За небольшим столом, покрытым старой потертой клеенкой она пила свой утренний чай.
Нужно было успеть ещё сходить в магазин, чтоб потом, чтоб к одиннадцати …
Быстро собралась, прошлась по супермаркету. У подъезда встретила соседку. Та пыталась рассказать ей про цветочки на клумбе, но Валентине Сергеевне было некогда, она спешила.
– Некогда мне, – махнула рукой…
Быстро зашла в дом, разложила купленные продукты, переоделась, надела домашние шерстяные носки, налила себе чаю, взяла кусочек сахара, вошла в комнату.
Кружку поставила и двумя руками взяла пульт, сильно нажала кнопку.
Одиннадцать – скоро новости.
Летнее солнце било в окно, мешало, она призадернула штору.
– Президент Азербайджана Ильхам Алиев прибыл с рабочим визитом в Москву. Его встречали …, – вещал диктор.
– Прилетел, значит. Ну и ладненько…, – приговаривала Валентина, внимательно всматриваясь в происходящее.
С каждой услышанной фразой мир перед Валентиной словно распахивался, обнажался, и она сочувствовала этому миру, потому что где-то, далеко, шла война, где-то страдали беженцы, где-то были пожары, засуха, голод.
«Большие потери в живой силе и технике» – и в сознании Валентины мелькали люди, горящие и погибающие, а техника была перед глазами на телелеэкране – искореженная и оплавленная.
– Только что получены сведения, что в результате попадания снаряда разрушены жилые дома …, – вещали корреспонденты.
– Ох, это ж сколько добра, сколько людей-то… Вот, язви их … Что творят!
Она слушала слова последних известий и всем своим существом сопереживала.
Вот забастовка в Испании, вот грузовой танкер пострадал от пожара, вот президент наш полетел куда-то. Переживай теперь за него …
Она хлебала, слушая, не отрываясь, потом сидела уже с пустой кружкой в руках и вникала в слова последних нерадостных известий. Смотрела, что там творится на белом свете с волнением. А ещё Валентина Сергеевна испытывала некую ответственность за все происходящее.
И ей было очень странно и досадно в это трудное время видеть людей, которых все это и не очень интересует.
Живут себе – цветочки сажают.
А там вон горе у людей, гибель… Ох…
Ожил телефон – Кира звонила, давняя подруга.
– Валь, здравствуй. Как поживаешь?
– Да какая жизнь, когда такое кругом!
– А что случилось-то?
– Как что! Ты телевизор что-ли не смотришь? Такое творится!
– Да нет, не смотрю сейчас, убирали ведь. Вот подключили только, – Кире хотелось поделиться радостью, – Валь, заходи как-нибудь. Закончили ж мне ремонт-то. Ох, так обои смотрятся! А пол … Потолок натяжной, свету столько! У меня тут прямо иллюминация … Заходи.
– Ох, не до иллюминаций. Время не то. Вон какие дома разрушены, видела, чай…
– Да, ужас. И когда ж это кончится!
– А ты знаешь, что говорят …
Кира, конечно, не знала. И Валентина ее просветила, долго и подробно рассказывала о том, что знала и слышала сама, и закончила фразой:
– Так что не ликованию и иллюминации время, а печали. И это печаль не одного человека, а общая, подруга. А вы тут … ремонтами занимаетесь,– с большой претензией в голосе высказала она.
Потом Валентина пошла готовить обед. До следующих новостей у нее как раз было время.
После работы забежала дочь.
– Мам, у Кольки праздник на секции завтра, приглашают, не хочешь сходить?
– Нет. Не до праздников сейчас.
– Ну, как знаешь … – сказала дочь, намазывая бутерброд, и вскоре вспомнила новость, – Ой, мам, представляешь, Сафьяновы в Таиланд едут на отдых. Классно да? За-авидую…
– А чему завидовать-то? Бегут, как крысы с корабля.
– Мам, ты опять за свое. Ну кто бежит? Они на две недели.
– Да разве время сейчас ездить по заграницам! Сейчас такое в мире происходит! И ведь никто не понимает! Если б поняли, уже б и кончилось все. Осознали бы! Так ведь нет! Никому дела нет…
– Мам, вот тебе есть дело. И что это меняет? Один стресс…
– Как что? Я – сознательная. Я людей жалею, ведь сколько горя-то в мире! А вы все…, – и Валентина махнула рукой, мол, что говорить, все равно не поймёшь.
Вечером перед выпуском девятичасовых новостей Валентина вышла на скамью. Надо было просветить ещё и соседок. Они хоть ее слушали внимательно. Да и сами некоторые смотрели новости с интересом.
Из подъезда вышла молодая семья. Аромат духов, лакированные туфли, белоснежность рубашки мужа, цветы.
– И куда это такие красивые наши Семеновы? – с улыбкой поинтересовалась одна из соседок – Евгения, сидящая вместе с Валентиной на широкой скамье.
– Мы в ресторан. День рождения у друга. Он такой праздник закатил! – с улыбкой отозвалась молодая женщина, – Как я выгляжу, – покрутилась перед знакомыми соседями.
– Ох, красавица!
Семья, немного посуетившись вокруг машины, уехала. Соседки проводили их глазами.
– Вот ведь Света-то хорошая такая. Семья замечательная, мать их – счастливая, – констатировала Евгения.
– Да чего ж хорошего? Время такое, а они все празднуют. У нас – сплошные праздники. Я б закрыла сейчас все эти рестораны. Концерт на площади был. Разве время концертам?
– Валь, так ведь и в войну концерты были, артисты прямо с грузовиков выступали. А помнишь «В бой идут одни старики»:
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?…
– Ну, это другое, это для военных, а в тылу разве до концертов было? – не сдавалась Валентина.
– Было и в тылу, вспомни-ка фильмы…
– Ой, да ну вас! – Валентина встала со скамьи. Пора было идти …
Скоро начнутся вечерние новости, такие тревожные. А она так причастна к тому, что происходит.
С каждой услышанной фразой мир перед Валентиной словно распахивался, обнажался, и она сочувствовала этому миру. И эта ее сопричастность к столь значительному и важному – очень грела.
Не время, стыдно сейчас – быть счастливыми …
