Тамара нервно постукивала пальцами по столешнице кухонного стола. Телефон молчал уже неделю. Очередной месяц — очередная задержка алиментов. Когда-то этот сценарий вызывал у неё отчаяние, теперь — только глухое раздражение.
— Мам, хватит так стучать, ты мне мешаешь готовиться к экзамену, — Марина не отрывала глаз от учебника по экономике.
— Прости, — Тамара вздохнула. — Твой отец опять в режиме радиомолчания. Уже восемнадцатое число, а денег нет.
Марина захлопнула книгу.
— Ну сколько можно? Ты так каждый месяц переживаешь, а потом всё равно бежишь к приставам. Позвони сразу Светлане Андреевне.
— Не могу я каждый раз дёргать пристава. У неё и так дел полно.
— Зато у папы дел, видимо, совсем нет! — фыркнула Марина. — Кроме придумывания новых отмазок, почему он не может вовремя платить на собственного ребёнка.
Тамара поджала губы. Виктор всегда был мастером увиливания. За девятнадцать лет после развода она изучила все его трюки: от внезапной «безработицы» до оформления имущества на престарелую тётю. Каждый раз — новая схема, каждый раз — её беготня по инстанциям.
— Ладно, — решилась Тамара, — позвоню ему сама.
Гудки в телефоне показались бесконечными. Наконец, знакомый голос ответил с деланой бодростью:
— Тамара! Какими судьбами?
— Какими судьбами? Серьёзно, Витя? Сегодня восемнадцатое. Где алименты?
— Ах, это… Понимаешь, тут такое дело… На работе задержки с зарплатой. Кризис, сама понимаешь.
— Не понимаю. У тебя каждый месяц какой-то свой личный кризис. То машину чинишь, то квартиру затопили, то зарплату задержали.
— Я что, по-твоему, специально? — в голосе Виктора появились обиженные нотки. — Думаешь, мне приятно, что дочь без денег сидит?
— Дочь, слава богу, без денег не сидит! — Тамара почувствовала, как внутри закипает привычная злость. — Потому что я работаю на двух работах! А ты…
— Я тоже работаю! — перебил Виктор. — Но в этом месяце правда туго. Обещаю, в следующем сразу две суммы переведу.
— И тебе не стыдно? — Тамара понизила голос, заметив, как Марина напряглась за столом. — Девочка к экзаменам готовится, ей учебники нужны. А ты снова за старое!
— Ну хватит давить на жалость! Сказал же — задержка на работе!
— А я говорю — ты врёшь! Я вчера видела фотографии с вашего корпоратива в ресторане. Светка из бухгалтерии выложила. Так что не надо мне про задержки зарплаты!
Виктор замолчал. Потом выдохнул:
— Слушай, тебе заняться больше нечем, кроме как за мной следить в соцсетях?
— Я не следила! Это ты забыл, что у нас общие знакомые остались.
— Хорошо-хорошо. Я постараюсь перевести деньги на следующей неделе.
— Не на следующей, а сейчас! Иначе я завтра же иду к приставам.
— Опять ты со своими угрозами, — голос Виктора стал усталым. — Делай что хочешь. У меня сейчас правда нет таких денег.
Тамара отключила телефон и с силой положила его на стол. Марина смотрела на мать с сочувствием.
— Опять то же самое?
— Да. Только теперь у него «задержки на работе», хотя на корпоративы деньги есть.
— Мам, может, правда к приставам?
— Пойду. Завтра же пойду, — решительно сказала Тамара. — Надоело это бесконечное вранье. У тебя последний курс, общежитие платное, учебники… А он всё играет в несчастного безработного!
На следующее утро Тамара сидела в приёмной службы судебных приставов.
Знакомый кабинет, знакомые стены, даже кактус на подоконнике, кажется, не изменился с её прошлого визита. Когда-то она стеснялась сюда приходить — казалось, что выставляет напоказ свои проблемы. Теперь стеснение ушло, осталась только решимость.
— Тамара Николаевна, проходите, — Светлана Андреевна, пристав с двадцатилетним стажем, кивнула ей как старой знакомой.
— Опять он, да? — спросила она, когда Тамара села напротив.
— Опять, — вздохнула Тамара. — Уже три месяца полные выплаты не делает. То частями, то вообще пропускает.
Светлана Андреевна открыла на компьютере историю исполнительного производства.
— Так, смотрите. Задолженность сейчас составляет… — она прищурилась на экран. — Сорок семь тысяч триста рублей. Последний платёж был…
— Месяц назад, — подсказала Тамара. — И всего восемь тысяч, хотя должен был пятнадцать.
— Верно. Мы направляли запросы по месту работы. По документам, он сейчас трудоустроен в ООО «Сфера» с окладом тридцать тысяч рублей.
Тамара покачала головой:
— Это неправда. Я знаю, что он работает в крупной компании. Моя подруга там же в бухгалтерии. У него оклад минимум восемьдесят.
— Вы можете это доказать?
— Она боится давать официальные показания — потеряет работу. Но вот, — Тамара достала телефон, — фотографии с корпоратива в ресторане «Панорама». Это не самое дешёвое место. И вот он сам, на фоне своей новой машины.
Светлана Андреевна внимательно изучила фотографии.
— Это, конечно, косвенные доказательства. Но повод для более тщательной проверки. Думаю, стоит направить запрос в налоговую, проверить все его счета и имущество.
— Проверяли уже, — с горечью сказала Тамара. — Он всё переписал на сестру. Даже квартиру. Официально у него ничего нет.
— А неофициально?
— Новая машина, отдых за границей дважды в год, квартира…
— Так, — Светлана Андреевна решительно застучала по клавиатуре. — Мы можем проверить, сколько он на самом деле зарабатывает и тратит. Если выяснится, что он намеренно скрывает доходы, это уже не просто уклонение от алиментов, а злостное. По статье 157.
— В смысле уголовная ответственность? — Тамара даже растерялась. — Я не хочу, чтобы он в тюрьму сел. Мне просто нужны эти деньги регулярно.
— До тюрьмы обычно не доходит, — успокоила её пристав. — Но когда люди понимают, что запахло жареным, быстро находят деньги. Мы можем права водительские забрать, за границу не выпустить, счета арестовать.
— Я уже не знаю, что делать, — призналась Тамара. — Марина университет заканчивает, ей на диплом деньги нужны, на одежду для собеседований. А он всё в прятки играет.
— Давайте так, — Светлана Андреевна протянула ей лист бумаги. — Напишите заявление на проверку его реальных доходов. И приложите всё, что у вас есть. Фотки эти из ресторана, скриншоты из соцсетей, чеки, если найдутся. Всё, что показывает, как он на самом деле живёт.
Тамара начала писать заявление, когда в кармане зазвонил телефон. На экране высветился номер Виктора.
— Извините, — сказала она приставу и ответила: — Алло?
— Тамара, ты где? — голос Виктора звучал встревоженно.
— А что?
— Марина сказала, что ты к приставам пошла. Это правда?
— Да. Сижу прямо сейчас в кабинете у Светланы Андреевны, пишу заявление.
Виктор помолчал, потом выдавил:
— Послушай, давай не будем доводить до крайностей. Я сегодня переведу пятнадцать тысяч. Остальное через неделю.
— Витя, ты это уже говорил в прошлом месяце. И в позапрошлом. Знаешь, сколько у тебя задолженность уже?
— Тамара, пойми, у меня временные трудности…
— У тебя они уже девятнадцать лет! — не выдержала Тамара. — Девятнадцать лет временных трудностей! А я всё это время одна тянула дочь.
— Я заплачу всё, клянусь! Только не надо этих проверок и ограничений. У меня командировка через две недели.
Тамара посмотрела на Светлану Андреевну, которая всё слышала.
— Витя, я устала от твоих обещаний. Я подаю заявление.
— Тамара, подожди! — в голосе Виктора появились панические нотки. — Я сегодня же, прямо сейчас переведу всю сумму! Все сорок семь тысяч!
Тамара замерла с ручкой в руке.
— Всю сумму? А откуда у тебя вдруг такие деньги? Ты же говорил — задержки на работе.
— Я… возьму в долг у друзей. Переведу сегодня же. Только не подавай это заявление.
Тамара положила ручку и посмотрела на пристава. Светлана Андреевна только приподняла брови, словно говоря: «Решать вам».
— Хорошо, Витя. Я дам тебе последний шанс. Переведи деньги сегодня до шести вечера. Всю сумму.
— Спасибо, Тамара! Я…
— Но учти, — перебила она, — если не переведёшь или переведёшь частично, я завтра же вернусь сюда. И тогда мы запустим полную проверку.
Виктор облегчённо выдохнул в трубку:
— Всё будет. Обещаю. До шести вечера.
Тамара отключила телефон и вопросительно посмотрела на пристава.
— Думаете, переведёт? — спросила Светлана Андреевна.
— Впервые слышу в его голосе настоящий испуг. Так что, возможно, да.
— А вы молодец, — улыбнулась пристав. — Правильно надавили. Но заявление всё-таки напишите — оставим у меня на случай, если обещание не выполнит.
Когда Тамара вышла из здания службы судебных приставов, на душе было странно легко. Впервые за многие годы она почувствовала, что контролирует ситуацию. Раньше её визиты сюда напоминали хождение по кругу: жалоба, запрос, маленький платёж от Виктора, и снова всё сначала. Теперь что-то изменилось.
Телефон снова зазвонил. На этот раз звонила Марина.
— Мам, ты где? Папа мне звонил, весь на нервах.
— Я уже еду домой. Представляешь, он пообещал сегодня же перевести всю сумму долга.
— Серьёзно? — в голосе дочери звучало недоверие. — И ты поверила?
— Не совсем, — усмехнулась Тамара. — Я оставила у пристава заявление на крайний случай. Но, кажется, в этот раз он действительно испугался.
— Он мне тоже звонил. Спрашивал, правда ли ты пошла к приставам. А потом стал жаловаться, что у него проблемы с бизнесом, что все его «доят», и что я должна тебя отговорить.
— И что ты ему ответила?
— Что если у него проблемы с бизнесом, то почему на прошлой неделе он выложил фотки с отдыха в Турции? И что мне надоело краснеть перед однокурсниками, когда они скидываются мне на обеды.
Тамара остановилась посреди улицы, пораженная прямотой дочери.
— Ты ему так и сказала?
— Да. А что такого? Мне девятнадцать, мам. Я больше не маленькая девочка, которую можно кормить сказками.
— И как он отреагировал?
— Помолчал, потом сказал, что всё исправит. Что ему стыдно. Первый раз от него такое услышала.
Тамара добралась домой в приподнятом настроении. Что-то подсказывало ей, что на этот раз Виктор действительно выполнит обещание. Может быть, всё изменится? Может, теперь не придётся каждый месяц начинать войну за положенные по закону деньги?
В пять часов вечера раздался звонок. Виктор.
— Тамара, проверь, пожалуйста, счёт. Я перевёл.
Она открыла банковское приложение. На счету была новая транзакция — 47 300 рублей.
— Вижу, — сказала она, все еще не веря своим глазам. — Спасибо, что выполнил обещание.
— Я подумал… — Виктор запнулся. — Может, нам стоит встретиться? Поговорить. Всё-таки Маринка заканчивает университет, у неё жизнь начинается. Может, я могу как-то ещё помочь.
Тамара опешила. За последние годы Виктор ни разу не предлагал встретиться просто поговорить.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Послушай, я знаю, что вёл себя… не очень. Но я хочу всё исправить.
— Хорошо, — медленно произнесла Тамара. — Давай встретимся. Завтра в шесть в кафе «Мечта», знаешь такое?
— Знаю. Договорились.
Когда Тамара рассказала дочери о звонке и предстоящей встрече, Марина только фыркнула:
— Не верю я в его перерождение. Наверняка что-то задумал.
— Возможно, — согласилась Тамара. — Но деньги он всё-таки перевёл. Полностью.
— Ага, когда припёрло. Когда речь зашла про запрет на выезд и прочие неприятности.
— Неважно почему. Главное — результат.
Марина пожала плечами и вернулась к учебнику.
— Поверю в его искренность, только когда увижу регулярные платежи в течение года, без напоминаний.
Тамара не стала спорить. Дочь имела право на скептицизм — она слишком долго наблюдала эту бесконечную борьбу.
На следующий день в назначенное время Тамара сидела в кафе. Она нервничала, будто шла на первое свидание, а не на встречу с человеком, с которым прожила двенадцать лет. Виктор опаздывал. «Ну конечно,» — подумала она, — «некоторые вещи не меняются».
Но через десять минут он всё-таки появился. Немного запыхавшийся, с букетом цветов в руке.
— Прости за опоздание, — сказал он, протягивая ей букет. — Пробки.
Тамара растерянно приняла цветы.
— Спасибо. Но не стоило…
— Стоило, — серьезно сказал Виктор, садясь напротив. — Послушай, Тамара. Я должен перед тобой извиниться. За всё.
Тамара смотрела на Виктора с недоверием. За девятнадцать лет после развода ни разу не слышала от него слова извинения.
— За что именно? — спросила она осторожно.
— За всё, — Виктор развел руками. — За то, что был ужасным отцом. За то, что заставлял вас нуждаться. За ложь, за увиливание…
— И почему вдруг такое прозрение? — Тамара скрестила руки на груди.
Виктор опустил глаза:
— Вчера после разговора с Мариной я долго думал. Она… сказала мне такие вещи. ей стыдно перед друзьями. Не рассказывает, что её отец — состоятельный человек. Они не поймут. Она же позволить себе даже обед в столовой не может.
Тамара молча смотрела на бывшего мужа.
— И знаешь, — продолжил он, — я вдруг понял, какую ерунду творил все эти годы. Дочь заканчивает университет, а я что? Какой след я оставил в её жизни? Только разочарование.
— Это правда, — кивнула Тамара. — Но почему я должна верить, что ты изменился?
— Не должна, — Виктор достал из кармана конверт. — Поэтому я принес это.
Он протянул ей документы. Тамара развернула их и не поверила своим глазам. Это было соглашение об алиментах, заверенное у нотариуса, где Виктор обязывался выплачивать фиксированную сумму — в полтора раза больше положенной по закону — до окончания Мариной университета.
— Ты серьезно? — Тамара перечитывала документ, ища подвох.
— Более чем. И это еще не всё, — Виктор достал еще один конверт. — Здесь сертификат на оплату дипломной работы Марины и подарочная карта на покупку одежды для собеседований и первого рабочего гардероба.
Тамара молчала, потрясенная.
— Я знаю, что это не искупит всех лет, — тихо добавил Виктор. — Но я хочу попытаться. Хочу, чтобы Марина знала, что её отец… не такой уж пропащий человек.
— Ты понимаешь, что она может не принять этого? Может просто отказаться.
— Понимаю. И приму любое её решение.
Они сидели в кафе еще час. Говорили о Марине, о её успехах, о планах на будущее. Впервые за многие годы это был нормальный разговор двух взрослых людей, когда-то создавших семью и вырастивших дочь.
Когда Тамара вернулась домой и показала Марине документы, та долго молчала.
— Не знаю, что и думать, — сказала она наконец. — Это на него не похоже.
— Возможно, люди иногда меняются, — пожала плечами Тамара.
— Или это очередная уловка, чтобы что-то получить.
— Время покажет.
И время действительно показало. Виктор сдержал все обещания. Платежи приходили точно в срок, без напоминаний. Он начал звонить Марине, интересоваться её жизнью. Предложил помощь с трудоустройством после университета.
Однажды, спустя полгода, Тамара встретила Виктора и его новую жену в торговом центре. Они разговорились. Виктор представил Тамару как «маму нашей замечательной дочери». И в этот момент Тамара поняла, что больше не чувствует ни злости, ни обиды.
Справедливость всё-таки торжествует. Пусть и не сразу.
