На кухне пахло варёным картофелем, мокрыми шерстяными варежками и старостью. Такой, которая не жалуется, не шумит и не стучит в стены тоской — просто лежит где-то в углу, в пледе, рядом с кошкой и кружкой липового чая. Аркадий сидел у окна, разглядывал облезлый подоконник, где ещё с августа стояли две засохшие фиалки, и думал: «Вот и ноябрь. А я всё ещё здесь».
Он приехал в этот посёлок шесть месяцев назад, «переждать». Так он тогда сказал, когда с треском ушёл из города — с работой, с семьёй, с привычным маршрутом до магазина. Всё трещало: суставы, нервы, отношения. И тогда он купил билет до станции «Прометей» — глухая ветка, забытая богом и логистикой — и снял комнату у старушки по имени Валентина Гавриловна, которую все в округе звали просто «бабушка Вала». Она была почти глуха, всегда надевала передник, даже если не готовила, и рассказывала одни и те же истории про войну, которых, похоже, никогда не было.
Аркадий не сопротивлялся. Ему было всё равно. Он ел её овсянку, носил дрова, иногда чинил кран или окно. Жил. Просто жил. Без смысла, без цели — но жил. А по вечерам гулял к реке. Там, где узкий мост, гнилые доски и табличка «Переход опасен».
На третий месяц он заметил девушку. Она сидела у реки, на пледе, с книжкой. Всегда одна. Иногда в резиновых сапогах, иногда в шапке с помпоном. Она не смотрела на него, не здоровалась — будто его не существовало. Но он замечал, как её рука немного вздрагивала, когда он проходил мимо. В какой-то вечер он сказал «добрый вечер». Она кивнула. Больше ничего.
Звали её Лена. Ей было двадцать девять. Она тоже уехала «переждать». Сказала, что устала от людей. От слов. От всего. И что здесь — как будто можно не быть собой, а просто быть. Они не сближались — они просто садились рядом у воды, говорили о ерунде. О том, как странно дрожит лист на том дереве. О рыбе, которая не клюёт. О том, что ноябрь пахнет железом и чем-то детским.
Он не влюбился. И она — не в него. Это была какая-то другая близость — редкая, сдержанная, без обещаний. Просто рядом. Без претензий. Иногда этого достаточно, чтобы не сойти с ума.
В один из вечеров она не пришла. Потом — ещё в один. А на третий день он пошёл к дому, где, по слухам, она снимала комнату. Там ему сказали, что Лена уехала. Просто собрала вещи и уехала на ранней электричке. Без записки. Без слов.
Он вернулся к реке. Сел на мокрую траву. Долго сидел. Потом вернулся домой. Бабушка Вала налила ему борщ и сказала: «Ты как сын у меня. Только не вздумай уезжать. Ты мне тут нужен». И он остался. Потому что уезжать — значит снова делать выбор. А он устал.
Прошло ещё два месяца. В посёлке начались морозы. Он однажды проснулся и понял: внутри — не боль. Просто пусто. А значит — можно снова заполнять.
Через неделю он вышел на станцию. Купил билет. И поехал. Не в город. В другое село — ближе к морю. Там предлагали работу — чинить лодки, утеплять домики. Он не знал, сколько пробудет. Не планировал.
Но знал одно: иногда жизнь не требует планов. Она просто начинается с того, что ты встал, надел ботинки и пошёл.
И ноябрь вдруг становится не концом, а началом. Тихим, холодным — но живым.