— А где мой подарок? — спросил сын, глядя на горку коробок под ёлкой. — Мне Дед Мороз ничего не оставил?
Марина невольно вздрогнула от этого вопроса, хоть он и не был адресован ей.
Дом свекрови был наполнен детским визгом, обрывками мишуры и хрустом упаковочной бумаги. Две внучки от золовки прыгали, визжали, кричали «спасибо, бабулечка!» и уже спорили, чья кукла круче. А сын невестки стоял в углу, опустив плечи, и смотрел на эту праздничную несправедливость с тихим недоумением.
Для него под ёлкой оставили лишь пакет. Не подарочную упаковку, а самый обычный кулёк из супермаркета. Внутри — россыпь конфет, явно собранная в спешке. Без ленточки, без записки. Без души.
Это выглядело настолько жалко, что мальчик даже не понял: это и есть его подарок.
Рядом — коробки в сверкающей фольге, с бантиками и бирками. На них — имена внучек.
Марина стиснула зубы. Она уже привычным жестом полезла в сумку, достала аккуратно упакованный подарок — коробку с большим динозавром и набор с инструментами — и протянула сыну.
— Вот же он. Ты, наверное, не заметил. Бабушка положила его сбоку, — примирительно сказала Марина, но сердито зыркнула на свекровь.
Артём просиял и сел прямо на ковёр, чтобы получше рассмотреть, что ему подарили. Его глаза заблестели. На душе, правда, остался осадок от хмурого взгляда бабушки и злого прищура матери, но это не самое важное. Главное — подарок был.
Муж всё видел. Ничего не сказал, но Марина заметила, как он поджал губы. Он бросил короткий, напряжённый взгляд на обеих женщин. И всё равно промолчал. Как и каждый год.
Четыре года назад, когда сын только родился, свекровь не приехала на выписку.
— У дочери токсикоз. Ты же сама знаешь, что это такое. Я не могу её оставить, — сообщила она.
В гости Валентина Алексеевна тоже не спешила. «Ой, у вас же младенец. Наверняка гостей много. А это инфекции. Боюсь доченьку заразить, ей сейчас ну никак нельзя», — отмахивалась она.
Потом был первый Новый год. Сыну к тому моменту уже исполнилось восемь месяцев. Бабушка ничего не подарила.
— Ну он же ещё маленький, — заявила Валентина. — Ему же всё равно.
Её старшей внучке тогда было всего полтора года. Не сильно старше. Но ей бабушка купила огромный развивающий ковёр и музыкальный планшет.
Марина в тот раз промолчала. Потом — тоже. Но каждый год история повторялась. Подарки внучкам — в аккуратно завёрнутых коробках, с любовью и вниманием. Внуку — что-то из того, что нашлось в доме: упаковка носков не по размеру, крохотный набор карандашей, наполовину использованная раскраска, брошенная внучками. Или вообще ничего.
Сначала Марине было стыдно. Потом — просто больно. А в этом году осталась только злость.
Когда они ехали домой, сын уснул в машине. Он всё ещё сжимал в руках пластиковый молоточек. Марина посмотрела на мальчика через зеркало заднего вида, потом повернулась к мужу.
— Знаешь, я каждый год кладу под ёлку подарок от твоей мамы, — прошептала она. — Чтобы Тёма не чувствовал себя чужим. Мне надоело обманывать его. В следующем году такого не будет.
Игорь лишь молча кивнул, полностью сосредоточившись на дороге.
Но через год всё снова пошло по уже знакомому сценарию.
— Ой, я Светочку уже пригласила, она на этот раз без Вани придёт. Ему смена на этот день выпала. Ну ничего, всё равно с её девочками не заскучаем, — доносился голос свекрови из динамиков. — Ну, и вы тоже приходите. Без детей Новый год — не Новый год.
Марина стояла у плиты, помешивая мясо на сковороде, и слушала разговор сквозь пар и шипящее масло. По лицу Игоря было ясно: он снова не может сказать «нет». И снова на него навешивают «семейные традиции», которые никто не отрабатывал до конца.
— Конечно, мы придём, — пообещал Игорь.
Когда разговор закончился, муж напоминал гонца с плохими вестями. Голову вжал в плечи, пальцами нервно теребил скатерть, обеспокоенно хмурился. Взгляд был почти щенячьим.
Тем временем сын в своей комнате писал письмо Деду Морозу. Он старательно выводил буквы карандашом, стирал, если что-то шло не так, и только потом обводил ручкой. Мечты у Артёма были предельно простыми: «Хочу отпраздновать дома, чтобы мама не нервничала».
Жаль, что вопрос решался прямо сейчас не в его пользу.
— Ну что? — Марина обернулась, поджав губы. — Снова к твоей маме?
Игорь пожал плечами и вздохнул.
— Она зовёт. Как всегда. Света тоже приедет. Она расстроится, если нас не будет. Ты же знаешь.
— Я-то знаю, а вот ты закрываешь глаза. Она зовёт не нас. Она зовёт тех, кого хочет видеть. Тебя приглашает для галочки, меня — просто прицепом, как обслугу. А Тёмка, по-моему, для неё вообще лишний.
— Ну ты преувеличиваешь, — слабо возразил Игорь.
— Нет. Ты преуменьшаешь. Неужели ждёшь, что что-то изменится?
Муж замолчал. Только пальцами постукивал по столу, пытаясь успокоиться.
— Ладно. Давай сделаем так. Поедем, но не на весь вечер, — наконец сказал он. — Зайдём, посидим час-два, а потом — назад.
Марина кивнула, но без особого энтузиазма. Её, конечно, больше устроил бы другой исход. Ей хотелось провести семейный праздник с семьёй, а не с людьми, для которых она и её сын были просто декорацией.
На следующее утро она отправилась в детский магазин. Марина долго выбирала подарок для сына. Женщина взяла большой конструктор и робота на пульте управления. На кассе докупила подарочную бумагу, чтобы красиво упаковать коробки.
А потом задумалась над тем, как на сей раз отработать план вместо бабушки. Взгляд Марины упал на машинку. Самую простую, пластиковую, с колёсами, которые отлетят уже через пять минут игры. Она стоила копейки и выглядела так, будто её забыли на складе ещё в прошлом десятилетии.
Марина впервые не старалась. Не потому что не любила сына. Нет. Наоборот, она его слишком сильно любила. Поэтому решила, что больше не будет притворяться и заметать чужие ошибки.
Бабушка ничего не делает? Что ж, тогда она ничего не получит, кроме детского разочарования.
Они приехали к свекрови днём. Марина заранее знала, чем это закончится, поэтому решила выделить на визит самое «неходовое» время. Свекровь встретила их на пороге, поцеловала внука в висок и пошла помогать дочери с готовкой. Всё вскользь, на ходу, будто бы и не ждала гостей.
— Вы же ненадолго, да? — бросила она через плечо с лёгкой претензией в голосе. — Игорь сказал, что у вас планы.
Валентина Алексеевна небрежно поставила на подоконник два пакета, которые Марина передала в качестве подарков ей и золовке. Если раньше невестка заморачивалась, то сейчас тоже собрала то, что было в доме: коробку с кухонными полотенцами, парочку завалявшихся кремов, декоративное мыло.
Почему она должна относиться к этим людям лучше, чем они относятся к её сыну?
— Да. Хотим посидеть ночью семейно, — Марина сделала акцент на последнем слове. — Только я, Игорь и Тёма.
— Как будто я для вас не семья, — фыркнула Валентина Алексеевна. — Ну, зато готовить меньше.
В понимании свекрови «меньше» — это где-то три огромные миски с холодцом вместо четырёх. Готовка действительно шла полным ходом. Золовка нарезала салат с крабовыми палочками, Валентина натирала курицу специями. Из духовки повеяло запахом пирога.
Но всё это было не для них. Для них никогда не старались. Только для себя.
— Вы уж простите, но сейчас даже чай не предложу. Сами видите: всё заставлено, — Валентина развела руками.
— Да ничего страшного. Мы всё понимаем. И скоро уже поедем домой. Тём, раз уж мы не остаёмся… — Марина посмотрела на сына. — Беги скорее, проверяй ёлочку. Думаю, Дед Мороз не обидится, если ты заберёшь подарок чуть раньше.
Артём поплёлся в гостиную без особого желания. Да, он никогда не уходил из дома бабушки с пустыми руками. Благодаря маме. Но он, несмотря на возраст, замечал, что что-то не так. Замечал, как бабушка возится с его двоюродными сёстрами, почти полностью игнорируя его. Замечал какую-то странную растерянность на лице отца.
Марина всегда подкладывала подушку безопасности. Но на сей раз та была слишком тонкой, чтобы смягчить разницу.
— А почему мне машинка и кукурузные палочки, а им — кукольный дом, железная дорога и фломастеры? — дрожащим голосом спросил сын, когда вернулся на кухню. — Я плохо себя вёл?
Марина быстро приобняла сына, чтобы дело не дошло до слёз.
— Ты вёл себя отлично. Просто, видимо, этот дом Дед Мороз пропустил. Давай проверим у другой бабушки? Может, Дед Мороз заглянул туда?
Артём кивнул, но всё равно выглядел расстроенным. Он сжимал машинку так крепко, будто хотел увидеть в ней ответы на свои вопросы. И эти вопросы уже касались не только подарков, бантиков и ценников.
Игорь стоял рядом и напряжённо молчал. Как всегда. Но в этот раз после его молчания они не остались здесь, а ушли.
— Поедем к твоим родителям? — уточнил он, когда они спускались вниз по лестнице. — Ты же хотела отмечать дома.
«Хотела. Но я хочу показать сыну, что такое настоящая бабушка», — подумала Марина, однако озвучить свои мысли при ребёнке не могла.
— К моим, — просто коротко подтвердила она. — Там нам всегда рады.
Сын всё это время вёл себя тихо. А потом, когда они уже выезжали со двора, вдруг едва слышно сказал:
— Я больше не хочу к этой бабушке.
Марина повернулась к мужу и пристально посмотрела на него, прищурившись. Он не проронил ни слова, но сжал руль чуть крепче. Теперь уже ничто не могло стереть детскую обиду.
Через двадцать минут они пересекли порог её родительского дома. Их встретил тёплый свет, пироги на столе, запах запечённого мяса и зычный голос отца, доносящийся с кухни:
— Вы голодные или подождём все вместе до курантов?
Мама встретила внука в прихожей, расцеловала и помогла снять куртку. Марина прошла на кухню, села на стул и наконец расслабилась. В этом доме никто не делил ни детей, ни родственников. Вскоре они вместе сообща взялись за салаты, нарезки и бутерброды, чтобы на всех хватило.
В доме свекрови было не так. Там большая часть нагрузки ложилась на Марину, а невестка отдыхала. Сегодня — редкое исключение. Сегодня Марина чувствовала себя частью семьи, а не свитой, обхаживающей королеву и принцессу.
Но главным было другое. Сегодня Тёму ждал сюрприз под ёлкой. Настоящий, купленный с любовью, а не наспех по акции. Пусть даже с кривым бантиком, который явно завязывали мужские руки.
Когда они возвращались домой, сын заснул на заднем сиденье в обнимку с чёрным плюшевым драконом. Мальчик ещё давно просил о таком: ему очень понравился Беззубик из мультика «Как приручить дракона».
Машинка осталась в том доме. Ненужная и позабытая.
Марина с улыбкой отвернулась к окну и тихо сказала:
— Всё. Не обижайся, но я больше не поеду туда, где нас не ждут. Разницу я тебе показала. Ему не всё равно.
Игорь снова лишь кивнул, но на сей раз — решительнее, самому себе. Обида за сына теперь говорила в нём громче, чем страх расстроить мать, ставящую одних внуков выше других.