот так.
— Виноваты оба. И ты, и она. Потому что, пока я лежала в больнице после неудачной попытки ЭКО — ты уже был с ней. Уже тогда ты выгнал меня. Просто я узнала об этом только сегодня.
Лена всплеснула руками.
— Мне плохо… — прошептала она. — Дима…
Ирина шагнула к двери и распахнула её.
— У вас сутки. Завтра вас тут быть не должно. Или вызываю полицию. И беременность вас не спасёт. Я достаточно долго думала о других. Теперь — о себе.
— Ты… злая, — прошипел он. — Ты не такая была.
— А ты не был предателем. Видимо, мы оба изменились.
Он ушёл. Вечером. С лицом, полным обиды. С двумя сумками и беременной Леной, которая держалась за живот и еле сдерживала слёзы. Он бурчал что-то, она плакала.
А Ирина стояла у двери. Потом закрыла её. Заперла два замка. И впервые за долгое время — услышала, как в квартире тихо.
Тишина, в которой можно было дышать.
Прошло две недели. Звонки Димы прекратились. Общие друзья куда-то испарились — как мыши, сбежавшие с тонущего корабля. А Ирина училась заново жить.
Сидя за кухонным столом с бокалом красного, она смотрела на подругу.
— Не верю, что это всё правда, — сказала она. — Как будто это не со мной было. Он всё разрушил.
— Но не смог разрушить тебя, — ответила подруга. — Ты выдержала. И это только начало. Будет ещё лучше.
Ирина встала, подошла к окну. За стеклом вечерело. Небо затянуто тучами. Но вдали, прямо над крышами, показался тонкий, золотой луч.
— Я больше не жду чуда, — сказала она. — Я буду сама себе чудом.