– Я сказала, что не подпишу, – Татьяна Ивановна стояла у стола, с трудом сдерживая себя. В её голосе звучала твёрдость, перемешанная с раздражением.
– Как это – не подпишете? – Люба чуть подалась вперёд. – А эти ваши обещания? Наши договоры?
– Я думала… – начала Татьяна Ивановна, но голос её дрогнул. – Я думала, что так правильно. Но сейчас я понимаю – нельзя.
– Что вы там себе понимаете? – Люба перебила её. Её лицо побелело от ярости. – Вы ведь согласились! Вы чуть ли не сами это предложили, а теперь…
– Не смей так со мной разговаривать, – отрезала Татьяна Ивановна. Она сжала кулаки. – Всё не так просто, как тебе кажется. Когда-нибудь ты поймешь.
Михаил, сын Татьяны Ивановны и муж Любы, сидел в стороне, не принимая участия в споре. Люба быстро бросила гневный взгляд в его сторону:
– А ты опять молчишь? Конечно, чего тебе вмешиваться, правда?
Он не ответил.
Татьяна Ивановна шумно вздохнула и посмотрела в окно, будто искала там ответы. На столе между ними лежали клочки бумаги. Люба потянулась за ними, собрала в ладонь и процедила:
– Тогда зачем всё это было нужно? Вы понимаете, сколько труда мы сюда вложили? Или это тоже «неважно»?
Татьяна Ивановна хотела что-то сказать, но только покачала головой. Люба развернулась, взглянула на Михаила, который так и не поднял голову, и вышла.
***
Люба сидела на диване в комнате, все ещё сжимая в руке порванные бумаги. Она смотрела в одну точку, пытаясь привести мысли в порядок. В памяти всплыли обрывки разговоров, моменты, которые она раньше считала неважными.
Татьяна Ивановна в начале казалась ей почти идеальной свекровью. Всегда встречала невестку улыбкой, всегда находила подходящие слова для поддержки, звала в гости «просто посидеть по-семейному». При этом она никогда не влезала в дела молодой семьи, ей было куда направить свою энергию — вместе с ней жили двое ее младших детей, Оля и Егор. Любе, которая сама была единственным ребенком, нравилось чувствовать себя частью большой и дружной семьи.
Тогда они часто ездили на старую дачу. Домик был ветхий, крыша текла, а сад зарастал бурьяном быстрее, чем его успевали косить. Но во всём этом было что-то уютное. Люба помнила, как на первом же летнем сборе Татьяна Ивановна сказала:
– Надо будет с дачей что-то делать. Хоть бы на крышу денег наскрести, а то ещё рухнет.
– Мама, да там не только крыша. Там всё сносить надо, – смеялся Михаил, осматривая участок.
– Ну и что? – не сдавалась Татьяна Ивановна. – Домик-то родной. Детей сюда вывозить полезно. Им воздух нужен, понимаете? Не город ведь.
С тех пор Люба начала приглядываться к этому месту. Ей нравилась идея: дача – это же отдых, свежие ягоды для детей, летние пикники. Но, конечно, состояние дома не оставляло иллюзий. Однажды, сидя за обеденным столом на той же даче, она набралась смелости и сказала:
– Татьяна Ивановна, а что, если нам всем вместе сделать ремонт? Ну, потихоньку, по чуть-чуть?
Свекровь, морща лоб, спросила:
– Ремонт? Ты думаешь, это вообще реально? Тут же целое состояние уйдёт.
– Реально, если поэтапно. Начнем с крыши, потом игровую площадку для детей сделаем, террасу хорошую… Мы же сюда каждый год ездим. Да и Вам легче будет, отдыхать можно нормально.
Татьяна Ивановна кивнула, но заметно насторожилась:
– Да, идея хорошая. Если для внуков, то почему бы и нет.
После этого всё закрутилось. Люба взялась за дело с энтузиазмом. Сначала поменяли крышу, проложили новые дорожки в саду, отсыпали место под детскую площадку. Всё, что было куплено, оплачивали Люба и Михаил.
Люба думала, что строит дом для своей семьи. Но однажды, после того как они почти достроили террасу, ей пришла в голову мысль: а что, если Татьяна Ивановна считает иначе? Люба решила действовать:
– Татьяна Ивановна, а давайте оформим дачу на Михаила? Это и Ваше спокойствие, и наше. Чтобы мы точно знали, во что вкладываем деньги.
– Ну… – свекровь нахмурилась, но согласилась. – Только не сейчас. Давай чуть позже об этом подумаем. Главное, чтобы всем хорошо было, а бумажки – это потом.
Люба расслабилась, услышав в этих словах то, что хотела слышать: обещание сделать всё так, как она просит.
—
Она вынырнула из воспоминаний, чувствуя, как ее наполняет злость. Тогда всё казалось таким ясным. Но сейчас, после этих порванных бумаг и заявлений свекрови, ей стало очевидно: Татьяна Ивановна просто играла с ними.
В её голове крутились только одни слова: «Сколько ещё я готова терпеть?»
***
Люба уже больше часа сидела на диване. Михаил несколько раз заглядывал в комнату, пытался что-то сказать, но останавливался. Люба заметила это, но не собиралась облегчать ему задачу.
– Ну давай уже, – наконец не выдержала она, глядя прямо на мужа. – Ты же в курсе, что она задумала?
– Люба, мама просто… – он замялся, – ну, она ведь не враг тебе. Просто вы не поняли друг друга.
– Не поняли? – Люба рассмеялась, коротко, нервно. – Полгода назад она всё понимала, когда мы счета оплачивали, а теперь вдруг перестала понимать?
Михаил тяжело вздохнул и опустил голову. Люба знала, что ни слова поддержки от него не дождётся. Она встала с дивана и подошла к мужу. Её голос звучал устало, но твёрдо:
– Хорошо. Если ты не можешь объяснить, я спрошу у неё.
***
Татьяна Ивановна сидела за столом, глядя в окно. Она обернулась, услышав шаги Любы. Лицо её было напряжённым, но взгляд – уверенным.
– Я так понимаю, Вы уже всё решили? – начала Люба без лишних предисловий.
– Решила, – спокойно ответила свекровь. – Я не могу отдать дачу только Мише. Это несправедливо.
– Несправедливо? – Люба с трудом сдерживала голос. – Мы вложили в этот дом все наши деньги. Я думала, Вы держите слово. А теперь что? Оля и Егор сюда даже не приезжают!
Татьяна Ивановна прищурилась, будто готовилась к новому скандалу.
– Это мои дети. Не важно, приезжают они или нет. Я долго думала, и решила: дачу я разделю между ними. Это справедливо.
– Раньше вы называли справедливостью совсем другое, – прошипела Люба, сжимая кулаки. – А теперь просто отказались от своих слов?
Татьяна Ивановна выдохнула и ответила:
– Люба, я была неправа. Прости, если обидела тебя. Но я ничего подписывать не буду.
Эти слова прозвучали как финальный удар. Люба резко развернулась и ушла, оставив свекровь в одиночестве. За ней, как тень, без единого слова, следовал Михаил.
***
Люба собирала вещи молча, только изредка кидая резкие взгляды на Михаила. Он сидел на краю кровати, сцепив руки перед собой, и старался не поднимать глаза. Его молчание раздражало её больше всего.
– Ты так ничего и не скажешь? – спросила она резко, застёгивая сумку.
Михаил поморщился, словно от боли.
– А что я могу сказать? Мамина дача. Её решение.
– Мамина? – Люба бросила на него взгляд, в котором было всё: обида, злость, отчаяние. – Когда она в последний раз тут что-то сделала? А твои сестра с братом? Всё, что здесь есть, сделано мной. И на наши деньги.
Михаил только развёл руками.
– Ты всё равно не поймёшь.
– Не пойму? – Люба выпрямилась и уставилась на него, не веря собственным ушам. – Я еще и понимать ее должна? Ты хоть раз меня поддержал? Хоть раз сказал ей, что она не права?
Он не ответил, просто уставился в пол. Люба сжала зубы, чтобы не разрыдаться.
На пороге появилась Татьяна Ивановна. В руках она держала пластиковый контейнер с пирогами – словно это могло всё исправить.
– Я поговорить пришла, – сказала она с порога.
Люба развернулась, скрестив руки на груди.
– Говорите.
Татьяна Ивановна вздохнула и села на стул у стены.
– Люба, я понимаю, ты злишься. Но давай не будем ссориться. Ты хорошая хозяйка, мать, я это вижу. Просто я тоже мать и не могу поступить иначе.
Люба подняла брови.
– Не можете? Вы обещали. Зачем тогда были все эти разговоры? Все эти «для внуков»?
– Я ошиблась, – спокойно сказала Татьяна Ивановна. – Я тогда не подумала, как это будет выглядеть для Оли и Егора. Они мои дети. Им обидно будет, если я всё отдам только Мише.
Люба усмехнулась.
– Да они тут ни разу не были! А если и приедут, то только за урожаем.
Татьяна Ивановна опустила глаза.
– Это всё равно не повод обделять их. Я всё сказала. Простите, если вам больно, но моё решение – окончательное.
– Знаете, пусть она хоть кому достаётся, эта ваша дача! Мы туда больше ни ногой. Хотите – зовите свою Олю с Егором, пусть они там копаются.
Михаил встал, чтобы остановить жену, но она махнула рукой.
– Хватит, Миша. Ты же всё равно ничего не сделаешь.
Люба прошла мимо свекрови, даже не глянув в её сторону. Татьяна Ивановна молча стояла, сжимая контейнер с пирогами.
***
Позже, когда Люба с Михаилом уже собирались уезжать, Татьяна Ивановна вышла их проводить. Она выглядела усталой, но не пыталась их остановить. Люба, глядя на неё через открытую дверь машины, вдруг поняла, что их разговор уже ничего не изменит.
– Вы добились своего, – сказала она напоследок. – Только не ждите, что я это забуду.
Татьяна Ивановна кивнула, но ничего не ответила.
Машина тронулась с места. Люба отвернулась, чтобы не видеть, как свекровь стоит на месте, сжимая свои пироги.
Вдалеке оставалась та самая дача – ухоженная, красивая, но уже не её.
