— Мама, где мой синий свитер?! — раздражённо крикнула Елена, перебирая вещи в старом шкафу.
— В нижнем ящике посмотри, — донеслось из кухни. — Кстати, тебе письмо пришло. Странное какое-то…
Елена замерла.
В воздухе повис едва уловимый запах нафталина и прошлого.
Она медленно спустилась по скрипучей лестнице родительского дома.
— Что за письмо?
Мама протянула ей конверт, украшенный витиеватой надписью «Встреча выпускников 1994 года. 30 лет спустя».
— Представляешь? Тридцать лет… — голос мамы дрожал от волнения. — Поедешь?
Елена Михайловна — теперь уже успешный московский адвокат — поджала губы и отвернулась к окну.
За стеклом моросил типичный осенний дождь, превращающий их маленький городок в акварельную картину размытых красок.
— Нет. Даже не проси, — её голос звучал жёстче, чем хотелось бы.
— Леночка… — мама присела рядом, взяла её за руку. — Тридцать лет прошло. Может, пора отпустить?
**Тридцать лет**. Елена закрыла глаза, и воспоминания накрыли её душной волной, словно старое лоскутное одеяло, хранящее запахи детства…
…1994 год. Последний год школы.
Семнадцатилетняя Лена сидела за последней партой, рассеянно черкая что-то в тетради.
Её лучшая подруга Марина, вечно взбалмошная хохотушка, теребила её за рукав:
— Лен, ты чего такая смурная? Вон, Игорёха на тебя опять пялится! Такой красавчик, между прочим. Весь баскетбольный клуб по нему сохнет.
— Марин, отстань… — Лена даже не подняла головы от тетради, где выводила одной ей понятные узоры.
— Нет, ну это уже ни в какие ворота! — Марина всплеснула руками. — Все девчонки как девчонки — на дискотеки ходят, с мальчиками встречаются. А ты сидишь, как сова книжная! У тебя вообще сердце есть?
Лена хотела огрызнуться, но в этот момент дверь кабинета физики распахнулась. Время остановилось.
В класс вошёл ОН.
Андрей Николаевич Светлов — новый учитель физики.
Высокий, подтянутый, с выразительными карими глазами и едва заметной морщинкой между бровей.
Его движения были исполнены какого-то внутреннего достоинства, а голос… Этот голос заставлял Лену замирать.
— Добрый день, класс. Сегодня мы поговорим о силе притяжения…
Лена почувствовала, как сердце заколотилось быстрее.
Какая ирония — урок о притяжении в тот самый день, когда она впервые поняла, что такое настоящая гравитация чувств.
*Так началась её первая любовь.*
Дома, запершись в своей комнате, Лена доставала заветную тетрадь в синей обложке.
Простую школьную тетрадь, которая хранила все её тайны.
Исписанные мелким почерком страницы были её единственным доверенным лицом:
«*Я смотрю на Вас украдкой,
Затаив в груди дыханье.
Каждый взгляд — такой нечастый —
Для меня как наказанье.
В Вашем голосе — музыка,
В Ваших жестах — совершенство.
Я живу одним лишь мигом —
Когда вы даёте детство
Этим формулам скучным,
Теоремам забытым…
Я молчу… Я послушна…
Моё сердце разбито.*»
— Доченька, — мама часто заглядывала в комнату, — может, сходим в кино с тётей Наташей? Её сын Костя тоже пойдёт. Помнишь Костю? Такой симпатичный мальчик…
— Мам! — Лена захлопывала тетрадь с такой силой, что страницы трепетали. — Я занята!
Поздними вечерами, когда Лена уже спала, на кухне шёл тревожный шёпот:
— Лидка, я не знаю, что делать, — мама изливала душу своей подруге. — Все девчонки как девчонки — наряжаются, на свидания бегают. А моя… Может, с ней что-то не так? Может к врачу сходить?
— Да брось ты, — успокаивала подруга, — созреет твоя дочка. Не торопи.
Если бы они только знали… Лена созрела. Но не так, как они ожидали.
Каждый урок физики превращался для неё в пытку и наслаждение одновременно.
Она впитывала каждое слово, каждый жест.
Научилась различать оттенки его настроения по едва заметным морщинкам у глаз.
Знала, какой кофе он пьёт на переменах — чёрный, без сахара.
Кульминацией стал школьный концерт в честь Октябрьской революции.
Актовый зал был украшен красными флагами, пахло хризантемами и осенью.
Лена должна была читать «Левый марш» Маяковского.
Но когда она вышла на сцену в своём лучшем платье, с чуть подрагивающими коленями…
— В этот вечер я хочу прочитать своё стихотворение.
Её голос дрожал, но глаза были устремлены в одну точку — туда, где сидел Андрей Николаевич.
Он слегка подался вперёд, словно почувствовал что-то особенное в атмосфере.
«*В этом мире, где всё предрешено,
Где каждый шаг расписан по минутам,
Я встретила тебя — и всё пошло ко дну,
Все правила разбились, словно будто
Внезапный шторм накрыл мой тихий берег,
И больше нет покоя, только страсть…
Я не прошу любви, не смею верить,
Что может чудо вдруг произойти.
Но я живу одним твоим дыханьем,
Следами губ на чашке с кофе всласть,
И каждый вздох твой — для меня признанье,
И каждый взгляд — как негасимый свет…*»
Зал замер. Казалось, даже воздух застыл.
А потом… Потом грянули аплодисменты.
Люди вставали со своих мест, кто-то кричал «браво». Лена видела, как блестели глаза Андрея Николаевича.
— Лена, можно я провожу тебя? — его голос догнал её после концерта, когда она уже накинула пальто.
Они шли по тёмным улицам, говорили о поэзии, о жизни…
Он рассказывал о своих студенческих годах, о том, как сам писал стихи. Цитировал Пастернака.
Снег падал крупными хлопьями, оседая на его тёмных волосах.
Это был самый счастливый вечер в её жизни.
А на следующий день начался кошмар…
— Думаешь, ты особенная?! — Ирина Волкова, первая красавица класса, поймала Лену в пустом коридоре. Её идеально накрашенные губы кривились от злости. — Думаешь, он не видит, как ты на него пялишься? Он МОЙ! Поняла?!
От Ирины пахло дорогими духами и ненавистью.
Лена молча вырвалась и убежала. Сердце колотилось где-то в горле.
Вечером она писала в своей синей тетради:
«*Почему любовь делает нас такими жестокими? Почему нельзя просто любить, не причиняя боль другим? Ирка сегодня смотрела на меня как на врага. А ведь мы когда-то сидели за одной партой в началке…*»
В тот злополучный день она отлучилась в магазин всего на полчаса.
Мама попросила купить хлеба.
Вернувшись, Лена застыла в дверях своей комнаты — окно было распахнуто настежь, занавески трепетали на ветру, а синей тетради на столе не было.
Сердце оборвалось. Она знала, *знала*, что случится дальше.
— Внимание всем! — голос Ирины разносился по школьному двору на следующее утро. — Сейчас я прочитаю вам шедевр поэзии от нашей влюблённой училкиной подстилки! Послушайте, как она страдает!
Вокруг собралась толпа. Кто-то хихикал, кто-то снимал на телефон. Ирина, закатывая глаза, начала читать:
«*Ваши руки — как крылья надежды,
В них укрыться хочу навсегда.
Я срываю все маски и вежды,
Забывая, что я не одна…*»
Лена стояла, не чувствуя ног.
В ушах звенело, перед глазами плыли чёрные круги. Казалось, весь мир сузился до этого момента, до этого позора…
— А ну прекратить! — властный мужской голос разрезал воздух.
Андрей Николаевич появился словно из ниоткуда.
Решительным шагом он подошёл к Ирине и выхватил тетрадь из её рук.
— Вы переходите все границы, Волкова. Немедленно к директору!
Толпа начала расходиться. Андрей Николаевич повернулся к Лене:
— Лена, — он протянул ей тетрадь, в его глазах было столько тепла и понимания, что хотелось плакать, — у вас настоящий талант. Не позволяйте никому убедить вас в обратном. И… простите меня.
— За что? — прошептала она.
— За то, что не смог защитить.
После этого инцидента класс разделился.
Одни перестали общаться с Ириной, осуждая её поступок.
Другие косо смотрели на Лену, шептались за спиной.
Но ей было уже всё равно.
Она жила от урока физики до урока физики, считая минуты.
А через неделю Андрей Николаевич исчез. Просто не пришёл на урок. Директор сухо объявил, что он перевёлся в другую школу. По личным причинам.
Лена не пошла на выпускной.
Сразу после экзаменов уехала в Москву, поступила на юридический.
Порвала все связи с прошлым, сменила номер телефона.
Построила успешную карьеру. Только иногда, по ночам, доставала старую синюю тетрадь…
…Тридцать лет спустя Елена сидела в маминой кухне, вертя в руках приглашение на встречу выпускников. За окном всё так же моросил дождь.
— Знаешь, — тихо сказала мама, разливая чай, — он приходил тогда к нам. Андрей Николаевич.
Елена вздрогнула:
— Что?! Когда?
— В тот день, когда исчез из школы. Сказал, что влюбился в тебя с первого взгляда. — Мама помолчала. — Но ты была его ученицей… Он не мог допустить, чтобы твоя репутация пострадала. Поэтому решил уйти.
Елена почувствовала, как по щеке скатилась предательская слеза.
— А знаешь, что ещё? — мама встала и вышла из кухни. Вернулась с пожелтевшим конвертом. — Он оставил это для тебя. Я… я не решалась отдать. Может, зря.
Дрожащими руками Елена открыла конверт:
«*Дорогая Лена!
Прости меня за малодушие. Я должен был поступить иначе, но не смог найти верного решения. Может быть, через много лет судьба даст нам второй шанс. Я буду ждать.
Твой А.Н.*»
Елена решительно встала:
— Мама, мне нужно купить билет на поезд.
— В родной город?
— Да. На встречу выпускников.
Через неделю она сидела в купе поезда, направляющегося в прошлое. Достала телефон и набрала сообщение организатору встречи:
«Добрый вечер. Передайте, пожалуйста, всем — я приеду. И… узнайте, придёт ли Андрей Николаевич Светлов?»
Три точки набора ответа мигали, казалось, целую вечность. Наконец пришёл ответ:
«Да, он будет. Кстати, он тоже спрашивал о тебе.»
Поезд мчался сквозь ночь, а Елена смотрела в тёмное окно и улыбалась. Впервые за тридцать лет она чувствовала себя той самой семнадцатилетней девочкой, которая верила в чудеса.
В сумочке лежала потрёпанная синяя тетрадь. На последней странице — свежие строчки:
«*Тридцать лет — как один день промчались,
Но любовь не стареет, представь.
Может, всё неслучайно случалось?
Может, время умеет прощать?*»
Встреча выпускников ждала её впереди.
А вместе с ней — возможность переписать историю своей первой любви.
Ведь иногда судьба действительно даёт второй шанс.
Даже спустя тридцать лет.
