Галину затягивало в мутный водоворот. Она никак не могла выбраться, выпутаться из грязной субстанции, отчего-то обозначенной разумом, как «вода». В голове паники нет. Лишь обреченная усталость какая-то, мысль: «Вот и все». Она рванулась в последний раз и… проснулась.
Вся в холодном поту. Ночнушку, подушку – хоть выжимай. Как надоело это все – сил нет. Приливы, отливы, ночные поты. Климакс, так его растак. Мало бабам проблем, вот, нате, получите и распишитесь. На погоны, как картежники говорят.
Галина тяжело поднялась с постели, машинально сунула ноги в шлепанцы. Косточка на правой опять предательски выпятилась. Кожа вспухла, покраснела. Давно пора какие-то ортопедические тапки, что ли, заказать. И ортопедические наколенники. А лучше – протезы, коли ноги отказываются служить хозяйке.
Прошлепала на кухню, включила свет. Поставила чайник. Все равно теперь не уснет. Такие сны противные, спасу нет, надоели до смерти! Взглянула на часы – три утра. Можно теперь и будильник не заводить. Без будильника Галя встает в одно и то же время. Она приноровилась уже. Если не спится, значит, нужно заняться каким-нибудь делом, до которого вечно не доходят руки.
И Галя занимается: то постирушки устроит, то квартиру вздумает драить, то починкой какой-нибудь займется, как дурочка, найдет худые мужнины носки и штопает, штопает, штопает. Часы – тик-так, время идет, небо за окном из базальтового становится молочно-серым, скоро рассвет. Глядишь, и ночь прошла.
Носки от мужа остались. А мужа нету. Раб Божий Николай представился три года назад. Подкачало давление. Пил всю жизнь, как бык. Мог ящик пива за вечер уговорить, и бродить, бродить, бродить без устали, донимать Галю разговорами. Мог скандал закатить от нечего делать. Музыку в телике врубить и слушать, песню за песней, при этом комментируя услышанное. Ой, как же он Гале надоедал.
Потом притих. Пить стал меньше, за сердце хватался. Галя его в больницу тащит – тот кобенится: «Я здоровый!» Довыкобенивался. Пришел однажды с работы, на головную боль пожаловался. Выпил аспирин, лег, уснул и не проснулся.
На похороны дети приехали. С работы мужниной мужики собрались: вздыхали, мол, косит смертушка нынче мужчин, ни должностей, ни фамилий не разбирая. Галя помалкивала. Косит их, ага. Соберутся после пяти в коптерках, и давай соображать. Досоображаются до чертей, а потом на автопилоте эти самые черти их до дома ведут на скандалы и слезы.
Слез не было. Ни слезинки. Как облегчение какое. Отмучился, родимый мой Коля. Туда тебе и дорога. Наталка, дочка, по папе убивается. Игорек, сын, мужественно скулами водит, переживает. А Галя стоит тупым истуканчиком и глазами хлопает. Хороша женушка. Слава Богу, на баяне не сыграла и частушки не спела. Однако, сделано все было по-людски. Не стыдно. Даже панихидку по Коле заказала, честь по чести.
Наташка обиделась вся:
— Ты, мама, как деревянная, никаких у тебя к папочке чувств!
Игорь ее одернул, пошипел:
— А что она, должна волосы на голове рвать и пеплом посыпать? Много ей счастья было от папашки?
В общем, поругались дети. Не понимают, что их ссоры матери – серпом по сердцу.
Поругались и разъехались. Молодо-зелено. Свои жизни, свои дела. Что им мать?
А у Гали тогда крылья за спиной выросли. Свобода! Не надо никого ждать вечерами, гадать: трезвый или пьяный явится. Никого в дни получки караулить не надо, думая, донесет или не донесет копейку до дома. Супы разогревать – не надо. Подстраиваться под его расположение духа (любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет) не надо! Господи, зачем этот «замуж» нужен, если мужики такие зас*анцы? Почему их терпеть положено? Не много ли накидывает Господь на женщин за их первородный грех?
«Соблазнила Ева Адама». За это и расплачивается. Так что с Евы взять? Ее ведь нечистый соблазнил. Уж простил бы Бог несчастных потомков Евы. Дал бы им слабину. Так нет – одно и то же, одно и то же. Веками. Тысячелетиями.
В общем, Галина тогда зажила на полную катушку. А что ей лет – пятидесяти не было. На диету села, прическу сменила, обновки справила. С подружками на курорт смоталась. В кружок хорового пения записалась. Пела целый год, пока не надоело. Потом надоело встречаться с подружками. И краситься надоело. Откуда-то нежданно-негаданно заявилась тоска, уселась на грудь и придавила.
Галя никогда бы не поверила, что будет скучать по непутевому Коле. Плохие воспоминания растворялись, и на память приходили светлые моменты их совместной жизни. И прожитое казалось легким, смешным, ярким.
Когда Галя рожала первого, Игорька, Коля ужасно волновался. Мест себе не находил. Терроризировал роддом: родила, не родила? Нянечка, потерявшая всякое терпение, не выдержала, вбежала в предродовую и крикнула:
— Патракова! Галька! Рожай, как хочешь, но чтобы я твоего Кольку сегодня больше не слышала!
Галя и родила.
Коля потом раз семь пришел:
— Покажи сыночка!
Раз показала. Два. Три. На четвертый раз уже надоело с кровати вскакивать: кормить ребенка надо, и тело все болит. Замотала в пеленки собственную руку, пальцы в кукиш сложила – на!
А тот, дурак такой, посмотрел. Потом улыбнулся:
— На меня похож.
И ушел, весь довольный.
Вся палата валялась от смеха. Доктор потом все говорил: в жизни таких мамаш не видел. Ну одна малохольная рожать пойдет. Ну две. А тут все семеро – чумички.
-Чего хохочете? Швы на самых важных местах разойдутся!
Девчата за свои «важные места» испугаются. Затихнут. А как тут управишься. Когда нельзя смеяться, ведь еще больше хочется. Лежат и хихикают, как китаянки: хи-хи-хи. Ладошками рты прикрывают. От этого еще смешнее – и вот уже все стонут от хохота. Весело было, правда!
А когда Наташку рожала… Колька к тому времени к званию отца привык. С ума не сходил. А встречать Галю с ребенком пришел в роддом, не удержался. Посмотрел на дочку и вдруг скорчил умильно-просящую рожицу:
— Ой, какая хорошенькая! Галь, ну Галя-я-я-я, ну давай ребеночка себе оставим? Ну пожалуйста!
А рожица-то – вылитая мордочка Игорька. Он в то время доставал родителей искренней любовью к животным. Все, что увидит, домой таскал. И котят, и щенят, и даже черепашку из садика свистнул. И стоит такой, маленький, взъерошенный, просит:
— Мама, ну мам, ну мама-а-а-а-а! Ну он (она) такой (такая) хорошенький (ая)! Ну давай оставим!
Колька этот прикол здорово показал. Нянечки шутку не оценили. Зато Галю трясло от смеха.
— Вот мы сейчас какую ляльку Игоречку подарим, да?
Правда, дома, когда ляльку сыну показали, тот не оценил.
— Фу, какая страшная. Не пушистая даже!
Коля обиделся, губу надул, как маленький.
— Уж покрасивше твоей черепахи, Игорь!
Пришлось согласиться с доводами отца и принять Наташку, как неизбежное зло.
После привык. Мужчиной себя почувствовал. «Мелкую» надо ведь оберегать и защищать.
— Ты, Натаха, такая бестолковка, нельзя тебя на минуту оставить, — частенько говаривал Игорь маленькой сестренке. Усталым, мужским таким тоном.
Наташка орет – коленку рассадила. Игорь смачно на лист подорожника плюнет и на коленку ей с шиком прилепит, мол, до свадьбы доживет! И все. Инцидент исчерпан.
А вокруг солнце, зелень, бабушкина дача в самом расцвете. И бабушка, мама Гали, совсем молодая. Ровесница Гали сегодняшней. Сама Галя в легком, на бретельках, сарафане, тонкая, звонкая! И Коля – гладкий, мускулистый, улыбчивый. И его тянет на всякие приключения – на озеро Галку утянуть, подальше от любопытных глаз, на маленький островок посередине, где нежный белый песочек, где тихо, и – никого.
И они сбегают, как дети, от собственных родителей и от собственных детей. Сбегают на тот чудный остров, где никого, только они вдвоем. Где губы его и руки его… Господи, как хорошо и весело жилось им тогда…
Почему все поменялось, разрушилось, покатилось по наклонной? Когда это все началось? И, главное, за что? Понятно, в девяностые годы мало, кому сладко жилось. Уж не простому народу, это точно. Пришлось включить генную память, чтобы выживать во всеобщем хаосе.
Но почему мужчины придумали спасаться от несправедливости при помощи алкоголя? И не спасение получилось, а прятки – бессмысленные и бесполезные. Галя тогда надеялась – их это не коснется. Зря надеялась – Николай с каким-то ожесточением упал в мертвую пучину, с наслаждением каким-то! И все посыпалось.
Пока Галина искала выходы из безденежья и безнадеги, Коля страдал. Пил. Ел. Буйствовал. Куда-то подевался смешливый симпатичный, любящий муж. На его место пришел капризный, угрюмый пьяница. А она все надеялась: тащила этот чемодан без ручки, спасала, кодировала, угождала ему, трезвому и недовольному тем, что трезвый, нервничала, следила за каждым мужниным шагом, а потом, когда он оступался – начиналось все сначала. Покоя не было, их остров затопило мутной, пропахшей сивухой, жижей…
Дети отбивались от рук. Веселые и спокойные, вдруг начали ссориться и ненавидеть друг друга. Не удивительно – взрослели Игорь и Наташа в невыносимой обстановке. Папина хмельная тоска повлияла на них самым отвратительным образом. Они полюбили деньги, как самый главный, единственный источник счастья. Деньги – смысл жизни. Деньги – все!
После смерти родителей осталась крошечная квартира со смежными ванной и туалетом, размером метр на два. Окна выходили на запад, этаж – цокольный. Корысти от такого жилья с гулькин нос. Но, все-таки, это была отдельная квартира, очень теплая, в уютном зеленом дворе. К квартире прилагалась дача, та самая, у озера с островами. Щитовой домик о двух этажах с простенькой печкой и малюсенькой банькой, спрятавшейся среди яблонь. Немудреное богатство. Не зажируешь. Но ведь родители любили и квартиру, и дачу свою, холили и лелеяли. К ним приятно было заходить. Игорь и Наташа обожали бывать у бабушки и дедушки.
И что потом? Молоко на губах не обсохло, как стали презрительно называть дачу развалюхой, а квартиру – бабушатником.
-Ой, мама, давай это все сбагрим поскорее! – ныли, — мы себе приставку «Денди» купим, кроссовки, новый телик и видик!
Тогда Галина еще в силах была. Могла влиять на «деток» правильно. Треснув Игоря по губам за «бабушатник», коротко и ясно сказала, что имущество покойных стариков разбазаривать не будет.
— Вы о будущем своем хоть немного думаете? Сейчас продадим все это за копейки, а потом вы же все мозги мне съедите за то, что оставила вас, деточек, без жилья и земли! Нет уж, дудки! Обойдетесь без приставки.
Ох, какими волчьими глазами они взглянули на Галю. Неужели упустила их? Неужели звереныши выросли из послушных и ласковых детей?
Первый звоночек. Забыла. Успокоилась. Слава Богу, разлетелись по универам, выучились, оперились. Хоть тут повезло, получили профессии. Работать устроились. Игорь жениться собирался. И тут-то Галя и подарила ему бабушкину дачу. Земля нынче дорога. Коли есть желание, сила, умение, Игорь сможет сделать это место настоящим семейным гнездом.
Наташе досталась квартира. Не надо скитаться по частным, свое есть. Пусть хрущебка, пусть пока без ремонта – все равно, воистину, царский подарок!
