У всех девушек мамы ворчат, что дочери долго замуж не идут, а у Любы наоборот! Ее мать, Светлана Анатольевна, была очень недовольна, когда узнала о предстоящем замужестве дочери: куда спешить? Сперва надо в профессии состояться, жильем обзавестись. Тогда и замуж можно, если захочется. Так, чтобы не с пустыми руками.
Наверное, многие подумали, что Люба в семнадцать лет под венец засобиралась. И эти многие неправы – Любе было двадцать три года. Она уже закончила институт и даже имела работу. И решение приняла не вдруг – с Володей они два года встречались, а знакомы были даже дольше, так как были однокурсниками. И кстати, мама не возражала. Что же это получается: просто «тусить» с парнем можно, а создать с ним же семью нельзя?
Оказалось, что примерно так Светлана Анатольевна и рассуждает:
– Я понимаю, ты молодая, мужского внимания хочется. Но зачем связывать себя? Жилья нет, работать только начали. И вообще, вся жизнь еще впереди, вкусы десять раз поменяются и настроение. Может, кого получше встретишь.
– Мама, мы взрослые люди и достаточно проверили свои чувства! Мне не нужен никто получше, мне нужен Володя. Работать, как ты сама заметила, мы уже начали, сами себя обеспечим. И жилье тоже вместе купим, а пока снимем. Родители Володи хотели ему машину на свадьбу подарить, но он попросил деньгами. Еще чуть-чуть накопим, и будет первый взнос.
Светлана Анатольевна всплескивала руками:
– А потом, если что, в суде докажут, что ты в квартиру не вкладывалась, и останешься ты ни с чем! Женщине до брака нужно позаботиться о своей материальной независимости, а то мало ли что.
– Мама, мы с Володей не собираемся разводиться!
Но этот аргумент Светлана Анатольевна вовсе не слышала. По ее мнению, любой брак с первой минуты своего существования неуклонно стремится к разводу и никуда более. Для такого мнения у нее была веская причина: ее собственная семейная жизнь с отцом Любы продолжалась всего семь лет. А все потому, что абсолютному большинству мужчин свойственны жуткое себялюбие и неумение уважать женщин.
Правда, если бы о причинах развода родителей спросили Любу, она бы предположила, что папа просто не вынес маминого воспитательного энтузиазма. Противоречащие друг другу требования и пожелания, вечные жалобы непонятно на что, да плюс еще регулярное тестирование на людях разных систем ЗОЖ – сбежишь тут, пожалуй. Люба и сама сбежала бы, да только мнения дошкольницы никто не спрашивал.
Но назвать Любу забитой, всецело подчинившейся матери было нельзя. Без глупых подростковых бунтов, без скандалов по мелочам и пустякам, она упрямо поступала по-своему в тех делах, которые полагала принципиальными. И теперь она выходила замуж. Непозволительно рано, не реализовавшись в профессии и без финансовой подушки безопасности.
***
Володя Светлане Анатольевне не то чтобы совсем не нравился. Сам по себе он был неплох – неглуп, работящий и с широким кругозором. Но вот в качестве зятя – увы. Просто в качестве зятя Светлане Анатольевне не нравился никто. Из реально существующих мужчин в смысле.
Если бы ей сказали, что она вообще не хочет выдавать дочь замуж, она обвинила бы говорящего во лжи. Ну да, жизнь вдвоем с мамой казалась ей неплохим вариантом. Но все же Светлана Анатольевна была бы не против замужества Любы, и внуков увидеть ей хотелось. Просто она не хотела видеть рядом с дочерью недостойного.
Вот как представляет себе жизнь этот Володька? Светлана Анатольевна пыталась расспрашивать его о планах. И что? Он рассуждает о том, как и после свадьбы будет дарить Любе цветы и как не позволит ей поднимать тяжелое, хвастается своим умением делать ремонт и монтировать сантехнику. Ты расскажи, как будешь поддерживать жену в ее карьере и какую долю в квартире на нее запишешь!
И мать его хороша. Познакомилась с нею Светлана Анатольевна, пришлось. Встретили ее грудой домашних пирогов и солений и все хвалили за то, что Люба хозяйка хорошая. И где хоть слово о перспективах девочки и ее правах в новой семье? И вокруг мужа своего сватья так вытанцовывает, что противно просто. Про самого мужа, Володькиного отца, и говорить не приходится. Тиран.
Но если бы какой мозгоправ копнул Светлану Анатольевну поглубже, то быстро выяснил бы, что все куда проще. Ее основу составляла примитивная, но весьма популярная уверенность: что мне приятно, то и правильно. Одной-то быть все же скучно! Родни близкой у Светланы Анатольевны не было, друзей тоже – они все в быту погрязли. Если и Люба уйдет, что же это будет?
***
Но Люба, не вняв голосу разума, вышла замуж за Володю и съехала от мамы в крошечную съемную квартиру. Там они ели непонятно что, не соблюдали режим и неизвестно о чем разговаривали и договаривались. А Светлане Анатольевне ключей не дали, и приходить к ним она могла только по договоренности и нечасто.
Покупка молодой семьей жилья откладывалась – у Володи, понимаете ли, слегла старенькая бабушка, давно завещавшая внуку свою квартиру. И пошло-поехало – зачем тратить подаренные деньги, если у бабушки квартира большая, а врачи старушке уже много не дают? Ну да, понимаем, только так ведь можно устроить, чтобы квартирка однозначно лишь за Володькой числилась. А Люба, дурочка бедная, еще и к бабушке в больницу с передачками да лекарствами бегает!
Потом бабушки не стало, и Люба, более чем некстати, тут же забеременела. Вместо того, чтобы сперва сделать в наследной квартире современный ремонт, они с Володей закупали приданое для ребенка. Ну, хорошо, хоть переехать успели.
Родилась девочка Дина. Надо ли говорить, что молодежь ничего не смыслила в закаливании ребенка и налаживании строгого режима? И нечего рассуждать о том, что строгий режим для опасных преступников предназначен!
Не успела Дина твердо встать на ножки – Люба забеременела второй раз. Светлана Анатольевна была в шоке:
– Куда вам второй ребенок? Ты и так засиделась в декрете, потеряешься в профессии, утратишь конкурентоспособность, тебя никогда ни на какую приличную должность не продвинут. И жить за что – за Володькину зарплату? Мне страшно подумать, чем вы при этом питаетесь. И когда ты была в парикмахерской в последний раз?
– Да какая мне должность нужна? А совсем без работы не останусь. И в парикмахерскую мне не надо, я длинные волосы ношу, – отмахивалась Люба. Как ей объяснить, что мама знает жизнь лучше? Как она будет выживать с двумя детьми, если Володьке придет в голову махнуть хвостом и уйти искать кого получше?
И дальше все шло в том же духе. Родилась вторая девочка, Наташа. Люба ходила в какой-то дешевке, готовила какие-то вредные разносолы, убиралась кое-как и при этом уверяла, что совершенно счастлива. Хуже того – она проявляла недовольство, когда все же вышла на работу. Дескать, времени мало для семьи остается. Но заставить Володьку стирать или готовить – это вы Любе и не предлагайте. Она полагает великой помощью с его стороны, что он девочек из садика забирает и по вечерам с ними играет.
Светлана Анатольевна испереживалась. Люба теряла себя и пропадала для мамы – в детских вещах и игрушках, в супах и котлетах, в мужниных носках и рубашках. И ничего не хотела менять!
***
Вот только судьбе безразлично, чего мы хотим, а чего нет.
Володька, возвращаясь вечером с работы, угодил под машину, лихач какой-то ему попался. Три дня пролежал в реанимации, и все же… не выжил. Наташа только-только в третий класс пошла.
Люба была сама не своя от потрясения. Светлана Анатольевна забегала каждый день – проверить на всякий случай. Потом понемногу стала дочь к жизни возвращать – на работу ее отправила, на прогулки выводила. Пыталась заодно объяснить ей, что скоро станет легче, просто надо пройти последовательно все стадии горевания – и жизнь наладится. Указала, что Люба еще молодая совсем, сорока лет нет, сможет и личную жизнь еще устроить.
Последний разговор у дочери дома происходил. Люба в ответ на добрые слова матери взяла большую трехлитровую банку и со всего маху грохнула об пол:
– Еще раз такое скажешь, и больше мы вообще никогда разговаривать не будем!
Что такого сказала? Правда ведь все. Вот к чему привела зависимость глубокая Любы от мужика Нелегко ей, бедняге, будет теперь вспоминать, что такое самостоятельная жизнь, по собственному разумению. Как мама научила.
Но и дальше лучше не становилось. Люба работала, даже подработку брала. Но с какой же ненавистью она отзывалась об этом! Словно не в конструкторском бюро трудилась ведущим инженером, а на галере под кнутом веслом ворочала по приговору неправедному. Попытка Светланы Анатольевны поздравить дочь с давно заслуженным (и мамой с нетерпением ожидаемым) повышением по службе закончилась новой порцией битой посуды:
– Не желаю я ничего слышать об этой проклятой карьере, сколько часов я из-за нее с Володей недобыла́! Хватит с меня того, что я теперь, одиночка никчемная, на работе этой днюю и ночую!
Люба ни разу не попросила у мамы помощи – только у свекра и свекрови! Мать приходила к ней – и сидела, беспомощно глядя, как дочь с внучками лепят ужасные пельмени, или же Люба, согнувшись в три погибели, чинит и подгоняет по размеру детские одежки. Спасибо, хоть слушать мать она соглашалась. Но рассказ о собственной жизни у нее умещался в одно слово – процеженное зло сквозь зубы «замечательно!».
Денег ей более-менее хватало – девочки даже в лагеря отдыхать ездили, кружки посещали. Но на себя что-то потратить Люба не то забывала, не то не хотела. Светлана Анатольевна купила ей кое-какие обновки, из того, что молодые ныне носят, так получила вместо «спасибо»:
– И куда теперь это девать? Я такое ни за что не надену.
Почему не надену? И места хватает, особенно если Володькино старье выбросить или хоть бедным отдать. Но нет же – после того, как она об этом заикнулась, Люба с нею месяц не разговаривала.
Светлане Анатольевне даже страшновато делалось – что с дочкой такое происходит? Пыталась беседовать, уговаривать, но в ответ получала только резкое:
— Я живу так, как тебе мечталось! У меня есть вечная ты, работа, карьера и собственное жилье. Чего тебе еще не хватает, мама? Режима дня и здорового питания? Вот этого не будет, у меня дети! А так можешь за меня радоваться. Все по-твоему вышло.
При всем том Дина с Наташей с матерью ладили отлично, и она на них не огрызалась. Никаких у них не было ссор, споров, проблем. Девочки хорошо в школе учились, книги читали, кружки посещали, но и по дому матери помогали. Что Светлану Анатольевну особенно удивляло, так это то, что внучки с Любой советовались, секретами какими-то делились. Она даже сама слышала, как Люба заинтересованно расспрашивает десятиклассницу Дину о каком-то Антоне. Если вспомнить хорошенько, она сама о друзьях дочери если и узнавала, то случайно, и все они были с ее точки зрения неподходящими. Почему же Любе друзья девочек нравятся?
Когда девочки подросли – сами, по собственному выбору, поступили учиться. Дина в политехнический, как папа с мамой, Наташа в университет, на, страшно сказать, японскую филологию. Светлана Анатольевна надеялась, что Люба, хоть оставшись одна, выберется из кокона, займется собой, обзаведется какими-то интересами и станет ближе к ней. Ничего подобного. Люба курсировала по маршруту работа – дом, одетая как попало, а вечера проводила с книжкой или вязаньем среди старых вещей давно покойного мужа.
А потом жизнь снова выкинула коленце. На этот раз ей под горячую руку угодила сама Светлана Анатольевна. Инсульт – он шутить не любит. Даже с теми, кто множество вариантов здорового образа жизни перепробовал, дабы жить как можно дольше и приятней.
***
Рассудок у нее не пострадал совсем. Но вот подвижность – иное дело. Левая нога и левая рука почти не работали. Максимум, что Светлане Анатольевне удавалось – самостоятельно выбираться из постели, ложиться в постель и доползать до туалета.
Люба переехала к ней. Помогала одеваться и мыться, убирала, стирала. Готовила раздельно – матери и себе, упрямо отказываясь от здоровой пищи. И на работу продолжала ходить, ибо до пенсии ей было еще далеко.
Дина и Наташа, приезжая домой, тоже забегали, и прекрасно помогали маме во всех ее непростых делах. Жили в общежитиях студенческих. Дина уже учебу заканчивала.
Светлана Анатольевна смотрела и радовалась. Повезло ей все-таки, и Любе потом тоже повезет. Не будет она на старости лет одна, дочки, они с мамами остаются, будет кому поухаживать да позаботиться! Все-таки хорошо она дочь воспитала, доказало это действительно суровое испытание. Хорошо, что девочки у них, а не мальчишки.
Однажды она высказала это соображение Любе. Дескать, ей повезло на старости лет, и желает она и дочери того же. Девочки-то у нее заботливые получились, правильные! Дина с Наташей как раз помогать матери и бабушке пришли, тоже это слышали.
Люба, отяжелевшая немного с возрастом, с заметной сединой в волосах, замерла с тряпкой в руке (она пыль протирала). Постояла пару секунд, потом бросила тряпку и медленно повернулась к дочерям:
– Так, а ну брысь обе отсюда! И чтобы я вас здесь никогда больше не видела! Ладно я, дурында, не расставила сразу все точки над «и», но вы у меня рабынями калеки не будете!
Девочки растерялись, Светлана Анатольевна тоже. А Люба повернулась к ней:
– Не дождешься! Руки на себя наложу, но не будет у меня твоей «счастливой старости» за счет загубленной жизни детей!
Страшно было смотреть на Любу, такое холодное бешенство было в ее взгляде, так не вязалось оно с обликом безобидной, порядком запустившей себя тетеньки возрастом под полтинник. Светлана Анатольевна онемела даже.
А вот Дина – нет. Она спокойно подошла к матери, взяла ее за руку:
– Мама, перестань! Мы с Наташкой прекрасно знаем, как ты к нам относишься и чего от нас ждешь. Вы с папой примером своим нам показали, как надо. И цену мнению и желаниям бабушки мы тоже знаем. А сама ты тут не управишься, с ума сойдешь, а вот это не нужно никому. Поэтому мы тебе поможем, чем сможем, просишь ты нас или нет. И свои жизни при этом не забудем. Я, кстати, давно уже тебе хотела сообщить, что замуж собираюсь! Денис мне предложение сделал.
Люба всхлипнула, повернулась к дочери, обняла ее:
– Это прекрасно! Тюмень – хороший город, и вы там неплохо устроитесь.
Тюмень! Эта Люба с головой дружит, отпустить дочь за тысячи километров? А разрешить идти замуж до окончания учебы? Подождала бы Дина немного, эту квартиру бы получила в наследство, все же Светлане Анатольевне не так много осталось, она понимает это. Опять к мужику без всего, в зависимость, в бесправие?
Вот что за наказанье? Только что Светлане Анатольевне было так хорошо – она наслаждалась заботливостью и вниманием своих девочек. Но Люба снова исхитрилась все испортить! Надо было пожестче с нею в детстве…
