— А вот и я!
— Ох…
— Ты ведь пустишь?
Егор, словно перекати-поле, снова вернулся к родному порогу.
После очередного болезненного расставания, которое он называл “предательством века”, он снова поселился у Алевтины Григорьевны, своей мамы. В свои тридцать два года Егор имел за плечами внушительный стаж неудачных романов, тонкую душевную организацию (по его собственным заверениям) и стойкую привычку перекладывать ответственность за свои неудачи на плечи бывших пассий.
Алевтина Григорьевна, женщина с излишним материнским инстинктом, каждый раз встречала сына с пониманием. Она слушала его горестные рассказы о коварстве женщин, кивала, подавала чай с печеньем и исподволь винила во всем “этих жадных девиц”, которые, как ей казалось, не ценили душевную тонкость ее Егорушки.
Егор же, устроившись поудобнее в кресле, охотно пользовался материнской любовью и сочувствием.
Он рассказывал о несправедливости жизни, мира и о том, как его использовали, обманывали и бросали. Истории, конечно, обрастали красочными деталями и с каждым разом становились все более драматичными.
Алевтина Григорьевна работала в местной администрации. Работа была рутинной, но стабильной. Жизнь в их провинциальном городе текла размеренно и предсказуемо. Она мечтала о внуках, о тихой старости в окружении любящей семьи. Но пока что единственным утешением для нее был Егор, который, правда, почему-то никак не мог найти свое счастье.
Однажды во время обеденного перерыва коллеги за чашкой чая обсуждали последние городские сплетни. И тут, как гром среди ясного неба, прозвучало имя Егора.
— Вы слышали, Алевтина Григорьевна, что натворил ваш Егор? — участливо поинтересовалась Людмила Петровна, завхоз.
Алевтина Григорьевна уже готовилась защищаться. Не нравился ей этот тон.
— Вряд ли вы сможете меня удивить, мой Егор ничего такого натворить не мог, но все же? — спросила она.
— Да говорят, что он у Алисы деньги украл. Потому и расстались, — выпалила Людмила Петровна.
Алевтине показалось, что она куда-то проваливается… Она почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Ее Егор… вор? Этого просто не могло быть! Это какая-то чудовищная ошибка, клевета! Она знала, что сын не ангел, но, чтобы воровать… нет, это не укладывалось в голове.
Злость мгновенно вытеснила страх и растерянность.
Алевтина Григорьевна вскочила из-за стола, опрометью кинувшись за своей верхней одеждой.
Схватив плащ, она крикнула:
— Что вы несете?! Это ложь! Мой Егор никогда бы так не поступил! Вы просто завидуете, что у меня такой замечательный сын!
Коллеги опешили от ее внезапной вспышки гнева.
Людмила Петровна попыталась оправдаться, но Алевтина Григорьевна уже не слушала ее. Она схватила сумку и выбежала из кабинета, не обращая внимания на изумленные взгляды.
В голове была только одна мысль: нужно немедленно поговорить с Алисой и потребовать объяснений. Нужно защитить своего сына!
Алевтина буквально летела по улицам города. Ее подгонял гнев. Как посмели они все оклеветать ее Егора? Как посмела эта Алиса распускать такие сплетни?
Она помнила адрес Алисы. Егор как-то упоминал, где они жили, хотя Алевтина никогда там и не бывала, ее не приглашали, Егор всегда ездил к маме сам. Квартира девушки находилась в одной из новостроек неподалеку от промзоны.
Алевтина Григорьевна требовательно постучала. Алиса открыла не сразу, она не ожидала гостей.
— Вы кто? — недоверчиво спросила Алиса.
Егор ведь их так и не познакомил. Когда только переехал к Алисе, все планировал “мам, надо тебе Алису хоть представить”, но случай так и не подвернулся.
— Я — мама Егора! — выпалила Алевтина Григорьевна, не давая девушке опомниться, — И я пришла узнать, что за сплетни вы распускаете о моем сыне!
У Алисы не нашлось вразумительного ответа
— Я… я не понимаю, о чем вы говорите, — пробормотала она.
— Не притворяйтесь! Строите из себя здесь паиньку! — вопила Алевтина на всю площадку, — Мне все известно! Вы обвиняете моего сына в воровстве, еще и всем об этом трезвоните! Это наглое вранье! Егор — честный и порядочный человек!
Алиса, отойдя от оцепенения, начала было отвечать, но Алевтина Григорьевна ее не слушала. Она обрушила на девушку поток обвинений. Она кричала о том, что Алиса не ценила Егора, о том, что она его предала, о том, что это она сама выгнала парня, а теперь его еще и позорит.
— Вы просто злитесь из-за того, что у вас с моим сыном ничего не получилось. Что он достанется другой. Вы просто завидуете, что у моего сына такая тонкая душа! — Алевтина сверкнула глазами, — Вы его недостойны!
Алевтина Григорьевна выплеснула весь свой праведный гнев. Она высказала Алисе все такими словами, которые никак не вписываются в лексикон интеллигентной женщины, не давая ей вставить ни слова.
Наконец, когда слова закончились, она замолчала.
— И знайте, — процедила она сквозь зубы, — Если я еще раз услышу хоть одно плохое слово о моём Егоре, вам не поздоровится!
Алиса моргнула, а женщина уже испарилась.
Алевтина шла по улице, чувствуя себя победительницей. Она защитила репутацию своего сына. Она поставила эту нахалку на место. Она доказала всем, что Егор — самый лучший!
Дома ее ждал Егор. Он сидел на диване и смотрел телевизор.
— Ну что, мам? — спросил он, — Как поработала? Почему так рано пришла?
У него сегодня выходной, у него ведь сменный график.
— Я не с работы. Я ездила к твоей, ну, уже не твоей, Алисе. Сегодня сплетницы на работе начали говорить, мол, Алиса с тобой рассталась, потому что ты у нее воровал. Конечно, я сразу поняла, от кого это исходит. Я поехала и ей все высказала! — ответила Алевтина Григорьевна, — Она больше не посмеет клеветать на тебя!
— Ого, вот это шоу-программа у тебя сегодня, жаль, что я не присутствовал… Во всяком случае, спасибо, мам.
Усмехнулся Егор.
Алевтина Григорьевна улыбнулась, уверенная в собственной правоте.
Однако, спустя всего неделю, эта уверенность была жестоко разрушена.
Алевтина Григорьевна решила дома перебрать всякий хлам. Она давно собиралась это сделать, но все не хватало времени. Она решила начать с самой дальней комнаты, где хранились старые вещи. На книжной полке стояла самая дорогая женщине книга. В ней Алевтина Григорьевна хранила деньги, которые откладывала на стоматолога. Зубы, те, что остались, у нее были не в лучшем состоянии. Поэтому и эти надо спасать, и вставлять еще много.
Она раскрыла книгу и обомлела.
Книга была пуста.
Алевтина Григорьевна перерыла всю комнату, но денег нигде не было.
Она бы ни за что не подумала на Егора, но… С Алисой же она так и не поговорила по-человечески, ушла, не выслушав… А еще и Егор вел себя странно: нервничал, постоянно где-то пропадал, просил взаймы.
Искать Егора не надо: если он не на работе, то у компьютера.
— Егор, — позвала она.
Он обернулся.
— Что, мам?
— Где деньги из книги? — прямо спросила Алевтина Григорьевна.
— Из книги? Мам, когда это в книги начали класть деньги?
— Не паясничай, — гаркнула Алевтина Григорьевна, — Я знаю, что это ты взял деньги! Больше некому. Никто у нас не был сейчас. Где они?
Ответа не последовало.
— Отвечай! — настаивала Алевтина Григорьевна, — Куда ты дел мои деньги?
Наконец, Егор не выдержал.
— Я поставил их…
— Поставил?! На что? Зачем? Во что ты ввязался? Я эти деньги столько откладывала…
— Я знаю, мам, — пробормотал Егор, — Я вернуть все, но… не получилось.
— Что значит “не получилось”? — взвыла Алевтина Григорьевна? — Ты все проиграл? Все до копейки?
Он кивнул.
— И свою зарплату тоже…
У нее аж ноги подкосились.
— За что мне все это? — прошептала она, — За что?
И тут Егор произнес слова, которые окончательно все уничтожили.
— И у Алисы я тоже воровал, она никогда не обманывала… Поэтому мы и расстались.
Ну, это уже предел!
— Ты… ты воровал? – смотрела она на него.
Опять кивок.
— Прости меня. Все было, как в тумане.
Если бы метеорит упал на землю, то она удивилась бы меньше. Вот честное слово. Так растишь ребенка, знаешь его потом взрослым человеком, живешь с ним в одной квартире, а оказывается, что… что вообще не знал его.
Она вспомнила, как яростно защищала Егора от клеветы, как накинулась на Алису, ведь в тот момент у Алевтины даже мысли не возникло о том, что это может оказаться правдой, так она верила в своего сына.
Внезапно она посмотрела на Егора не как на беззащитного ребенка, нуждающегося в ее защите, а как на взрослого человека, способного нести ответственность за свои поступки.
И она увидела не тонкую душевную организацию, а слабость, безответственность и эгоизм.
Она вечно потакала его слабостям, оправдывала его ошибки, защищала его от последствий его поступков. В результате она вырастила не сильного и самостоятельного мужчину, а инфантильного и безответственного маменькиного сынка.
— Ты должен уйти, — сказала она.
— Куда уйти?
— Из моего дома, — ответила Алевтина Григорьевна, — Ты больше здесь не живешь.
— Это… Но…
— Никаких “но”, — перебила его Алевтина Григорьевна, — Деньги воровал? Воровал. Без моего участия? Угу. Зарплату проиграл, долгов явно нахватал… Вот пойди теперь и разгреби все, что сделал. Также. Сам.
— Но я не знаю, как… — мямлил Егор.
— Тогда научись, — отрезала Алевтина Григорьевна, — Хватит перекладывать на меня свои проблемы. Хватит врать и воровать. Я даю тебе неделю, — сказала Алевтина Григорьевна, — Через неделю тебя здесь быть не должно.
С этими словами Алевтина Григорьевна вышла из комнаты, оставив Егора одного.
Егор не понимал, что происходит. Он привык, что мама всегда его жалеет, всегда его поддерживает, всегда его защищает. А теперь она выгоняет его из дома? Как он будет жить? Где он будет спать?
Он попытался поговорить с матерью, но она не открыла дверь своей комнаты. Он стучал, умолял, просил прощения, но все было бесполезно.
На этот раз все серьезно.
И он испугался.
Он никогда раньше не жил один. Он никогда не зарабатывал достаточно денег, чтобы содержать себя, если не жить хотя бы с девушкой напополам… Он никогда не решал свои проблемы самостоятельно.
Он почти всегда полагался на маму.
***
Неделя пролетела быстро. Егор пытался найти работу получше или подработку, но безуспешно. А на этой аванс он уже брал. Он пытался занять денег у друзей, но никто не хотел ему давать взаймы. Все уже знали, что он ненадежный и что он не вернет долг.
В день отъезда Алевтина Григорьевна просто наблюдала, как Егор собирает свои вещи. Она не сказала ему ни слова.
Он не знал, куда идти. Он бродил по улицам города, как неприкаянный. Он смотрел на прохожих и завидовал им. Они шли по своим делам, улыбались, разговаривали, смеялись. Они были счастливы.
А он был несчастен.
***
Трудные несколько месяцев Алевтина Григорьевна старалась не думать о Егоре. Она занималась своими делами, ходила на работу, встречалась с друзьями. Но, конечно, она беспокоилась о нем.
Встреча была неожиданной.
Когда Алевтина шла с работы, она увидела Егора.
Он стоял на углу улицы и продавал газеты.
Настолько внезапно это вышло, что женщина даже не знала, что делать. Подойти к нему или пройти мимо?
Все-таки подошла.
— Егор, — позвала она. Совсем как в тот день, когда обнаружила пропажу денег.
На его лице отразились смешанные чувства: стыд, смущение, надежда.
— Мам… — пробормотал он.
— Как ты? Хотя вижу, что не очень… — спросила она и сама же ответила.
— Да ничего, сойдет, — ответил Егор, — Только вот работу сменил. Работаю теперь здесь.
— Это хорошо, — сказала Алевтина Григорьевна, — Это лучше, чем ничего.
— Я… я хотел извиниться, — произнес Егор, — За все.
— Я уже не в обиде. Главное, чтобы ты сам понял, что сделал не так.
Она достала из сумки несколько купюр и протянула их Егору.
Егор колебался.
— Не надо, мам, — сказал он, — Я сам заработаю.
— Возьми, — настояла Алевтина Григорьевна, — Это от меня.
Она повернулась и ушла.
Она шла по улице и улыбалась.
Она знала, что Егор не стал идеальным. Она знала, что ему предстоит пройти долгий путь. Но она верила в него. Она верила, что он сможет стать лучше. И это была самая главная победа.
