Егор Корнеев ушел от жены. Влюбился в молодую доярку Зою и бросил семью с двумя детьми. Настя – жена Егора — вдогонку мужу вышвырнула его личные вещи. Потом пошла в гараж и стала выкидывать инструменты и все, что там находилось мужнино.
— Остановись, дура, — кричал на нее Егор, — это мое, я и сам это все заберу.
— Это ты дурак, схлестнулся с Зойкой, детей на «брякалку» променял. Ее женишок бросил, а ты подобрал…
Кое-как разъехались Егор с Настей. Но жена на этом не успокоилась: побежала в сельсовет, где в красном уголке висели портреты передовиков, в том числе и Егора. Сорвала портрет, разорвала в клочья и выбросила на улицу: — Так тебе и надо, — кричала она, — не заслужил, чтобы портрет твой висел.
Парторг Николай Кузьмич пытался успокоить Настю: — Портрет не виноват, Егор передовик – это факт.
— Что же вы допускаете, что ваш передовик от жены и детей к другой ушел?
— Мы, конечно, примем меры, — пообещал парторг, — но Егор сам решает, как дальше быть, потому как он в партии не состоит, а значит большого влияния на него оказать не можем. Да и приказать не можем, чтобы с тобой жил.
Настя на этом не успокоилась, смиряться не собиралась. Она даже сходила пару раз на работу к Егору, обозвала его бессовестным. Он как раз трактор налаживал: сломалась техника в неподходящее время. – Так тебе и надо, возись со своим трактором, мазутчик, — накричала на него Настя.
— Бесишься, что бросил тебя? – спросил Егор. – Бегаешь по деревне, позоришь меня.
— Ты сам себя опозорил, — так тебе и надо, козья морда. Чтоб тебя кошмары ночью мучили за то, что детей родных бросил, да лихоманка трясла!
Но и этого Насте было мало. В выходной день, встретив Егора и Зойку вдвоем, подошла и плюнула им под ноги: — Ладно бы баба была красивая, а то ведь к страхолюдине ушел. Води теперь ее по деревне, как тёлку на веревке. Так тебе и надо, треклятый!
Потом Настя успокоилась. Если встречала где Егора, то отворачивалась, чтобы не видеть его и не здороваться. Детям гостинцы он передавал через свою мать, и деньги тоже также передавал. Так и жили почти полгода.
Настя уже отстала от них, больше не кричала вслед: «Так тебе и надо». Но к удивлению, Егор с Зоей разошлись сами по себе, без участия обиженной законной жены.
А причина в том, что объявился бывший Зойкин жених, вернулся из города, видно не прижился там. Примчался в деревню, налетел, как ветер на Зойку, наобещал золотые горы, упал ей в ноги, сказал, что любит… А она что? Так ведь и она его любит, а с Егором сошлась назло, пусть знает, что не пропала. В общем, уехала Зоя Веретенникова с ним, оставив записку Егору: «Прости, но люблю другого».
Егор со злости и обиды поехал на мотоцикле вслед за сбежавшей гражданской женой. Так торопился, что занесло его на повороте и чуть с белым светом не попрощался. Все лицо разбито, нога сломана, позвоночник зашиб, сотрясение получил.
Доставили его в районную больницу. Лежит, болезный, ничему не рад, Зойку уже и не вспоминает, а только себя ругает.
И в тот же день приехала к нему Настя. Медсестричка поинтересовалась, в какую палату направляется посетительница: — К Егору Корнееву, в восьмую палату, — ответила Настя, — добью его, козью морду, и всё и дело с концом.
Медсестра испугалась, пускать не хотела, да разве Настю остановишь. Грудью вперед, любую преграду на пути снесет, если препятствовать станут. Медсестра от страха трясется, за врачом побежала, да еще кого-нибудь на подмогу позвать.
А Егор только глаза открыл — рядом бывшая жена Настя сидит и плачет.
— Ругаться что ли пришла? – спросил первым делом.
— Тебя спасать пришла, — заплакала Настя, — буду за тобой ухаживать, пока врачи из палаты не выгонят.
— Чего за мной ухаживать? Сам виноват, так мне и надо дураку.
— Не надо, Егорушка, не надо, — Настя положила голову ему на грудь и разрыдалась. А он гладил ее по голове и успокаивал: — Ну будет тебе, не плачь, выздоровею, поди, у меня там у матери деньжата, ты забери, сегодня же забери, это я детям отложил.
— Ты про здоровье думай. А я помогу. Выздоровеешь, Егорушка, конечно, выздоровеешь, — пообещала Настя, — я тебя выхожу.
В это время испуганная медсестра привела в палату врача: — Вот эта женщина грозилась больного «добить».
Врач Федор Васильевич увидел зареванную Настю, обнимающую мужа, и Егора, который успокаивал ее, как ребенка.
Федор Васильевич посмотрел на медсестру и сказал: — Пойдем, Алена, отсюда, сами разберутся.
— А как же… она же грозилась! – удивилась медсестра.
— Пойдем, пойдем, — сказал врач, — ничего она ему не сделает, потому как любит. Сразу видно, что любит. И он ее тоже. Два сапога пара.
— Ничего не пойму, — удивлялась медсестра.
— Я тоже женщин до конца никогда не понимал, — сказал Федор Васильевич, — сегодня ругают, завтра прощают и жалеют.
Они вышли из палаты, а Настя с Егором, никого не замечали вокруг, будто и не жили двенадцать лет вместе, а только поженились и у них первые денечки супружества.
