— Ну вот, опять! — голос Людмилы Сергеевны раздался ещё до того, как Марина успела стянуть сапоги. — Неужели так сложно не хлопать дверью?!
Марина сжала губы. Спокойно. Просто дыши. Она знала, что её приезд не пройдёт тихо, но надеялась хотя бы на небольшую передышку.
— Мам, я не хлопала, — произнесла она сдержанно и прошла в кухню.
За столом сидел Саша, её восьмилетний сын, не поднимая глаз от кружки с чаем. Он явно уже успел получить порцию бабушкиного недовольства.
— Конечно, не хлопала! Оно само, да? — свекровь подняла брови и резко повернулась к внуку. — А ты, Саша, руки помыл перед тем, как за стол садиться?
— Да… — пробормотал он, но по тому, как он поёрзал на стуле, Марина поняла: он уже жалеет, что согласился на этот визит.
— Да-а?! — передразнила его свекровь, прищурившись. — Марина, иди посмотри, какие у него руки. Вечно ты его не контролируешь! Он же весь липкий, я уверена!
— Мама, он помыл руки. Давай без этого, пожалуйста, — Марина села за стол, стараясь держаться ровно. — Я привезла вам пирог, ещё тёплый.
— Ой, какой ужас, — с преувеличенной скорбью произнесла Людмила Сергеевна. — Ты опять эти магазинные коржи покупаешь? Я не понимаю, неужели так сложно испечь самой?
Марина сделала глубокий вдох. Это её третий вдох за последние пять минут.
— Я испекла его сама.
— Ну-ну, — свекровь поджала губы и вдруг посмотрела на Сашу с выражением такой вселенской скорби, будто он только что поджёг её квартиру. — Вот скажи мне, Саша, как так можно?!
Мальчик замер.
— Что? — спросила Марина, уже заранее чувствуя, что сейчас будет.
— Как-как… — свекровь скорбно покачала головой. — Он разбил мою чашку! Мою любимую чашку!
Марина бросила взгляд на сына. Тот побледнел.
— Саша? — спросила она мягко.
— Это случайно… — прошептал он.
— Ах, случайно! — воскликнула Людмила Сергеевна, всплеснув руками. — Знаешь, сколько лет было этой чашке?! Это память! А ты…
— Мам, успокойся, пожалуйста, — голос Марины был ровным, но внутри закипал вулкан.
— Ах, конечно, конечно! Вы с ним всегда одно и то же! Всё можно, ничего страшного! — свекровь всплеснула руками. — И не смотри так на меня!
Марина стиснула зубы. Она не смотрела. Она прожигала.
— А теперь послушай меня, — произнесла она медленно. — Саша мне рассказывал. Чашка уже была с трещиной.
— Да что ты говоришь! — свекровь нахмурилась. — Конечно, он так сказал, а ты поверила! Он же ребёнок!
— Да, и ты взрослый человек, который орёт на восьмилетнего мальчика из-за чашки, — Марина встала. — Где она?
— Что?
— Где эта разбитая чашка?
Свекровь покраснела.
— Я её уже выбросила, нечего там смотреть!
Марина глубоко вздохнула. Слишком удобно.
Она оглядела кухню. И тут её взгляд упал на старый сервант в углу. Пыльный, с мутными стеклянными дверцами. Она вспомнила, как в прошлый раз свекровь час распиналась, рассказывая, какая она чистоплотная и как ненавидит беспорядок.
Но вот же он, этот сервант.
И за стеклом — чашки, тарелки, блюдца, все покрытые пылью.
— Марина, ты чего уставилась?
Марина прищурилась.
— Ничего.
Она развернулась к сыну.
— Саша, собираемся. Мы уходим.
— О-о, ну конечно! — свекровь всплеснула руками. — Как только я говорю правду, ты сразу убегаешь!
— Нет, я ухожу, потому что не собираюсь смотреть, как ты мучаешь моего ребёнка.
Людмила Сергеевна злобно нахмурилась.
— Вы мне тут не нужны, раз не можете уважать память!
Марина замерла.
Вот оно. Память. Всё дело в ней.
Но чья память?
Она посмотрела на серванте. На старые, нетронутые чашки.
И у неё появилось ощущение, что всё это — совсем не про Сашу.
А про кого-то другого.
Марина вышла в коридор, натянуто улыбнулась, глядя на Сашу:
— Надевай куртку.
Сын послушно застегнул молнию, но было видно — внутри у него бушует буря. Маленькие пальцы дрожали, а глаза стали блестящими.
Марина чувствовала, как злость распирает грудь. Эта чашка… Господи, как можно устроить такой спектакль из-за простой чашки?!
— Ой-ой-ой, — Людмила Сергеевна появилась в дверном проёме, сложив руки на груди. — Я не понимаю, как так можно! Я для вас стараюсь, а вы мне вот так!
Марина резко повернулась к ней:
— Ты стараешься? Или просто ищешь повод нас уколоть?
— О, началось! — свекровь всплеснула руками. — Я виновата! Опять я!
— Да! — Марина вздохнула. — Ты виновата, потому что накручиваешь себя и мучаешь Сашу!
— Да что ты говоришь?! — свекровь подалась вперёд. — Он разбил мою чашку!
Марина посмотрела ей прямо в глаза.
— Она уже была с трещиной, мама.
Свекровь открыла рот, но закрыла его сразу же.
Марина шагнула ближе, сбавляя тон:
— Почему тебе так важна эта чашка?
— Что за глупости? — голос свекрови дрогнул.
— Старая чашка, которая сто лет как должна была отправиться в мусор. Ты бы и близко не подпустила к чаю что-то треснутое. Почему именно она?
— Всё, хватит! — свекровь резко отвернулась. — Уходите, раз вы такие умные!
Марина глубоко вздохнула.
— Хорошо.
Она не стала спорить. Это не имело смысла.
Но ощущение, что за этим всем кроется нечто большее, не отпускало.
Марина с Сашей вернулись домой, и только тогда она позволила себе расслабиться. Она села на кухне, налив себе чаю, и, пока пар поднимался от кружки, потерла виски.
Саша сидел напротив, уже немного пришедший в себя.
— Мам?
— Да?
— Бабушка больше не любит меня?
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Конечно, любит.
— Но почему она так злится?
Марина посмотрела на него.
— Дело не в тебе, малыш. Просто она… она за что-то держится.
— За что?
Марина хотела сказать «не знаю», но в этот момент в голову пришло кое-что.
Этот сервант.
Чашки за стеклом.
Она вспомнила, как муж рассказывал, что его отец — Николай Сергеевич — любил собирать посуду. У них в доме всегда было полно каких-то чашек, тарелок, сервизов.
Но сам Николай Сергеевич ушёл из жизни давно, и Марина никогда не видела, чтобы свекровь пользовалась этой посудой.
Тогда зачем она её хранит?
Марина бросила взгляд на сына и взяла телефон.
— Мам, ты кому звонишь?
— Папе.
Через несколько секунд трубку поднял муж.
— Привет. Что-то случилось?
— Нам нужно поговорить, — сказала Марина.
— Чашка? — Игорь посмотрел на неё с удивлением.
— Да. Белая с синим узором.
— Подожди… — он нахмурился. — Это не та ли чашка, которая была у отца?
Марина напряглась.
— Что ты имеешь в виду?
— У него была любимая чашка. Белая, синие цветы по краям. — Игорь задумался. — Они с мамой из-за неё ругались.
— Из-за чашки?
— Не из-за неё… Просто он всегда пил из неё, а мама её ненавидела. Она говорила, что он из-за неё ведёт себя как старый дед, зацикленный на вещах.
Марина почувствовала, как в ней что-то щёлкнуло.
— Это была его чашка, — прошептала она.
Игорь удивлённо посмотрел на неё.
— Да. И?
Марина сжала телефон крепче.
— И теперь она ведёт себя так же. Зациклилась на вещах, как он.
В трубке повисла тишина.
— Чёрт, — наконец произнёс Игорь. — Я никогда не думал об этом.
Марина кивнула.
— А я думаю, что тут дело не в чашке.
Это было в прошлом. Но прошлого так просто не отпускают.
Марина была уверена — эта чашка для Людмилы Сергеевны была не просто посудой. Она была символом чего-то большего.
И если она не разберётся с этим… она так и будет мучить себя и всех вокруг.
Марина понимала, что просто так этот разговор не оставит. Всё слишком ясно: Людмила Сергеевна не на Сашу злилась. И даже не на неё. Она держалась за что-то, что тянулось из прошлого, зацепившись за неё, как старая колючая проволока.
На следующий день Марина отправила Сашу в школу, взяла сумку и, не предупредив никого, направилась к свекрови.
— Чего ты опять пришла? — встретила её у порога Людмила Сергеевна, даже не поздоровавшись.
— Нам нужно поговорить, — твёрдо сказала Марина.
— О чём? Всё уже сказано!
— О чашке.
Лицо свекрови дёрнулось, но тут же замкнулось в обычной, ледяной маске.
— Я не понимаю, что ты хочешь от меня. Разбил и разбил, я уже всё выбросила.
— Да ладно? — Марина усмехнулась. — Ты выбросила чашку, которая была у Николая Сергеевича?
Брови свекрови подскочили вверх.
— С чего ты взяла?
— Потому что я знаю, что она была его.
В этот момент что-то дрогнуло в глазах Людмилы Сергеевны.
— Оставь это, Марина. — Голос её стал ниже, но в нём появился металл.
— Нет, не оставлю.
— Зачем ты лезешь в то, чего не понимаешь?!
— А ты мне объясни.
Свекровь резко выдохнула и развернулась к окну.
— Ты хочешь знать, почему эта чашка была важна? Потому что я не могла её выкинуть.
Марина замерла.
— Почему?
— Потому что Николай… — Людмила Сергеевна сжала кулаки. — Всю жизнь пил только из неё. А мне это всегда казалось смешным.
Она замолчала, будто решая, говорить дальше или нет.
Марина сделала шаг ближе.
— А потом он умер, и… — Людмила Сергеевна сжала губы. — И я поняла, что эта дурацкая чашка — последнее, что у меня от него осталось.
Марина посмотрела на неё.
— Но ведь не только она.
Свекровь хмыкнула.
— Может быть. Но я… Я так долго боролась с его привычками, его упрямством… А когда он ушёл, оказалось, что мне не за что бороться.
Тишина.
Марина выдохнула.
— Я думаю, что тебе не нужна была эта чашка. Тебе нужно было отпустить его.
Свекровь вздрогнула, но ничего не сказала.
— Ты держалась за неё, потому что думала, что иначе его не станет. Но знаешь что? Он уже живёт в тебе. В твоих словах. В твоих поступках. Даже в твоей злости.
Людмила Сергеевна резко подняла голову.
— Что ты хочешь этим сказать?
Марина покачала головой.
— Что ты стала похожа на него.
Свекровь открыла рот… и закрыла его.
Марина смотрела, как в её глазах вспыхивает что-то — боль, осознание, воспоминания.
А потом свекровь резко отвернулась.
— Уходи, Марина.
Марина посмотрела на неё несколько секунд, но спорить не стала.
Она развернулась и пошла к двери.
Но перед тем, как выйти, она тихо произнесла:
— Ты не можешь контролировать прошлое, мама. Оно ушло. Но ты можешь выбрать, как жить дальше.
Дверь закрылась.
А за ней — Людмила Сергеевна, которая впервые за много лет поняла, что именно её держит.
Прошло три дня.
Марина старалась не думать о свекрови. Она сделала всё, что могла. Если Людмила Сергеевна решит копаться в прошлом дальше — это её выбор.
Но в этот вечер телефон зазвонил.
— Алло? — Марина посмотрела на экран.
Имя на дисплее заставило её удивлённо приподнять брови.
— Людмила Сергеевна?
— Марина… — Голос был странный. Тихий.
Марина села на стул.
— Что-то случилось?
Пауза.
— Я нашла письмо.
Марина нахмурилась.
— Какое письмо?
— От Николая. — Голос свекрови был совсем не таким, как обычно. Ни тени привычного холода. — Оно было в серванте. В коробке. Я даже не знала, что оно там.
Марина замерла.
— И что в нём?
— Он… — В голосе свекрови послышалось что-то похожее на слёзы. — Он просил меня не держаться за прошлое. Говорил, что я слишком упрямая. Что живу старыми обидами.
Марина медленно вдохнула.
— И ты впервые это увидела только сейчас?
— Да.
Тишина.
— Я думала, что… если буду держаться за эти вещи, он останется со мной. — Голос свекрови сорвался. — Но он сам просил меня не делать этого.
Марина закрыла глаза.
Вот и всё.
Прошло столько лет. А она только сейчас позволила себе услышать эти слова.
— Я не хотела, чтобы Саша страдал, — неожиданно сказала Людмила Сергеевна. — Я просто… я не знала, как по-другому.
— Теперь знаешь, — тихо ответила Марина.
Ещё одна пауза.
А потом свекровь вдруг вздохнула:
— Приходите на чай.
Марина широко раскрыла глаза.
— Что?
— Приводи Сашу.
Она растерялась.
— А ты уверена?
— Да.
Голос был твёрдым, но не ледяным.
— Хорошо, — наконец сказала Марина.
И впервые в жизни ей показалось, что этот разговор действительно что-то изменил.
Когда Марина с Сашей подошли к квартире свекрови, она чувствовала лёгкое напряжение. Всё-таки после их последней встречи прошло всего несколько дней.
Но, к её удивлению, когда дверь открылась, на пороге стояла Людмила Сергеевна – и на её лице не было обычной надменности.
— Заходите, — сказала она спокойно.
Саша нерешительно шагнул внутрь, бросая взгляд на бабушку.
— Привет, бабушка, — пробормотал он.
— Привет, — свекровь посмотрела на него чуть мягче, чем обычно. — Ты любишь мёд?
Саша удивлённо кивнул.
— Тогда у меня для тебя есть хороший чай. С мёдом.
Марина подняла брови. Это было похоже на… попытку наладить контакт.
Они прошли в кухню. Марина сразу заметила, что на столе стоят новые чашки.
Не белые.
Не простые.
А яркие, с разными узорами — с цветами, птицами, орнаментами.
Марина села за стол, бросив взгляд на свекровь.
— Новые чашки?
Людмила Сергеевна кивнула, наливая чай.
— Да.
Она поставила одну чашку перед Сашей, другую перед Мариной и села напротив.
— Ты выбросила старую посуду? — осторожно спросила Марина.
Свекровь посмотрела в окно, будто собираясь с мыслями.
— Я оставила несколько вещей. Только те, которые мне действительно дороги. Остальное убрала.
Марина задумчиво провела пальцем по краю чашки.
— А письмо?
Людмила Сергеевна долго молчала.
— Оно помогло мне понять, что Николай никогда не хотел, чтобы я жила воспоминаниями. Я столько лет злилась на него, на его привычки… А потом оказалось, что без него в доме стало слишком тихо.
Саша осторожно посмотрел на бабушку.
— Бабушка… ты больше не злишься?
Свекровь посмотрела на внука.
— Нет, Саша. Я зря накричала на тебя.
Глаза мальчика расширились.
— Правда?
— Правда.
Марина невольно улыбнулась.
Людмила Сергеевна взяла свою чашку и сделала глоток.
— Чай вкусный, — сказала она, глядя в свою кружку.
— Да, — кивнула Марина.
Саша тоже сделал глоток, облизал губы и кивнул:
— Ага.
Людмила Сергеевна посмотрела на внука и вдруг… улыбнулась.
По-настоящему.
Марина почувствовала, как внутри потеплело.
