Тепло от плитки

В подъезде пахло сыростью, капустой и мылом. Такие запахи бывают только в домах, где никто никуда не торопится. Где люди живут, как будто время остановилось — и можно ещё немного подождать. Потолок был низкий, с облупленной побелкой, и тусклая лампочка над лестничной площадкой мигала, словно колебалась, стоит ли ей продолжать светить.

Ирина поднималась медленно, держа в одной руке сумку с апельсинами, в другой — конверт с результатами обследования. Пальцы покалывало от холода и напряжения. На каждой площадке она останавливалась, будто проверяя, осталась ли ещё сила в ногах. Ступени были знакомы на ощупь: шероховатый бетон, чуть промёрзший. Ещё два пролёта, и будет её этаж. И снова — тот же коврик у двери, та же тишина, тот же вопрос: «А дальше что?»

На пятом сидела соседка — Валентина Петровна. Та самая, что всегда подкармливала голубей, а людей ругала. Она глянула на Ирину исподлобья:

— Ты всё ходишь? А я думала, тебя уже забрали. Внучка твоя опять приезжала.

— За апельсинами приезжала, — ответила Ирина. — Привезла, и уехала.

— Всё бегом, всё наскоком. Сейчас такие — ни присесть, ни поговорить. Я вот своей давно не нужна. Ни в гости, ни звонка. Всё работа, работа… — пробормотала Валентина Петровна, не отводя взгляда от окна.

— Они просто по-другому живут, — сказала Ирина тихо. — Всё быстро. Как будто боятся остановиться.

— А зря, — отозвалась соседка. — Иногда именно в паузе и начинается настоящее. Но кто ж теперь слушает старых дураков?

Ирина не ответила. Только кивнула. И пошла дальше — медленно, будто не хотела нарушить тишину между ними.

Ирина открыла дверь своей квартиры. Внутри пахло чем-то сдержанным и знакомым: пылью, чуть уловимым мылом, застоявшимся воздухом и старым бельевым шкафом. Плитка в коридоре была холодной, но в ванной — тёплая. Тепло от пола казалось единственным настоящим теплом в этой квартире. Когда-то они с мужем выбирали эту плитку вместе. Спорили, ходили по магазинам, вздыхали над ценами. Переплатили за неё — смешно вспоминать. Он умер в июле, но она всё ещё включала подогрев в ванной. Там было ощущение, что он где-то рядом. Может, потому что именно там он брился по утрам. Или потому что там его зубная щётка так и стоит в стаканчике. Она пробовала убрать — не смогла. Вернула на место, как будто он мог вернуться и спросить: «А где моя щётка?»

Она поставила сумку на табуретку, присела, отдышалась. Взгляд скользнул по стенам, по стеллажу, по креслу у окна — всё было на своих местах. Потом открыла конверт. Бумаги выскользнули, как что-то живое. Они упали ей на колени, и она на секунду прижала их ладонью, будто пыталась унять дрожь бумаги или свою собственную. Она не спешила читать. Сначала прошла на кухню, включила чайник. Вытерла каплю воды со стола. Проверила, закрыто ли окно. Всё как обычно. Только чайник шумел чуть громче, чем обычно. Потом вернулась.

Диагноз был написан чётко, латиницей, а под ним — перевод. Слова она понимала. Смысл — тоже. Болезнь будет медленно забирать её изнутри. Не сразу, не громко, а по капле, по крошке, как будто кто-то бережно, но неумолимо вынимает из неё свет. Но пока — можно жить. Есть время. Немного. И именно это «немного» казалось сейчас самым драгоценным словом в её жизни.

Она села на пол в ванной и прислонилась спиной к стене. Плитка грела через халат, через старые домашние штаны. Её не трясло, не било, не душило — как бывает в кино. Просто сидела и слушала тишину, в которой вдруг слышались все звуки мира: гудение трубы, капля из крана, скрип дома. И думала: хорошо, что сейчас зима. В ней есть что-то успокаивающее. Холод снаружи будто поддерживает внутри порядок. Весной, наверное, было бы тяжелее это принять. Весна — про начало, про рост, про будущее. А сейчас можно ещё немного посидеть, просто быть, не спешить жить и не спешить прощаться.

Телефон в комнате пикнул. Смс от внучки: «Бабуль, в субботу приеду, давай сварим твой борщ».

Ирина улыбнулась. Её щеки чуть порозовели, словно от мороза. Она медленно поднялась, подошла к зеркалу. Волосы растрёпаны, под глазами — синева, но взгляд был спокойный, ясный, как у человека, который вдруг вспомнил, зачем жить. Она провела ладонью по стеклу, как будто проверяла, не запотело ли, а может — хотела убедиться, что отражение ещё на месте, что она — всё ещё она.

А потом пошла на кухню, достала мясо из морозилки и положила на тарелку. На всякий случай. До субботы — ещё далеко. Но вдруг — успеет. Вдруг время замедлится хотя бы немного. Она взяла морковь, посмотрела на неё, будто взвешивала, стоит ли начинать сейчас. Потом убрала обратно. Пусть постоит до утра. Главное — быть готовой.

И даже если не успеет, главное — чтобы дома пахло борщом. Этим запахом, в котором было всё: дом, забота, любовь, память. И жизнь — такая, какая есть.

Оцініть статтю
Додати коментар

;-) :| :x :twisted: :smile: :shock: :sad: :roll: :razz: :oops: :o :mrgreen: :lol: :idea: :grin: :evil: :cry: :cool: :arrow: :???: :?: :!:

Тепло от плитки
Не делай добра, не получишь зла