Стояла настоящая зима ― с хрустящим снегом, искристым инеем на ветках и воздухом, от которого щипало в носу.
Во дворе было тихо и немного волшебно.
Редкие машины медленно ползли по заснеженной дороге, окна светились разноцветными гирляндами, а воздух полнился еле уловимым ароматом свежей выпечки из пекарни за углом. Снег громко скрипел под ногами, но Аня почти не слышала этого звука ― как будто весь мир замер.
Она стояла у горки, наблюдая, как старшие ребята скатываются с ледяного склона.
― Аня, иди домой! ― донесся крик мамы из окна, но Аня не ответила и даже не посмотрела в сторону дома.
Она почувствовала, что что-то не так.
Где-то совсем рядом было что-то… странное.
Аня огляделась и вдруг увидела маленький белый комочек возле качелей.
Сначала она подумала, что это просто снег. Но комочек вздрогнул.
Это был щенок.
Крошечный, пушистый, свернувшийся клубочком. Он уткнулся носом в маленькие лапки и сильно дрожал. Над его мордочкой поднималось крошечное облачко пара ― он дышал, но очень слабо.
Аня замерла. Медленно подошла ближе.
Щенок дрожал так сильно, что снег под ним слегка двигался.
«Он совсем один…» ― пронеслось в голове.
Она огляделась. Может, он чей-то? Может, хозяин где-то рядом? Может, его потеряли и уже ищут… Но двор был совершенно пуст. Даже старшие ребята уже не катались с горки и разбежались по домам.
Сердце сжалось в груди.
― Ты чей? ― прошептала она.
Но собачка ничего не ответила. Она лишь продолжала дрожать в снегу, как крошечный потерянный комочек тепла.
Аня присела на корточки.
― Ты замерз? ― прошептала и слегка коснулась его макушки кончиком вязаной рукавички. ― Ну, конечно, ты замерз!
Щенок слабо пошевелился.
Его уши слегка дрогнули, но он не поднял голову, не попытался убежать. Как будто больше не надеялся на спасение.
«Так не бывает», ― подумала Аня. ― Собаки всегда бегут, прыгают, играют, радуются людям. Но этот щенок просто лежал в снегу, мелко дрожа.
Аня сняла варежку и снова протянула руку. Осторожно, боясь спугнуть. Она ожидала, что он отпрянет или зарычит, но он даже не шелохнулся. Ее теплые пальцы коснулись мягкой шерстки. Холодной. Слишком холодной. Собаки не должны быть такими…
Щенок слабо вздрогнул, но не убрал лапки. Только глубже спрятал в них нос.
«Он ведь совсем крошечный… Он не может оставаться здесь один!»
Аня снова огляделась по сторонам. Ни души.
Только следы от санок, скользкие дорожки на горке и тусклый мерцающий свет фонарей.
Ни людей, ни отпечатков чьих-то ботинок рядом с сугробом.
― Ты ведь ничей, да? ― тихо спросила она.
Щенок не ответил. Просто продолжал дрожать. Аня чувствовала, как в груди что-то сжалось. Она знала, что мама не разрешит оставить собаку.
«Животные ― это большая ответственность, Аня!» ― всегда говорила мама.
Но разве можно оставить его здесь?
Одного, такого маленького, в снегу? В темноте? В холоде?
Нет.
Она не могла просто уйти. Аня сняла обе варежки, сунула их в карман и осторожно взяла щенка к себе на руки.
Он был неожиданно легким, как пушинка. И холодным, точно как снег вокруг.
Так холодно бывает только зимой, когда забываешь надеть шапку, и ветер пронизывает голову до мурашек.
Щенок совсем не сопротивлялся. Только дрожал.
Аня покрепче прижала его к себе.
Она чувствовала его теплое, слабое дыхание даже сквозь куртку.
Он маленький, хрупкий, никому не нужный…
Теперь ― нужный!
Она не оставит его здесь. Но… что скажет мама?
Надо его спрятать! Где? Дома родители сразу увидят. В подъезде слишком холодно. В кладовке совсем темно. Аня закусила губу. Она была уверена только в одном: она ни за что не оставит его здесь.
Аня шла быстрыми шагами, бережно прижимая комочек к груди.
Он был совсем легкий, как перышко, но почему-то ей казалось, что она несет что-то очень важное, хрупкое.
Если разожмет руки ― он исчезнет.
Нет, не исчезнет. Просто замерзнет.
Аня подняла щенка повыше, спрятав в складках куртки, и побежала к подъезду.
Тихо-тихо. Главное ― чтобы никто не увидел.
Осторожно открыла тяжелую железную дверь, проскользнула внутрь и тут же прижалась спиной к стене.
Тихо.
Щенок почти не шевелился. Только иногда согревал ее руку теплым, слабым дыханием.
― Тише, ― шепнула Аня, заглядывая в темный угол подъезда.
Где спрятать?
Под лестницей? Там холодно.
В коробку под кровать? Но вдруг мама услышит?
Шкаф!
У них в коридоре стоял большой шкаф, в котором хранились старые вещи. Там было тепло, тихо, и мама никогда туда не заглядывала.
Решено!
Аня на цыпочках вошла в квартиру, разулась, сжалась настолько, чтобы стать как можно незаметнее.
Щенок не издал ни звука.
Она медленно открыла дверцу шкафа, аккуратно положила его на старый свитер. Шепнула:
― Тебе здесь будет тепло и уютно.
Щенок сразу же свернулся калачиком. Аня не знала, понял ли малыш, что теперь не один. Но ей казалось, что он больше не дрожит так сильно.
― Я скоро приду, хорошо?
Она провела пальцем по его маленькому теплому ушку и закрыла дверцу. Теперь главное ― чтобы никто не узнал.
Аня весь вечер не находила себе места. Сидела за столом, ерзала на стуле, ковыряла ложкой картошку и каждую секунду прислушивалась. Тихо ли в шкафу? Не скулит ли щенок?
Она с трудом дождалась момента, когда родители закончили ужин и встали из-за стола. Уловила секунду, когда никто не смотрел в ее сторону, и отломила половинку котлеты. Теперь ей будет чем накормить неожиданного гостя.
― Все уже давно остыло. Ты чего в тарелку уткнулась? ― спросил папа.
Аня вздрогнула от неожиданности. Она уже вовсю представляла себе, как будет угощать щенка, а потом он с благодарностью оближет своим маленьким горячим язычком ее руку.
― Я просто не голодная, ― пробормотала она.
― Опять жевала всякую ерунду перед ужином? ― недовольно заметила мама.
Аня покачала головой.
― Что ты, мама. Аппетита просто совсем нет.
Мать подошла и приложила теплую ладонь к ее лбу, озабоченно нахмурилась:
― Ты не заболела? Замерзла на прогулке? Может, выпьешь чаю с малиной?
Лицо ее стало сосредоточенным. Она всматривалась в лицо Ани так внимательно, будто пыталась найти там ответы. Аня принялась оправдываться:
― Все в порядке, мамуль, я совсем не замерзла, и у меня ничего не болит. Правда-правда.
Поскорее бы все закончилось! Ей хотелось встать из-за стола, убежать в свою комнату и по пути обязательно заглянуть в шкаф. Там ли он? Дрожит или нет? Проголодался? Понравится ли ему ужин? Когда все уснут, она накормит его припасенной котлетой.
Она посмотрела на часы.
Поздно. Может, он уже заснул, голодный, так и не дождавшись ее?
И вдруг…
Тихий, едва слышный звук. Жалобный скулеж.
Аня побледнела. Резко вдохнула и замерла.
Но мама уже подняла голову.
― Что это?
Тихо.
Аня перестала дышать и сжала ложку в кулаке так сильно, что побелели костяшки.
― Что это «что»? Я ничего не слышала, ― попыталась отмахнуться.
― А ты слышал? ― мама повернулась к папе.
Папа нахмурился. Он уже смотрел телевизор и, скорее всего, пропустил звук.
Но щенок опять пронзительно заскулил. На этот раз гораздо громче. Теперь его без сомнений услышали все.
Аня чуть не вскочила. Ее глаза расширились, а к горлу подступил комок.
― Аня… ― голос мамы стал подозрительным.
Аня с большим трудом сглотнула.
― Ты что-то от нас скрываешь?
― Нет…
Мама вышла из кухни.
Нет, нет, нет!
― Мама, не надо! ― Аня метнулась к двери, но мама опередила ее.
Она направилась прямо к шкафу, из которого доносились громкие звуки, и резко распахнула дверцы.
И увидела его. Такого маленького и беззащитного.
Щенок поджал лапки и зажмурился от яркого света. Мама ахнула. Папа поспешил подойти поближе.
― Это что?!
― Это… он… он замерз на улице! Он один! ― Аня встала перед шкафом, словно хотела закрыть его собой.
― Аня… ― мама медленно покачала головой.
― Ты же знаешь, что у нас нельзя! Мы уже обсуждали это, и ты согласилась с нами.
― Но он же… он же маленький! Он совсем один! Он бы там совсем замерз!
Аня почувствовала, как ком снова предательски подступает к горлу. Глаза защипало от наворачивающихся слез.
Они совсем не понимают. Они даже не слышат.
― Аня… мы не можем взять собаку, ― спокойно сказал папа.
― Почему?! ― Аня сжала кулаки.
― Мы не можем. Потому что это большая ответственность. Огромная! Собаку надо воспитывать. Надо научить ее понимать, что делать можно, а что нельзя. Обучить командам. Ее нужно кормить и регулярно с ней гулять. И это не на год или два. Это на всю ее жизнь!
― Я буду сама ухаживать! Честно! Я всему буду учить и гулять. Кормить буду.
― Ты еще маленькая. Ты не можешь принимать такие ответственные решения!
Глупая, обидная фраза. Как будто это значило, что ей нельзя любить! Неужели для этого нужен определенный рост или возраст? Кто придумал такие глупые правила?!
Щенок смотрел на нее темными, блестящими глазами.
Он не понимал, о чем спорят люди. Он просто смотрел.
А у Ани все внутри сжималось и трепетало.
Щенок больше не дрожал. Теперь дрожала она.
Аня стояла, сжав кулаки. Она часто дышала, в глазах стояли слезы. Она не знала, как переубедить родителей. Чувство обидной несправедливости все больше захлестывало ее.
Щенок не двигался. Просто смотрел своими маленькими глазками. Смотрел с надеждой. Он был в тепле и был за это благодарен.
А у Ани в груди все заклокотало.
― Мы не можем оставить его, ― в который раз повторила мама.
Голос строгий. Холодный. Непреклонный.
Папа вздохнул. Он не был строг. В его вздохе чувствовалась грусть и сожаление.
― Аня, ты не понимаешь…
― Нет, это вы ничегошеньки не понимаете! ― вырвалось у нее.
Голос дрогнул.
Аня хотела разрыдаться, затопать ногами и убежать в свою комнату, но сдержалась. Она не капризный ребенок. Теперь она должна быть взрослой! Может, тогда они поймут и разрешат.
― Ему ведь совсем некуда пойти! Он один! Вы говорите, что я маленькая… А он тогда какой? ― она резко вытерла нос рукавом. ― Он еще меньше. И он никому не нужен… кроме меня.
Мама открыла рот, но ничего не ответила. Папа тоже промолчал.
Аня видела, как они переглянулись. Неужели она смогла достучаться? Совсем крохотный лучик надежды начал пробиваться сквозь стену их непреклонности.
Мама устало опустила плечи.
Папа почесал затылок и снова посмотрел на маму.
А Аня лишь затаила дыхание. Ей оставалось только ждать. Все нужные слова она уже сказала. Аргументы закончились. Осталась только вера.
В квартире повисла звенящая тишина. И скорее всего она была совсем не продолжительной, но Ане показалась целой вечностью. Решалась судьба.
Потом папа вздохнул.
― Ну, сколько он съест… такой малыш.
Мама удивленно подняла брови и укоризненно посмотрела на папу, а потом на щенка, и ее взгляд смягчился.
― Ты серьезно? Ты же всегда был против. Мы разговаривали. Мы приняли решение.
― Ну, смотри, если Аня так хочет, может… это станет для нее уроком? Ответственность и все такое. Может, она уже не такая и маленькая. По сравнению со щенком она выглядит большой, ― папа даже улыбнулся, а это значило, что теперь перевес на Аниной стороне. Папа уже сдался.
Аня затаила дыхание и с огромной надеждой в глазах посмотрела на маму.
А мама снова вздохнула, но уже не так строго. Затем посмотрела на щенка.
― Он совсем маленький… и большим не вырастет…
Аня почувствовала, как внутри вспыхнула надежда. Маленький лучик превращался в целое солнце. Она снова почувствовала, как комок подступает к горлу, но теперь уже не от обиды, а от радости.
― Я буду за ним ухаживать! Всегда! Обещаю!
Мама закатила глаза.
― Ты говоришь это так, будто у нас есть выбор…
Аня не сразу поняла. Но когда поняла, то словно подпрыгнула на месте. Она хлопнула в ладоши и поднесла их к груди. Неужели, у нее получилось…
― Можно?!
― Можно, можно, ― улыбнулся папа.
Аня тут же бросилась к шкафу и с большой осторожностью взяла щенка на руки.
Он заставил ее пережить страх, тревогу, отчаяние. Но она боролась. Изо всех своих детских сил. А еще, кажется, сегодня она стала старше.
И теперь…
Щенок был дома.
У него появился хозяин. Он был кому-то нужен.
Он был ее.
Маленький, пушистый, теплый.
Теплый комочек. Счастья.
