Лидия Сергеевна устало вытерла мокрые ладони о фартук, оглядела кухню. В кастрюле на плите кипел суп, наполняя дом густым, наваристым ароматом, в духовке румянился пирог, раздавая по кухне запах тёплого теста и ванили. Всё шло как обычно, всё было привычно, но на душе лежал тяжёлый камень.
Сын её, Гришка, уже неделю ходил мрачнее тучи. Возвращался поздно, почти не ел, нервно курил у окна, выпуская дым в маленькую форточку, а на её вопросы только отмахивался. Раньше он хоть разговаривал, а теперь — молчит, весь какой-то тёмный, будто сам с собой в клетке заперт.
— Ты бы хоть поел нормально, — тихо сказала она, подавая ему тарелку с дымящимся борщом.
Гришка ссутулился, повертел ложку в руках, но есть не стал.
— Потом, мам… Аппетита нет.
Она сжала губы. Что-то внутри болезненно кольнуло. Ей ли не знать своего сына? Если он не ест её борщ — значит, совсем дело худо.
Вечером, когда он наконец сел за стол, она решилась.
— Что стряслось-то?
Гришка напрягся, отвёл взгляд, будто искал, куда бы спрятаться от разговора.
— Да так… Дела у меня.
— Опять ты с этой шушерой связался? — в голосе её было больше тревоги, чем злости.
— Мам, не начинай.
— Гриша, да что с тобой?! — не выдержала она. — Ты сам не свой ходишь, ни спишь, ни ешь. Глаза у тебя… страшные.
Сын тяжело вздохнул, сжал пальцы в кулаки и прошёлся по кухне, словно искал, куда деть себя.
— Разберусь, — буркнул он наконец.
Лидия Сергеевна покачала головой, смотря на него с болью. Сердцем она чувствовала: что-то он натворил. Но и предположить не могла, насколько всё серьёзно.
А в тот вечер всё открылось.
Она как раз ставила на стол свежий пирог, когда раздался настойчивый, громкий стук.
Не звонок, не осторожное постукивание — именно стук. Грубый, требовательный, такой, от которого внутри что-то неприятно дрогнуло.
Лидия Сергеевна машинально вытерла руки о фартук и пошла к двери.
На пороге стояли двое.
Здоровые, плечистые, коротко стриженные. Спортивные костюмы, тяжёлые взгляды, руки, сжимавшиеся в кулаки.
— Где Гриша? — спросил один из них, чуть подаваясь вперёд.
Голос у него был хриплый, будто прокуренный, а взгляд — цепкий, холодный, неприятный.
Лидия Сергеевна замерла, но быстро взяла себя в руки.
— А вы кто такие?
Второй, тот, что повыше, усмехнулся.
— Те, кому он должен.
Гришка за её спиной сжался в комок, весь съёжился, будто надеялся стать невидимым.
— Мам, иди в комнату…
Но было поздно. Гости уже прошли внутрь.
— Долг отдавать будем? — спросил второй, поигрывая массивным перстнем на пальце. Голос его был низкий, неприятный, будто сам воздух в комнате стал гуще от этих слов.
Лидия Сергеевна смотрела на них в растерянности. Сердце гулко стучало в груди, по спине пробежал холодок, но она старалась держаться.
— Какой долг?! — ахнула она, переводя взгляд с одного на другого.
Гриша за её спиной ссутулился ещё сильнее, будто надеясь провалиться сквозь землю.
— Мам, я… — он запнулся, сглотнул, не поднимая глаз. — Я проиграл… в карты.
На секунду в квартире воцарилась такая тишина, что слышно было, как на плите тихонько булькает суп, оставленный на медленном огне.
Лидия Сергеевна медленно повернулась к сыну.
— Ты что, с ума сошел?!
Голос её сорвался, ладони сжались в кулаки. Хотелось схватить его за плечи, встряхнуть, вбить в голову, насколько он глуп, насколько всё серьёзно.
Но сделать ничего не успела.
— Да хватит уже! — рявкнул один из бандитов, делая шаг вперёд. В движении его было что-то хищное, опасное, и Лидия Сергеевна невольно отступила на шаг назад.
— Старуха, у тебя два варианта: деньги или квартира.
Она почувствовала, как внутри всё похолодело.
Руки задрожали, во рту пересохло.
— У меня нет таких денег… — голос её прозвучал тихо, но твёрдо.
— Тогда подписывай, — процедил второй, доставая из кармана какой-то сложенный лист бумаги. — Переписывай на нас долю Гриши в квартире.
Гришка что-то пробормотал, пытаясь возразить, но его тут же грубо одёрнули.
— Сиди тихо, пацан, — бросил первый, угрожающе сдвинув брови.
Лидия Сергеевна вжалась в стул.
Позвать на помощь было некого. Соседка снизу глухая, а сверху пьяница живёт — тот и вовсе вряд ли поймёт, что происходит.
Но сдаваться нельзя.
Она почувствовала, как в груди закипает злость. Её прижали к стенке, хотят отнять то, что она всю жизнь наживала, но просто так она этого не допустит.
И тогда у неё появилась идея.
— Дайте мне ручку и бумагу, — сдавленно сказала Лидия Сергеевна, чувствуя, как голос предательски дрогнул.
Руки у неё слегка подрагивали, но взгляд был твёрдым. Она смотрела прямо на бандитов, не опуская глаз, стараясь выглядеть растерянной, но не сломленной.
Те переглянулись. Один, тот, что был пошире в плечах, скептически хмыкнул, но другой, с массивным перстнем на пальце, ухмыльнулся.
— Во, нормальная тема! — сказал он, кивнув напарнику. — Вот так бы сразу, без цирка.
Лист бумаги и ручку положили перед ней на стол. Листок был мятный, ручка дешёвая, с погрызенной крышечкой. Видимо, у них уже было заготовлено, что да как.
Лидия Сергеевна осторожно взяла ручку, прокрутила её в пальцах, словно обдумывая.
— Пишите давайте, не тяните резину, — поторопил первый, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.
Она наклонилась над бумагой.
Начала писать. Медленно, аккуратно, как будто действительно готова отдать последнее, как будто смирилась.
Но в то же время, незаметно для них, на втором листке, который лежал чуть в стороне, дрожащими пальцами нацарапала:
«Помогите. Вызовите полицию.»
Буквы получились неровными, но вполне читаемыми. Она прижала этот лист к столу локтем, чтобы бандиты не заметили.
Сердце стучало так громко, что казалось, вот-вот выдаст её.
Руки стали ледяными.
Она глубоко вздохнула, потом резко всхлипнула, схватилась за грудь.
— Ой… что-то мне плохо…
Голос её сорвался, дыхание стало прерывистым.
Гриша дёрнулся.
— Мам?
Лидия Сергеевна зажмурилась, едва заметно двигая руку с листком ближе к краю стола, туда, где лежал мобильный.
Теперь всё зависело от того, успеет ли кто-то это увидеть.
— Э, бабка, ты чё?! — резко бросил один из бандитов, выпрямляясь и бросая быстрый взгляд на напарника.
— Да дыши ты нормально, без этих фокусов! — добавил второй, раздражённо махнув рукой.
Но Лидия Сергеевна продолжала держаться за сердце, будто действительно ей стало плохо. Глаза прикрыла, лицо исказила болезненной гримасой, чуть покачнулась, словно вот-вот свалится со стула.
— Вызывайте… скорую… — простонала она, еле слышно, будто сил не осталось.
Парни занервничали. Один переглянулся с другим, губы его дёрнулись, словно он пытался сообразить, что делать.
— Если с ней что, она не подпишет, — пробормотал первый, глядя на бабку с подозрением.
Второй нахмурился, поиграл перстнем на пальце, потом сплюнул в сторону.
— Ладно, вызываем. Но если это развод…
Лидия Сергеевна не ответила. Она только чуть сильнее сжала записку в ладони, молясь, чтобы всё сработало.
Прошло минут десять, и в квартиру наконец вошла бригада «скорой».
— Что случилось? — строго спросил фельдшер, высокий, грузный мужик с седыми висками, от которого пахло лекарствами и крепким чаем.
— Да бабка слаба, — буркнул один из бандитов, скрестив руки на груди. — Говорит, сердце.
Фельдшер покосился на него, затем перевёл взгляд на Лидию Сергеевну.
— Ну-ка, дайте-ка ей воздуха, — недовольно бросил он, присаживаясь рядом. — Давление мерили?
— Да что там мерить, вон, сама сидеть не может, — фыркнул второй, явно раздражённый тем, что их план срывался.
Фельдшер склонился к Лидии Сергеевне, заглянул ей в глаза. Она смотрела на него с немым призывом, крепко сжимая скомканную бумажку в ладони.
— В больницу её, — кивнул он, быстро собирая сумку.
— Чего?! — встрепенулся один из бандитов. — Да ей тут полежать надо, отдохнуть, и всё!
— Я сказал — в больницу! — резко ответил фельдшер, бросая на него тяжёлый взгляд. — Или ты врач?
Лидия Сергеевна медленно встала, сжимая записку в ладони, чувствуя, как внутри что-то сжимается от страха, но в то же время растёт надежда.
— Да, да, в больницу… — тихо пробормотала она, и её голос прозвучал почти умоляюще.
Теперь главное — передать записку. И тогда этот кошмар закончится.
В «скорой» её аккуратно уложили на носилки и пристегнули ремнями, чтобы не упала на поворотах. В голове гудело от напряжения, руки дрожали, но Лидия Сергеевна старалась сохранять спокойствие. Главное – не выдать себя раньше времени.
Рядом хлопнула дверь, машина плавно тронулась с места. В салоне пахло лекарствами, резиной и чем-то стерильным. Лидия Сергеевна тяжело вздохнула, прикрывая глаза, словно действительно плохо себя чувствовала.
— Вам лучше? — раздался тихий голос.
Она открыла глаза и увидела перед собой молодую девушку – фельдшера, лет двадцати пяти. Доброе лицо, внимательный взгляд, светлые волосы убраны в аккуратный хвост.
Лидия Сергеевна слегка кивнула, затем медленно, словно случайно, сунула ей в руку сложенный вчетверо листок.
Фельдшер удивлённо взглянула на неё, но ничего не сказала. Развернула бумажку, быстро пробежалась по строчкам глазами.
На секунду её лицо осталось неподвижным.
Но потом взгляд изменился.
Она подняла глаза на Лидию Сергеевну.
— Всё будет хорошо, — тихо сказала она, почти одними губами, чтобы никто не услышал.
Лидия Сергеевна с трудом сглотнула, отводя взгляд. Она чувствовала, как напряжение в груди чуть отпускает, как наконец появляется надежда, что этот кошмар скоро закончится.
Машина прибавила скорость.
Через пять минут сирена скорой уже визжала по двору, привлекая внимание всего района.
А за ней… визжали тормоза полицейских машин.
Раздались крики, топот ног, короткие команды. Бандиты даже пикнуть не успели, как их заломили и повалили лицом в пол.
Лидия Сергеевна прикрыла глаза.
На этот раз всё действительно будет хорошо.
