На остановке возле рынка всегда пахло чем-то неуловимо грустным: мокрыми газетами, печёными пирожками и чужими разговорами. Там стоял мужчина лет пятидесяти, в старом коричневом пальто, которое давно не держало тепло. Звали его Саша. Просто Саша. Даже дома, где его давно не ждали, он был просто Саша.
Он держал в руках два пакета: один с картошкой и морковью, второй — с маленькой бутылкой коньяка и пачкой дешёвых конфет «Птичье молоко». Он не торопился. Автобус всё равно приходил с опозданием. Да и было некуда спешить.
Раньше, лет двадцать назад, он был электриком. Рукам тогда верили. Если ты мог починить рубильник, подать свет в дом, где у ребёнка день рождения — ты был нужен. Теперь всё автоматизировано. Саша не ругался. Просто стал реже просыпаться с будильником.
Иногда он ехал в центр — погулять. Вроде бы смешно: взрослый мужик гуляет один. Но он не стыдился. Он смотрел на витрины, на людей, на молодых с наушниками в ушах, и думал, как странно быстро всё изменилось. Мир теперь был с другим звуком.
— Простите… — раздался сзади голос.
Саша обернулся. Перед ним стояла женщина лет сорока, с уставшими глазами и коробкой в руках. В коробке — кошка. Серая, мятая, с длинными усами.
— Вы не подскажете, через сколько следующий автобус? — спросила она.
— Минут семь, — сказал Саша. Он знал — он всегда знал расписание. Даже когда его меняли.
Женщина кивнула, поставила коробку на лавку и присела рядом. Молчала. Саша молчал тоже. Это было то редкое молчание, которое не давит.
— Усыпляю, — вдруг сказала она, глядя не на него, а куда-то в сторону дороги. — Пятнадцать лет с ней. Старенькая совсем стала. Не ест, не двигается. Врач сказал — надо бы…
Саша посмотрел на коробку. Кошка лежала спокойно, как будто уже всё решила сама.
Он кивнул. И сказал то, что редко говорил вообще кому-то:
— У меня собака была. Пятнадцать лет. Дворняга. Умная. Ходила со мной на работу, ждала у входа. Когда пришлось — сам отвёз. До сих пор снится.
Женщина повернулась к нему. Ничего не сказала. Только кивнула.
Автобус пришёл. Они оба встали.
— Простите, — сказал Саша вдруг. — А можно я с вами поеду? Просто… вместе.
Женщина посмотрела на него долго. Очень долго. А потом сказала:
— Поехали.
У них было три с половиной минуты дороги. Потом она вышла — остановка «Ветеринарная клиника». Он остался.
Когда дверь закрылась, он смотрел в окно. Видел, как она прижимает коробку к груди, как идёт, не оглядываясь.
Через два дня он снова пришёл на ту же остановку.
И снова встретил её.
Она шла навстречу, без коробки.
Увидела его.
— Вы не врёте. Автобусы правда приходят через семь минут, — сказала она.
Он улыбнулся. Сказал:
— А вы сегодня куда?
— А давайте просто вместе поедем. Куда-нибудь. Всё равно.
Они сели в автобус. Без цели. С двумя пакетами. Он снова купил конфеты. На этот раз — две пачки.
Они проехали три остановки, потом ещё одну — ни он, ни она не сказали, где им выходить. Когда автобус притормозил у парка, Саша встал первым и повернулся к ней:
— Тут хорошо. Есть скамейка под клёном. Если не спешите…
— Не спешу, — сказала она.
Они вышли. И просто пошли — не рядом, не за руку, а как идут люди, которым не нужно объяснять, зачем они вместе. Саша подумал, что, может, всё-таки есть вещи, которые приходят не вовремя, но всё равно точно — как автобус, что опаздывает, но всегда идёт по маршруту.
Они посидели на той скамейке, поговорили — сначала о мелочах: про погоду, про кошек, про старые фильмы. Потом как-то незаметно перешли к вещам посерьёзнее. Ни один не спешил домой. А потом всё получилось само собой — через день он снова пришёл к той остановке, и она снова шла навстречу, с хлебом в сумке и лёгкой улыбкой, будто не сомневалась, что он будет там. Так и повелось: раз в пару дней — парк, лавка, тихие разговоры. Без обязательств, без планов. Просто жизнь — та, что идёт рядом и не требует доказательств.
