Небольшая комната была полностью погружена в темноту. За плотно задернутыми шторами раздавался зловещий скрип. Это скрипело от ветра высокое дерево, достававшее до окна третьего этажа,
Оля всё понимала, что это скрипит дерево. Если бы бабушка разрешила ей открыть шторы, может быть, было бы не так страшно. В комнате стало бы немного светлее. Но бабушка вышла и строго-настрого приказала спать и не наводить в квартире свои порядки. Как будто Оля могла спать! Девочка лежала на боку, поджав под себя ноги и трясясь от страха под тонким одеялом. Неделю живёт Оля у бабушки, а всё никак не может привыкнуть ни к этой комнате, ни к полной темноте. Особенно к темноте.
Ветер за окном усилился, и ветка дерева скрежетнула по стеклу. И так напряженная, как пружинка, Оля вздрогнула, и пулей вылетела из-под одеяла. Дверь в комнату, где теперь предстояло ей жизнь, была прикрыта. А когда Оля вышла в коридор, увидела, что в другой комнате, большой, в который должны спать бабушка и младший брат Оли горит ночник. Там тоже никто не спит. Бабушка читает Боре какую-то книгу.
Оля на цыпочках прокралась в большую комнату. Тихонько села на кресло, стоящее возле двери. Бабушка сидела на кровати Бори и читала ему про Робинзона Крузо. Увидев Олю, строго сдвинула свои густые черные брови.
-А ты чего? Ну-ка быстро пошла спать.
-Бабушка Валя, мне очень страшно там одной. Можно я тоже в этой комнате посплю? Прямо здесь, на кресле.
-Вот еще, чего надумала! На кресле! У каждого ребенка должна быть своя кровать. Тебе целую комнату выделили, а ты выкобениваешься. Страшно ей!
-Бабуля, а может, она со мной ляжет? — вступился за сестренку Боря.
В свете ночника его лицо выражало участие и жалость. Брат с сестрой были очень дружны. Оля уже приготовилась нырнуть под одеяло, к теплому боку Бори, но тут баба Валя закричала:
-Еще чего! Где это видано, чтобы разнополые дети вместе спали. Ты, Боря — мальчик, а она девочка. Вы уже довольно большие. А ну-ка, марш в свою кровать, Ольга.
Валентина Михайловна так посмотрела на Олю, что девочка мигом сползла с кресла. Шлепая босыми ногами, она вновь вернулась в темную маленькую комнату. На этот раз хотя бы дверь оставила полуоткрытой, чтобы было не так темно. Очень хотела Оля сказать бабушке Вале, что она тоже хочет послушать про Робинзона Крузо. Спросить, почему бабушка читает только Боре, а не ей.
Впрочем, девочка заранее знала ответ. Он будет таким же, как был всегда на подобные вопросы.
-Потому, что Боря маленький!
И плевать было бабушке Вале, что Оле самой всего одиннадцать, и не так уж сильно Боря ее младше. Всего-то на год. Раньше Оля не замечала такого явного разделения. Когда они вместе с родителями приезжали к бабушке Вале в гости, она относилась к внучке с Борей одинаково. Ровно, без эмоций. Валентина Михайловна была суховатым человеком. На выражении любви была скупа. Об этом часто говорила мама Оли и Бори.
-Вы на бабушку внимания не обращайте. То, что она не обнимет вас, не поцелует, это для неё нормально. Она и меня ни разу за всю жизнь не обняла. Такой уж она человек.
А вот сейчас Оля видела совсем другую картину. Бабушка Валя нежно подтыкает под бочок Боре одеялко и даже целует его перед сном. А с ней стала обращаться ещё хуже, чем раньше, когда они просто приезжали в гости.
Поначалу маленькая комната предназначалась для Бориса.
-Он мальчик, к тому же младший. Ему нужно личное пространство, — рассудила Валентина Михайловна.
Маленький Боря такое проживание воспринял «в штыки».
-Бабушка, я не буду в этой комнате один. Не хочу. Мне тут страшно.
Для Бори бояться было нормально. Бабушка тоже раскудахталась и забрала его ночевать в комнату, в которой спала сама. А то, что Оле страшно, на это начхать. Наоборот, девочка получает только строгую отповедь, если жалуется. Оля слышала, как психолог говорила с бабушкой о том, что внучке нужно уделять больше внимания, и что она испытала сильнейший шок. Так что, бояться для Оли это нормально. Именно для Оли, а не для Бори!
Это же она стала свидетелем того, как машину с сидевшими в ней родителями, как картонную коробку смяла фура…
То утро начиналось как всегда. Почти, как всегда. Родители и Боря были веселы, а вот у Оли опять болел зуб. Этот зуб беспокоил девочку уже несколько дней. Боль то затихала, то возвращалась вновь. Оля завтракала, скривив лицо. Говорила, что она не сможет высидеть учебный день. Тогда папа предложил отвезти дочку в стоматологию. Лучше всего в платную клинику, где примут без записи. Мама Оли сказала, что в платных клиниках детей не принимают.
И тогда они вместе вспомнили, что детская стоматология есть в соседнем городке, до которого пятнадцать минут езды.
Папа позвонил на свою работу, сказал, что задержится. Они, всей семьей выехали из дома. Сначала завезли Борю в школу. Потом папа свернул к выезду из города. Он очень торопился, а Оля нервничала. Девочка боялась лечить зубы, но постоянная, ноющая боль была ещё хуже. На половине дороги Оля захотелось по-маленькому.
-Терпи до клиники, – сказал папа.
-Я не смогу, не дотерплю.
-Ой, да останови ты ей. Вон, под кустики быстренько сбегает, – улыбнулась мужу мама Оли.
Мужчина припарковался на обочине трассы, и девочка, сбежав по склону, углубилась в кусты.
Она уже выходила к дороге, когда все произошло. Видела в наимельчайших деталях. Сколько бы времени не прошло, стоило Оле закрыть глаза, как перед ней, словно в замедленной съемке, по дороге мчалась неуправляемая фура. Её мотало из стороны в сторону. Как потом девочка услышала, у водителя, случился сердечный приступ.
По сравнению с этой неуправляемой фурой, белая машина родителей Оли казалась такой маленькой, так скромно стоящей на обочине. Какая-то секунда, фура вильнула, и белая машинка превратилась в груду металлолома, который продолжала тащить под собой огромная махина. Оля не понимала того, что произошло. Это не укладывалось в голове одиннадцатилетней девочки.
Она окаменела на месте, моргая глазами и надеясь, что картинка случившегося сотрется из её головы и белая машина вновь будет стоять на обочине, а из окошка будет улыбаться мама и махать рукой, поторапливая дочку.
Девочка стояла долго. Она не знала, сколько времени, пока на нее не обратили внимание останавливающиеся очевидцы аварии. Кто-то взял ее за руку, усадил в скорую помощь. Мелькали незнакомые лица. С Олей общалась психолог, а потом девочка оказалась в квартире бабушки, вместе со своим младшим братом.
Боря много плакал и бабушка суетилась над ним, как наседка. Оказывается, она могла и обнять, и поцеловать. А вот Оля, наоборот, плакать не могла. Что-то замкнуло внутри. Девочка ходила с застывшим взглядом и носила в себе
тяжелую ношу. Еще и эта темная по ночам, как пещера, комната, в которой Оля не могла сомкнуть глаз. Скрип дерева под окном напоминал ей скрежет металла. Тот самый, что стоял в ее ушах до сих пор. Скрежет от сминаемой родительской машины. Оле казалось, что вот-вот и в плотно зашторенное окно влетит огромная фура и сомнет эту маленькую комнату вместе с Олиной кроватью.
Забылась Оля уже под утро. Проснулась от того, что бабушка стащила с ней одеяло.
-Вставай, соня! Не может уснуть она! Дрыхнет, как лошадь, не добудишься! Боря уже давно завтракать сел.
С усилием разлепив глаза, Оля, как сомнамбула, поплелась в ванную комнату. Умылась. На кухне Боря уплетал сырник и выглядел как-будто довольным.
-Мы сегодня пойдем в школу, — зашептал он сестре. — Бабушка мне сказала, что пора возвращаться к жизни. Я хочу в школу, а ты?
-Наверное, я тоже, — вяло кивнула Оля, сама до конца не понимая, чего она хочет.
А, впрочем, понимая. Девочке смертельно хотелось спать. Спать бабушка не позволит. Так что, лучше уж, наверное, в школу, чем сидеть здесь в четырёх стенах, слушая плач Бори и причитания бабы Вали, как это было всю неделю.
Не притронувшись к сырнику, Оля пила горячий чай и слушала, как в соседней комнате бабушка разговаривает по телефону. Разговор касался её, Оли.
Девочка догадалась, с кем бабушка разговаривает. С той самой женщиной-психологом с добрым, участливым лицом, которая общалась с ней сразу после аварии и приходила сюда первые четыре дня.
Бабушка Валя говорила в трубку:
-Да все с ней нормально. Говорю же вам, не надо больше приходить. Оля отошла и хочет в школу. Я считаю, чем быстрее дети вернутся в нормальную обстановку, тем будет лучше.
Оля пила чай и не понимала, с чего бабушка сделала такие выводы. Почему она решила, что Оля отошла? Она же не раз с ней не поговорила и не стала слушать о тех кошмарах, что мерещатся девочке ночами. Отмахнулась только.
-Страшно ей, видите ли! А ты бы поплакала, легче стало. Я же ни одной слезинки у тебя не увидела. Боря, вон, видно, как убивается. А ты какая-то бесчувственная. А между прочим, это из-за твоего зуба, из-за твоих жалоб родителей не стало. Подумаешь, барыня, повезли ее аж в соседний город, чтобы зуб вылечить. Пошли бы в тот день на работу, как обычно, были бы живы.
Если бы только бабушка Валя знала, какую боль причиняет она внучке своими словами! Это словно тыкать острым ножом в свежую, еще не успевшую затянуться рану. Оле было только одиннадцать, но так часто она думала об этом сама. Это она виновата. Она! Из-за нее родители оказались на трассе именно в то время. Из-за нее и из-за ее больного зуба. Это было очень странно, но зуб с тех пор так ни разу и не заболел. В день аварии Оля о нем забыла, а потом он больше не тревожил. Как бабка отшептала. Зуб не болел, а больно было. Девочка не знала, что такое душевная боль, но мучилась и страдала. А тут еще бабушка «подливала масла в огонь», заставляя ярче разгораться пламя вины, что полыхало в сердце Оли.
Девочка начинала думать, что из-за этого бабушка так к ней относится. Не может простить внучке гибель дочери с зятем. Быть может, со временем бабушка смягчится и начнет относиться к ним с Борей одинаково.
Время шло, а Валентина Михайловна так и не смягчилась. Боря навсегда остался для нее на первом месте. Ради него бабушка была готова «в лепешку расшибиться», а внучкой помыкала, словно прислугой. Оля так себя и ощущала. «Подай, принеси, уберись, вымый пол» — вот основные фразы, с которыми обращалась Валентина Михайловна к внучке.
Девочка была обута, одета, накормлена, ходила в школу. А что еще нужно? В остальное время бабушка Олю не замечала, не хотела замечать. Все время Валентина Михайловна посвящала любимому Боре. Бывшие когда-то очень близкими брат с сестрой, незаметно становились чужими. Боря перенимал отношения бабы Вали к Оле.
«Оля, заполни мой дневник, начерти чертеж, перепиши тетрадь» — с такими просьбами он обращался к сестре. Со временем эти просьбы начали высказываться в приказном тоне. Оля психовала.
-Сам заполняй свой дневник. У меня свои уроки.
Бабушка сразу же вступалась за любимого внука.
-Оля, ну заполни. Тебе сложно, что ли? Он ведь младший, ты должна заботиться о брате.
-Бабушка, он младше меня всего на год. И кроме уроков вообще ничего не делает. А мне еще нужно посуду помыть и постельное белье поменять. Ты же сама просила.
-Не перетрудишься, — сердито рычала бабушка. — Это из-за тебя Боря стал сиротой, а ты ему даже помочь не хочешь.
-Да, да, из-за тебя, — почти радостно кивал Боря и подсовывал сестре на заполнение свой дневник.
С возрастом он тоже научился манипулировать чувствами Оли. Перенимал от бабушки. Обычно, после таких слов, и так довольно замкнутая девочка совсем терялась и выполняла все указания беспрекословно.
Однако, Ольга становилась старше, и в ней нарастал внутренний бунт. Бунт против жестоких обвинений. Ей было семнадцать, когда она впервые не выдержала.
-А может быть, хватит, бабушка? Хватит манипулировать моим чувством вины. Ты знаешь, что я его испытываю, и всю жизнь давишь, давишь на это. Мне было одиннадцать, у меня болел зуб. В чем я, по-твоему, виновата? Что должна была сделать, кроме как сказать об этом родителям? Ты же взрослый человек, ты не можешь этого не понимать и все равно, будто ненавидишь меня. Обращаешься только с указаниями, что и как я должна сделать.
-Ах, вот, как мы заговорили? — поджала губы Валентина Михайловна. — Выросла, значит, девка. Не нравится ей что-то. А знаешь, что я скажу? Тебе скоро восемнадцать. В твоем колледже предоставляют общежитие? Вот и дуй в него. После восемнадцати сама будешь получать свою пенсию по потере кормильца.
Я для тебя ничего больше не обязана делать. Вырастила, поставила на ноги. Все, ты свободна.
Вот так и оказалась Оля в общежитии. Выучилась на бухгалтера, пошла работать. Зарплата была небольшая. Снимать даже маленькую квартиру Оле было очень накладно, но делать ничего не оставалось. Ведь бабушка не спешила звать внучку обратно.
По первому времени Оля навещала ее довольно часто. Валентина Михайловна и брат — это все, что осталось от ее семьи. Как бы там ни было, Олю тянуло к родным. Эти родные к ее визитам относились прохладно, о делах и учебе расспрашивать не спешили.
Самое интересное, что Боря продолжал жить с бабушкой до двадцати двух лет, пока не женился. На свадьбу Олю пригласили, чему она была даже немного удивлена.
С личной жизнью у Ольги никак не клеилось. Став довольно замкнутой, этой нелюдимостью она отпугивала парней. А тем временем у Бори родился ребенок. Олин племянник. Иногда ей разрешали с ним нянчиться. Она бы проводила с малышом гораздо больше времени, если бы ей позволяли.
Племяннику исполнилось четыре года, и Борина жена была беременна вторым, когда случился «аттракцион невиданной щедрости». Бабушка купила Борису квартиру. Трехкомнатную, в хорошем районе.
-Все свои сбережения потратила, — заявила Валентина Михайловна, ни капли не смущаясь, что при разговоре присутствует еще одна внучка, живущая на съеме.
Оля смотрела на бабушку во все глаза. Привыкла вроде, а все равно обидно.
Да, обидно!
Валентина Михайловна наткнулась на этот взгляд и сказала:
-Что, Ольга, смотришь на меня? У Бори семья, ему нужнее. Не боись, тебя тоже не обижу. Я тебе свою квартирку завещала.
А вот это было уже очень удивительно! Даже не верилось. Но не могла же бабушка врать? Тем более, как оказалось, к тому времени Валентина Михайловна тяжело заболела. Ей потребовался уход. И она попросила Олю вернуться к ней. Оля вернулась, за бабушкой ухаживала. Через несколько месяцев Валентины Михайловны не стало. Она не соврала. Завещание было. Согласно ему, Оля стала единоличной владелицей бабушкиной квартиры.
-Я не в обиде, — сказал Боря. — Все справедливо, сеструх. Мне баба Валя квартиру купила, тебе свою отписала. Вот только похоронами теперь ты должна заняться. Сама понимаешь, у нас второй ребенок родился. Денег совсем нет.
Оля все понимала. Ее душили слезы. Она не могла плакать после гибели своих родителей, а здесь рыдала. Хоть так, накануне своей смерти, но бабушка признала внучку, дала понять, что Оля ей не чужая, завещав квартиру ей.
Ольга работала бухгалтером и зарплата у нее была небольшая. К тому же, в последнее время она сильно потратилась на лекарства бабушке. Просить на это деньги было как-то стыдно, и Оля тратила свои.
Похороны Валентины Михайловны внучка организовала достойно. Взяла на это небольшой кредит. На кладбище плакала больше всех. Больше Бори. Родных людей у нее осталось совсем мало и только что она потеряла одного из них.
Все обиды и недопонимания были забыты в один миг. Оля смотрела на простой деревянный крест и шептала Борису:
-Борь, когда будет можно, я поставлю ей памятник, хороший памятник, мраморный, и надгробие возьму. Пусть только земля немного осядет.
Боря молча кивал, а, уходя с кладбища кинул на сестру немного странный взгляд. Что в нём было? Вина? Оля этому взгляду значения не придала, не до этого ей было. Да и почему Боря может чувствовать себя виноватым?
А вот это девушка поняла уже гораздо позже, когда к ней начали наведываться кредиторы бабушки. Оказалось, квартира Бориса была куплена на деньги, взятые Валентиной Михайловной в кредит. Огромный кредит, под залог собственной квартиры. Сначала Оле не верилось, что бабушка могла с ней так поступить. Но не успела девушка вступить в наследство, как квартиру у нее отобрал банк. К тому же, как оказалось, бабушка была должна была еще куче микрофинансовых организаций. Коллекторы стали преследовать Олю, потому что она стала наследницей Валентины Михайловны. Тогда девушка пошла к брату.
-А я что могу поделать? — развел Борис руками. — Я здесь вообще не при делах. Да, я знал, что бабушка взяла кредит, чтобы купить мне квартиру. И что, по-твоему, я должен был сделать? Отговаривать ее? Это было ее решение.
-То есть ты понимал, что квартиру у меня все равно отберут, и тем не менее вынудил меня оплачивать похороны. Боря, как ты мог? Как она могла? Зачем вы так со мной?
Оля повысила голос и Борис беспокойно поерзал.
-Уходи, Оль. Мы с женой еле-еле ребенка уложили, а ты тут кричишь. Мне нечего больше сказать. Еще раз повторяю, это было решение бабушки.
Ольга вышла от брата, будто оглушенная. Она думала, что у нее осталось мало родных людей, а оказалось, не осталось никого. Родной брат не должен был так поступать. Больше она к нему не придет. Будет очень тосковать по племянникам, но не придет. Оля решила уехать из города, чтобы скрыться от коллекторов. Перед отъездом пошла на кладбище, к Валентине Михайловне. Долго смотрела на черно-белую фотографию, привинченную к кресту.
-Не будет у тебя хорошего памятника, бабушка. Боря тебе точно его не поставит. Бабушка…. а бабушка ли ты мне? За что ты так со мной?
Вопрос повис в воздухе. Вопрос, который навсегда останется без ответа.
