Жил на свете Фролка – бедняк. Как-то раз остался у него последний пятак. Делать нечего, ближе к вечеру надел старую шляпу Фрол, работу искать пошёл. Идёт, свистит, дразнит свой аппетит.
Глядь — на дороге блестит полтинник. Обрадовался Фрол как именинник. Хотел, было, денежку подцепить, в карман положить, да вдруг живо представил — того, кто монету в пыли оставил. Наверное, хватился, бедалага, пропажи, заплакал, даже. Теперь по дорогам рыщет, свой капитал ищет.
На душе Фрола стало горько. От такой находки не жди толку.
По той же дороге идёт Кузьма-богач, известный в округе хапуга и рвач.
— Эй, Фрол, чего нашёл?
— Монету… Жаль, у меня такой нету…
— Чего ж ты её не поднял?
— Так, не я потерял. Пусть валяется, хозяина дожидается.
Фрол удалился, Кузьма удивился. Схватил он полтинник, суёт в портмонет, а портмонет – в карман под жилет. Сам от радости урчит, про себя ворчит:
— Ну, Фролка, дурак. Потому и не разбогатеет никак. Вот Кузьма — человек бережный, принесёт домой денежку, положит её в сундучок, сундучок — на крючок. Нам что золото, что серебро, что медь, – главное, хапнуть успеть. Тот богатеет, кто прыткость имеет. А кто за деньгой наклониться ленится, ерепенится да кобенится, тот вечно голодный, и одет в пиджак не модный.
Вдруг на дорогу — прыг-скок, выбегает простоватый мужичок.
— Эй, гражданин, есть вопросик один. Случайно не находили мою монету?
— Нету.
Мужик давай стонать, на нервах играть.
— Вот беда… Может, закатилась куда? Монета была последняя…
— Кто ж виноват, что вы такие бедные?
— Хотел купить детишкам калач…
— Ты тут не плачь! Уйди с дороги! Запылил мне ноги.
Мужик тяжко вздохнул, губу надул.
— Ну, коли так, ладно… Вспомнишь ты меня неоднократно. Будем считать — полтинник подарен. Прощай, барин. Пусть в наказание — сбудется твоё заветное желание.
Сказал заклинание мужичок, и снова по дороге – прыг-скок. Вроде — был, а вроде, и нет, даже в пыли не оставил след.
Богач Кузьма – доволен весьма.
— Развелось дураков – будь здоров! Их облапошили, а они в ответ слова хорошие.
Вдруг за спиной — голос женский, не мягкий и не резкий:
— Дураков-то много, но они — от бога. А Кузьма, не как они. Он, похоже, от сатаны.
Вроде, голос был учтивый, но на душе у Кузьмы стало тоскливо.
— Кто это бормочет вредным голосочком?
— Это совесть твоя, между прочим.
— Что за бред? У меня совести нет.
— Как это нет? Вот же я! Настоящая совесть твоя.
И явилась пред Кузьмой краса-девица.
Тому бы подивиться, но стал он возмущаться, над красавицей смеяться.
— Ты — моя совесть? Новость так новость! На кой ты мне сдалась!? Я и без тебя живу всласть. Я тебя не знаю, и знать не желаю!
Совесть-краса вздохнула горько, поклонилась только.
— Коль ты мечтаешь об этом давно – значит, проститься нам суждено. Слышал заклинание мужичка? Расстаёмся мы на века.
— Ну, и тьфу на тебя сто раз.
— Уйду ведь сейчас. Может, вернёшь хозяину монету?
— Ни за что на свете!
— Был бы Кузьма гражданином видным, если бы знал про слово «стыдно». А теперь обнимемся на прощание, и – до свидания.
Девица Кузьму обнять хотела, да он уклонил своё тело, чтобы совесть не нанесла ему вред. И забормотал ей вслед.
— Иди-иди, красавица… Мне жить без тебя – больше нравится. Сразу стало легко и ноге и плечу. Того гляди – полечу.
А тут Фрол назад идёт, под нос бравый марш поёт. Кузьма его окликнул, почти что прикрикнул:
— Подь-ка сюда, Фрол! Ты больше ничего не нашёл?
— Нашёл.
— Чего?
— Работу.
— Дуракам работать охота. Если найдёшь монету опять, не забудь мне отдать.
— Совести у вас нету.
— Правильно, нету! Скажу по секрету — теперь мне раздолье, отпустил я свою совесть на волю.
Заволновался Фрол-бедняк. Такая новость – не пустяк.
— Вот беда! И пошла она куда? В какую сторону? Не заклевали бы её вороны. Не съели бы медведи во бору. Можно, я её себе заберу?
— Ха, растопырил лапу! Гони за неё шляпу.
Фрол шляпу с головы стащил, Кузьме вручил.
— Носите на здоровье. Шляпа почти новая. Ей лет тридцать. И ещё столько же будет носиться. А мне надо бежать, вашу совесть спасать.
Бедняк умчался, Кузьма засмеялся.
— Ох, и правильно я живу на свете! За просто так поимел монету, головной убор, и при этом – не вор. Без совести-то как чудесно. Не жизнь – а песня.
Гудит базар, шумит базар. За торговыми рядами — и млад и стар. Продают всё, что ни попадя, от чистого воздуха до копоти.
За одним прилавком стоят две торговки. По глазам видно – плутовки, но, губки да щёчки ярко напомадили и, вроде, внешность сгладили. Одну торговку звать Глашкой, вторую – Дашкой. Стоят, орут, глотки рвут.
Дашка вопит громче всех, надеется на коммерческий успех.
— Подходи, налетай! Валенки покупай. Не гляди, что моль съела, это для вентиляции тела.
У Глашки голос тоже звонкий, противно-тонкий.
— Эй, мужской пол, берём огуречный рассол. Рассол прошлогодний для любых целей пригодный. Можно самим пить, можно мух травить.
Торговки малость поорали, и заговорили о вреде морали.
— Слышала, Дашка, плохую новость? Тут где-то бродит совесть.
— Чья?
— А кто её знает? Но, торговать всем мешает. Её и гонят и бьют, а она опять — тут как тут.
— Лишь бы к нам не пристала.
— Да… Раньше-то бывало, попробуй совесть не послушай, вывернет наизнанку всю душу. А теперь — поумнел народ, и заткнул этой зануде рот. Ведь, без совестёнки можно жить тонко.
— Ага. Купил дрянь за рубль, продал – за пять. На четыре можно гулять, а один — снова в дело. И ничего не вспотело.
Вдруг Дашка замолчала, бледная стала.
— Гляди, это же она!.. Сюда идёт, сатана…
И Глашка от страха — аж посинела.
А случилось вот какое дело. Бредёт Кузьмы совесть по базару, присматривается к товару.
Дашка как курица квохчет, встречаться с совестью не хочет.
— Как откроет она рот – не оберёшься забот.
Глашка сопит, зубами от злости скрипит.
— Сейчас начнёт стонать с угрызениями своими.
— Давай притворимся глухими.
А совесть-девица уж к ним подходит, речи заводит.
— Здравствуйте, женщины.
— Да-да, похолодание обещано.
— Вот и я говорю, продать бы к январю.
— Что продаёте?
— Вчера была на болоте. Клюквы созрело – тьма.
— Интересно, какая будет зима?
— Я спрашиваю — почём валенки и рассол?
— Мороженая клюква хороша на стол.
— Люблю зимой лежать на печи, греть кирпичи.
— Согласна купить я всё за копеечку.
— Чего?!! Больше делать нам нечего!
Глашка с Дашкой подпрыгнули, телесами дрыгнули.
— За копейку пусть продаёт дуралей!
— Гони за всё – сто рублей! — Глашка икнула.
Совесть удручённо кивнула.
— Вернулся слух у обманщиц двух? За гиблый товар хотите навар? Хлебните-ка, тётечка, своего рассольчика! И вы, бабуля, ноги в эти валенки – сами обули б? Значит, копейки вам мало?
— Ну, всё, всё! Достала!!!
На землю торговки товар побросали, тоскливо запричитали:
— Эх, гори всё синим огнём…
— Без прибыли домой пойдём…
— Душим бизнес своими руками.
— Обзовёт нас народ дураками!
Совесть их утешает, как по нотам читает:
— Живите по чести да по стыду, с совестью во ладу. Помогайте людям даром, не торгуйте дрянным товаром.
Торговки надулись, переглянулись.
— Вот, привязалась…
— Повеситься осталось…
-Уйди-ка ты с глаз, подальше от нас.
— А то — гляди… Мы за себя не ручаемся…
— На базаре — чего не случается…
И пошли Глашка с Дашкой на совесть с кулаками. Не ожидали от себя такой наглости сами. Того гляди, совесть-девицу поколотят.
А тут и Фрола ноги приносят. Показал он свою сноровку, встал на пути у торговок.
— Эй, эй, бабы, осторожней. Разве так с совестью можно? И вообще, эта дама – со мной. Сейчас мы пойдём домой.
Обрадовались гражданки, приняли важную осанку.
— Вот и правильно, Фрол. И смотри – увёл, так увёл. Запри её на века под три пудовых замка.
— Пусть сидит тихо, чтоб не случилось лиха.
— Народ сейчас злой. Огреют доской, и поминай как звали. Оклемается едва ли.
Взял совесть за руку Фрол, с базара скорее повёл. А та хоть за ним и идёт, но всё свою речь ведёт.
— Зря ты, Фрол, помешал разговору. Расплодились без совести воры. Если их не остановить, совсем плохо станет жить…
— Вот что, красотка, не зуди как чесотка. Придёшь домой, там песни и пой.
— Нет у меня дома.
— Будешь жить в моих хоромах. Извини, конечно, дом я строил спешно, — чтоб инфляция деньги не съела. Получилось такое вот дело: стены тонкие, потому что из картонки. Крыша такая же, почти бумажная. Зато окна удачные, прозрачные-прозрачные, пропускают даже тёмный свет. Потому что стекла в них нет. Жить в таком доме сложно, но можно. Когда в окно холодом дует, Фролка танцует. А солнце палит — греем радикулит. Там и станем мы с тобой жить поживать, дырки от бубликов жевать.
— Зачем я тебе нужна-то?
— Хочу быть совестью богатым.
— У тебя своя совесть есть. Две совести тебе не унесть.
— Рассуждаешь ты, ну, как девчонка. Я жилистый мужичонка. Пойду хоть к чёрту в пасть, но совести не дам пропасть. Молчи, и за мной иди.
— Ну, Фрол, гляди…
Фрол с совестью по дороге бредут. Вдруг, тут как тут — простоватый мужичок — прыг-скок, перед ними – стоп, и говорит Фролке прямо в лоб:
— Эй, гражданин, есть вопросик один. Случайно не находил монету?
— Монету? Может, эту?
Фрол протянул ему свой последний пятак. Посмотрел мужичок на монету — и так и сяк.
— Вроде она… Кто разберёт…
— Фролка, он, врёт. — Совесть на мужика грозно глядит, пальцем ему грозит, тяжело дышит, только Фрол её как будто не слышит.
— Ну-ка, совесть, не встревай. А ты, простак, монету забирай. Коль, она тебе нужней – будешь счастлив с ней. А не очень нужна, выпей за меня до дна!
Совесть чуть не завопила, да что есть силы:
— Ну и Фрол! Сам гол как сокол, а последний пятак отдаёт!
А Фролка – тот — стоит на своём.
— Бери, бери, не слушай её. По виду ты бедней чем я, значит – деньга твоя.
Мужичок удивился, до земли поклонился. Потом Фрола за руку взял, и такое сказал:
— Не жадный ты, Фролка. Долго бродил я по свету без толку, разных людей навидался, один ты такой повстречался. И потому пожму сейчас твою ладонь, подарю тебе везенья огонь. Всё, теперь ты — везучий!
— Почему это?
— Потому что я не кто-нибудь, а — Счастливый случай! Ну, Фрол, до скорой встречи!
— Странный ты человечек…
Мужичок – прыг-скок, был здесь, уже нет, и в пыли не оставил след.
Зато – навстречу бежит по дороге Матрёна, девка ядрёна. Фрол поспешил с дороги прочь, потому как Матрёна – царская дочь.
А у царевны — испуганный вид, и она во всё горло вопит:
— Ай-ай-ай! Помогите! Помогите! За мной бегут разбойники – бандиты! Хотят меня обокрасть! Не дайте Матрене пропасть!
И, правда, следом бегут Санька с Ванькой – разбойники, до недоброго дела большие охотники. Догнали, и в ладони от радости хлопают, ногами — как лошади — топают.
— Хе-хе, попалась, голубка!
— А ну-ка, скидывай шубку!
— И кольца-бриллианты – на бочку!
— Догулялась без охраны, царская дочка!
Фрол разбоя не стерпел, разобраться захотел.
— Эй, верзилы – дебилы, ну-кась прекратите, глупость не городите! Кто даму тронет, будет мной неправильно понят.
Разбойники усмехнулись, к Фролу повернулись.
— Шёл бы ты, Фролка, куда подалее!
— А иначе — отбросишь сандалии!
— А я говорю, оставьте царевну в покое. Иначе — накостыляю обоим.
Достали разбойники свои огромные ножики.
— Ну, всё, Фрол, ты нас завёл.
— Готовь свою физию для ревизии!
— Поставим тебе два фингала, и шишку. Болтаешь слишком.
Но тут девица-совесть заговорила, обратилась к разбойникам ласково и мило.
— Ой, что это происходит? Мне кажется – может? Два героя – а занимаются ерундою! Такие мужчины! С вас бы рисовать картины! Ну-ка, встаньте красиво и гордо, сделайте лица, не морды. Улыбнитесь, да приосаньтесь. Зеркала из карманов достаньте, и поглядите, какими вы стали. Вам на грудь не хватает медалей, за гражданскую доблесть с отвагой. А на пояс — красивые шпаги.
Разбойники, как малые дети, тут же забыли всё на свете.
— А-а-а… Это что ещё за тётка?
— У меня ругательства застряли прямо в глотке…
А девица им радушно улыбается, только что – не обнимается.
— Значит, совесть у вас ещё есть. Хоть и тяжело её несть, но она вас бережёт, от глупости погибнуть не даёт.
Бандиты шире рты пораскрывали — такими их видели едва ли.
— А ты про совесть знаешь откуда?
— Что ж, таиться не буду, вашей совести я – сестра родная. Потому-то про вас всё знаю. Вам пора заняться настоящим делом, где можно показать отвагу и смелость!
В разговор и Фролка встрял. Он ведь рядом стоял.
— Да, герои, ну-ка, идите — Отчизне послужите! Кругом! Отсюда – бегом!
И разбойники покорно подчинились, быстро-быстро по дороге удалились.
А на смену им несётся царь, всей округи местной — государь.
За ним стража бежит, под ней дорога дрожит.
Государь увидел Фролку, насупился волком, потому что принял его за бандита, и давай сердито его кулаками шпынять, никак царя не унять.
— Ах ты, бандит! Считай что ты — инвалид! Убью! Покалечу!
— Батенька, что за речи? — Взяла Матрёна в охапку царя, встряхнула его – почём не зря. — Папаша, вы же не контуженый. Это вовсе не бандит, а мой суженый.
Фролка чуть на дорогу не сел, весь с головы до пят покраснел.
— Да вы что, мамзель?.. Шутите ужель? Нам об этом мечтать – куда уж…
— Спаситель, хочу за тебя замуж!
Кинулась царевна Фролу на грудь, аж трудно стало ему вдохнуть.
Царь затылок свой плешивый почесал. Такого зятя он никак не ожидал.
— Ну, ты, Матрёна, отчубучила… Не помню я в истории такого случая…
Вторую неделю базар болтает, как Фрол в карете невесту катает. Жаль, некогда долго про это болтать, нужно свежий товар продавать.
— Подходи, налетай, пальто покупай. Оно хоть и сгнившее, но в хозяйстве – не лишнее. Можно одеться — гостей пужать. Можно — пугало наряжать.
— А вот гвозди кривые, ржавые и тупые. Почти что – антиквариат. Такие гвозди в музеях лежат. Можно их молотком исправлять, а можете и так по воронам пулять.
Это Глашка с Дашкой декламируют, дрянь рекламируют.
Вдалеке Кузьма появился, в жилете, будто на дворе зима, а не лето.
Обрадовались торговки, товар — наизготовку.
— Здравствуй, Кузьма – богатей.
— Подходи сюда поскорей!
— Гляди, какое пальто!
— А какие красивые гвозди!
— Ну-ка, бабы, трещать бросьте. Про Фрола – слыхали?
— Как не слыхать? Он теперь – царский зять.
— Как сыр в масле катается.
— Царевне улыбается.
— Генералы отдают ему честь.
— А началось-то всё здесь.
— И как всё случилось?
— Да, тут совесть чья-то приблудилась.
— От нас чуть не получила в глаз.
— А Фролка её спас.
Кузьма грустным стал, затылок почесал.
— Ну и странные дела… Совесть, что ли, Фролку к царевне привела?
— Точно!
— Значит, нужно вернуть мне совесть срочно! Если бы мы с ней были вместе, царь стал бы моим тестем.
— Да нет, это не совесть, а бандиты!
— Какие ещё бандиты?
— Ох, и сердиты. Разговаривают грубо, хотели у царевны отнять шубу.
— Фрол с ними пообщался, мирно распрощался.
— Убежали они, и сразу – царь появляется.
— И в тот же день Фрол с Матрёной венчаются.
Кузьма опять тяжело вздохнул.
— Понятно… Так мне всё это неприятно. Был Фрол супротив меня вша, а теперь он – птица больша. Раньше он ел свеклу из печи, а теперь с изюмом жуёт калачи. Я раньше над ним насмехался, сам в дураках остался. — Кузьма насупился сильно. Ругнулся обильно, таким нервным стал, что незаметно у Глашки гвоздь своровал. А сам ворчать продолжает, Фролке угрожает. — Не могу спокойно уснуть. Нужно всё назад повернуть. Ждёт тебя, Фрол, беда впереди…
— Быстро гвоздик на место клади! — Глазастая Глашка цоп Кузьму за рубашку.
Тот возмущается, в сторону смещается.
— Что за глупость такая?
— Ты своровал, знаю! Я не посмотрю, что ты барин. Меж глаз как вдарю!
— Да не брал я ваших гвоздей!
— А это что, лиходей?!
Дашка Кузьме в карман руку суёт, и Глашкин гвоздь достаёт.
Чтоб скандалу хода не дать, Кузьма начинает врать.
— Вот вам ответ, — этот гвоздь из моих штиблет. Я намедни бежал да споткнулся, каблук навернулся, гвоздик по брусчатке затренькал, а я за ним — на коленках, кое-как нашёл и… сюда пошёл. Я не виноватый…
— Врёшь, проклятый!
И стали Дашка с Глашкой Кузьму больно колотить. Осталось ему — ноги уносить. На другой конец базара убежал, подбитый глаз ладонью зажал.
— У-у-у, торговки… Сами – воровки, а другим воровать не дают. И больно как бьют…
Вдруг появляются разбойники-приятели. Только нынче они ножечки попрятали. Такими важными стали. На груди сияют медали. Идут, бахвалятся, друг на друга пялятся.
— Ох, красивые медали.
— И задёшево нам их продали. Теперь шпаги купим, в гвардию вступим.
— Да… Надоело быть разбойником. Станем жить спокойненько, получать награды.
— Наградам все рады. Здравствуйте, лихие ребята. Хотите жить богато? — Это к ним Кузьма обратился. В голове его план родился.
Разбойники удивились, остановились.
— В каком смысле?
— Развивай свои мысли.
— В общем, так, дело – пустяк. Нужно Фролку подловить в тёмном месте. Для него много чести – быть царским зятем.
— Это, с какой стати?
— А с такой. Был Фрол босой, пусть босым и останется. А с меня за работу – причитается.
— Много дашь?
— Сколько надо?
— Ну, обычная награда – по сто рублей каждому.
— Да вы что, граждане? По сто рублей – много.
— Тогда скатертью дорога.
Вдруг опомнился Ванёк, другу высказал намёк.
— Какая дорога? И скатерть – какая? Дармовые деньги утекают.
Тут и Санька в себя пришёл. Улыбнулся Кузьме нехорошо.
А тот ничего не поймёт, свою линию гнёт.
— Так вы согласны?
— На что?
— На работу.
— Дуракам работать охота. А мы деньги сделаем просто — пересчитаем тебе кости. Ну-ка, доставай бумажник, быстро! Или брызнут из глаз искры.
— Так это же – грабёж!
— Врёшь. Ты сам появился, на грубость напросился. Хотел Фролу сделать пакость – вот за это и накось!
— Всё равно — не по совести это!
— А у тебя совесть есть?
— Нету?
— И скажи, Кузьма, ты куда её дел?
— Съел?
— Я её – отпустил…
— А может – убил?
— Да вы что? Она живая! Живая!
— А чем докажешь?
— Не знаю… Я слышал, она, вроде, с Фролом бродит.
— Значит, две совести у Фрола? Мы его не обидим тем боле.
— А вот Кузьма – он явный злодей! Хотел совратить двух хороших людей! Подбивал на разбой!
— За это поквитаемся с тобой!
— Мы стесняться не будем!
— И денег на шпаги добудем!
Помчался Кузьма, что было сил — на весь базар завопил:
— Помогите!!! Грабёж!!!
— От нас не уйдёшь…
Рванули разбойники следом.
