Злата любила ездить с семьёй на дачу. Точнее, это была даже не дача, а небольшой добротный деревянный дом в маленькой деревне Бобыри под Смоленском. Когда-то здесь жили мамины родители, здесь же родилась Златина мама.
Увы, бабушек и дедушек у Златиславы не было – они умерли ещё до её рождения – а она сама была «последышем» – поздним, единственным и любимым ребёнком: её маме было 43, когда Злата родилась.
А ещё там, на даче, жила Странная Подружка. Она была полупрозрачной, будто сотканной из жиденького серебристого тумана, одетой в длинное, клубящееся голубой дымкой платье, и лёгкой, как пушинка. Длинные, похожие на тёмный туман, волосы Подружки были заплетены в аккуратную тугую косичку, на конце которой алел полупрозрачный бант. Её пальцы не могли поднять даже легчайшую из игрушек, зато эта чудная девочка умела беззвучно просачиваться сквозь стены. А ещё она не умела плакать и не чувствовала боли.
Злата видела Странную Подружку с самого раннего детства, и никто, кроме неё, не знал, что эта необычная девочка живёт в их доме. Мама с папой Странную Подружку в упор не замечали, а старая чёрная одноглазая кошка Пиратка, два года назад подобранная Златой у их дома в Смоленске, до ужаса её боялась. При появлении Странной Подружки Пиратка «делала горб», пятясь задом, отчаянно шипела, а потом с быстротой молнии выбегала из комнаты.
Вначале, когда Злата ещё не умела разговаривать, они со Странной Подружкой просто играли вместе, хотя играть у полупрозрачной девочки получалось плохо: её руки не могли удержать ни мяч, ни погремушку, ни даже воздушный шарик…
Ещё Злата любила бывать на даче потому, что родители здесь были совсем другими, чем в городе – никуда не спешащими и спокойными.
Летом, когда семья приезжала сюда почти на весь отпуск, в маленьком саду зрели красивые красные яблоки, огромные душистые груши и сладкие вишни. За домом благоухала мята, а огромный куст жасмина нахально лез ветками прямо в окно. Полыхали золотом закаты, с высокого тёмного неба тихо мигали звёзды, и смотрело золотое блюдце луны. Растущая за забором акация, отцветая, роняла на землю свои душистые, белые, чуть увядшие лепестки.
Осенью, когда семья бывала на даче «набегами», только на выходных, за окном часто завывал ветер и лил дождь. По утрам в домике сладко пахло оладьями, а вечерами мама с папой пекли в старой печке молодую картошку.
Долгими дачными вечерами Злата с родителями говорили обо всём на свете – от злой соседской овчарки Ирмы до инопланетян. Перед сном мама читала дочке книжки с большими картинками – те самые, что ей самой когда-то читали в детстве – сказки Пушкина и братьев Гримм.
Здесь, на старой даче, не было дорогих и модных вещей, но было как-то по-особому уютно: у одной стены – небольшой скрипучий шкаф с тарелками, чашками, стаканами, полотенцами и постельным бельём, почти напротив него – высокая старомодная кровать, на стене – старая деревянная полка с любимыми книжками. Чуть ниже, в рамке, – большая, старинная, ещё прабабушкина вышивка: пара белоснежных лебедей плывёт по огромному – берегов не видно – озеру, а маленький серый лебедёнок немного отстал и теперь отчаянно их догоняет.
***
…В тот день семилетняя Златислава сидела на кровати и трескала клубнику. Мама с папой ещё лежали в гамаке под вишнями, наслаждаясь тёплым, роскошным летним вечером. Сгущались поздние июньские сумерки, комната тонула в полумраке.
«Я тоже любила клубнику», – вдруг молнией пронеслось в Златиной голове.
Слева повеяло холодом, девочка оглянулась. Рядом с ней сидела Странная Подружка и болтала прозрачными ногами в прозрачных розовых туфельках.
Златислава была привычна к таким появлениям, и поэтому совсем не испугалась. Она протянула призраку миску с клубникой, но Странная Подружка покачала головой и грустно улыбнулась: «Я не могу есть, ты же знаешь. У меня не получается».
– Как тебя зовут? – громко спросила Злата.
Наконец-то она додумалась задать этот простой вопрос.
«Сашенька».
– А я – Злата.
«Знаю».
В тот вечер они познакомились по-настоящему.
Через пару дней Злата, одетая в джинсовые шорты, розовую блузку с единорогом и нарядную соломенную шляпку, качалась на больших скрипучих качелях под грушами.
«А я здесь умерла», – вдруг промелькнуло в Златиной голове.
От неожиданности девочка едва не свалилась с качелей.
Ну конечно, Сашенька! Примостилась на спинку качелей и катается вместе со Златой.
– Где? На качелях? – удивлённо спросила девочка.
«Нет, в колодце. Раньше на этом месте глубокий колодец был. Я хотела вымыть мамины кольца – одно с красным камушком, а второе – жёлтое, простое, гладкое. Мама забыла снять кольца, когда копалась в цветнике, а потом сняла их и пошла в парник за помидорами. Кольца она оставила на столе, а я хотела вымыть колечки, и пошла к колодцу за водой. И упала в него. И колечки тоже упали».
Вечером того же дня разговор продолжился:
«А ты можешь кое-что для меня сделать?» – Сашенька, как всегда бесшумно, просочилась сквозь стенку и повисла в изголовье кровати.
– Что? – громко, на всю комнату, спросила Злата.
«Можешь разбить маленькую розовую вазочку, что стоит в шкафу, на верхней полке, за стаканами?»
– Нет, мама будет меня ругать… Мне нельзя лазить в шкаф.
Тихо заскрипели половицы – в комнату вошла мама, невысокая худенькая женщина с короткой стрижкой и большими голубыми глазами:
– С кем ты тут разговариваешь, ласточка моя?
– Ни с кем…
Призрачная Сашенька во все глаза смотрела на вошедшую, но та не замечала её.
Мама ласково погладила Злату по голове, обняла, поцеловала в щёчку:
– Спокойной ночи, доченька! Волшебных тебе снов!
Женщина хотела выключить маленькое, ещё бабушкино, бра, висевшую над кроватью Златы, но дочка перехватила её руку и поцеловала кривой мизинец:
– Я сама выключу свет.
Мама кивнула, улыбнулась и вышла из комнаты.
«Знаешь, мама сломала мизинец в тот день, когда я умерла – специально ударила руку о перила», – промелькнуло в голове девочки.
– Сашенька, а зачем тебе нужно, чтобы я разбила ту розовую вазочку? – шёпотом спросила Злата.
«Не бойся, они не услышат – твой папа и наша мама. Они пьют чай на кухне и смотрят какой-то старый фильм. А вазочка – она держит меня здесь, между мирами, – пронеслось у неё в голове. – Она и мамины слёзы, но мама в последние годы плачет обо мне меньше. Это хорошо – нельзя всю жизнь плакать. А мне давно пора лететь – меня ведь очень ждут», – и Сашенька мечтательно посмотрела куда-то вверх своими полупрозрачными, едва голубеющими глазами.
Злата не поняла, что значит «между мирами», но выяснять не стала. Она выключила бра и зарылась лицом в подушку.
***
В тот жаркий июльский день, зажав в руке недавно купленную в магазине, но уже успевшую подтаять шоколадку, Златислава торопливо шла к дому – ей очень хотелось пить.
Чёрная соседская овчарка Ирма выскочила на дорогу внезапно: обычно она была надёжно заперта в вольере, а тут как-то выбралась и из вольера, и за калитку – хозяева недоглядели. Ирма глухо рычала и медленно приближалась, готовясь к нападению.
Ужас сковал Злату. Девочка замерла, по спине побежали мурашки, шоколадка выскользнула из безвольно разжавшихся пальцев и упала в дорожную пыль. Златислава не могла даже закричать – голос пропал от страха. «Сашенька, помоги!» – почти теряя сознание от ужаса, мысленно попросила девочка.
Вдруг тональность рычания Ирмы резко изменилась – оно перешло в тонкий, испуганный скулёж. Златислава не сразу заметила, что между ней и собакой висит лёгкая, полупрозрачная фигурка Сашеньки.
Огромная псина поджала хвост и испуганно попятилась. Потом она повернулась и, скуля, убежала в свой двор.
Дорога была свободна. И Злата в слезах побежала домой.
***
Успокоившись, пообедав и напившись чаю, Златислава пошла в свою комнату.
«Если бы это случилось чуть дальше, я не смогла бы помочь – я не могу удаляться далеко от дома», – промелькнуло у неё в голове.
Злата насупилась, пристально посмотрела на висящую в воздухе тонкую, полупрозрачную фигуру Сашеньки, а затем решительно взялась за спинку старого стула с потёртым бордовым сиденьем и придвинула его вплотную к шкафу. Несколько минут спустя она притащила из кухни тяжеленную деревянную табуретку и с трудом взгромоздила её на стул. Потом аккуратно взобралась на стул, а оттуда – на слегка покачивающуюся, ненадёжную табуретку, поднялась на цыпочки и дотянулась до нужной ей полки.
Злата, сосредоточенно насупившись, аккуратно раздвинула в стороны стаканы и чашки и, закусив губу, потянулась рукой к стоящей в глубине шкафа невысокой бледно-розовой вазочке. Она видела эту вазочку всего несколько раз в жизни, когда мама аккуратно стирала с неё пыль и почему-то тихо плакала. Странная вазочка: тяжёлая, и без дырочки – цветы в такую не поставишь.
Она аккуратно расставила стаканы и чашки, стараясь, чтобы они стояли точно так же, как раньше и, зажав вазочку в правой руке, осторожно слезла с табуретки на стул, а потом спустилась с него на пол.
Златислава посмотрела на Сашеньку, в ожидании зависшую над кроватью: прозрачно-голубые глаза призрака смотрели на неё с мольбой.
Она нервно сглотнула и разжала руки. Странная «вазочка» глухо ударилась о пол, во все стороны брызнули бледно-розовые осколки. На пол стала медленно оседать лёгкая серая пыль.
На шум из кухни прибежали папа с мамой. Папа застыл в дверном проёме, а мама, побелев, бросилась на колени перед разбитой «вазочкой»:
– Сашенька! – прошептала она сквозь слёзы. – Злата разбила Сашину урну!
Златислава, испуганно пятясь, дошла до кровати и с ногами забралась на неё. Девочка не знала, как долго, скованная страхом, ссутулившаяся и нахохлившаяся, она молча сидела на кровати, пока мама и папа аккуратно собирали серую «пыль» и осколки «вазочки» в большой бумажный пакет.
– Где ты? – едва слышным шёпотом спросила Злата Сашеньку.
А в ответ – тишина.
Потом папа отвёл Златиславу на кухню, налил чаю в её любимую оранжевую чашку с единорогами, достал из хлебницы пряники и вафли, а из холодильника – большую шоколадку в яркой обёртке. Странное дело – её никто не ругал.
Мама на ночь глядя спешно уехала с бумажным пакетом в Смоленск и вернулась на дачу только спустя три дня.
А Сашенька не появлялась больше никогда.
***
Весна в этом году выдалась поздней, но на редкость дружной и тёплой. В высоком голубом небе висели белые клочки облаков, деревья дружно распустились, и над первыми цветами деловито и монотонно жужжали пчёлы.
А на кладбище было сыро и тихо.
– Вот, Златочка, здесь похоронена Сашенька, – мама медленно перекрестилась, поправила чёрный платок и ласково провела рукой по выбитой на памятнике фотографии. С фото на блестящем чёрном памятнике на Злату смотрела Странная Подружка.
«Звонникова Александра Дмитриевна, 02.03.1995 – 18. 06. 2002», – прочитала девочка.
– Три года назад, когда ты случайно разбила Сашенькину урну, я уехала в Смоленск заниматься похоронами, а папа остался с тобой на даче, помнишь?
Злата кивнула:
– Мама, а почему у неё другая фамилия и другое отчество?
– После смерти Саши мы расстались с Сашенькиным отцом…
– А как она умерла? – тихо спросила Златислава.
– Сашенька утонула в колодце.
– И в тот день у тебя пропали кольца?
Женщина вздрогнула и с удивлением посмотрела на дочь:
– Да, золотой перстень с рубином, который мне подарила бабушка, и моё первое обручальное кольцо. Откуда ты об этом знаешь?
– Сашенька рассказала мне об этом во сне, – Злата решила ограничиться вот такой полуправдой. – Она хотела вымыть твои кольца, пошла за водой и упала в колодец. И кольца упали вместе с ней.
Мама схватилась за сердце и медленно опустилась на скамейку.
***
Папа колдовал у мангала, то и дело осторожно переворачивая шампуры: на ужин ожидались его «фирменные» шашлыки.
К вечеру стало прохладно, с севера сплошной стеной вставали тяжёлые сизые облака: похоже, ночью будет гроза.
– Так ты решила не искать кольца? – Злата накинула тёплую байку, выплюнула вишнёвую косточку и повернулась к маме.
Они сидели на лениво раскачивающихся качелях, на сиденье между ними стояло небольшое красное ведёрко, полное спелой, сладкой вишни. Мама и дочка лакомились ягодами и играли в «высокоинтеллектуальную» игру: кто дальше выплюнет вишнёвую косточку.
– Да, – мама отправила свою косточку в заросли бархатцев и грустно улыбнулась. – Через несколько месяцев после гибели Сашеньки мои родители – безутешные бабушка и дедушка – засыпали колодец, в котором она утонула: они просто не могли брать оттуда воду. А когда ты родилась, мы с папой установили на этом месте качели. У нас нет шансов найти кольца – они слишком глубоко в земле, и я не хочу даже начинать. Зато ты, Злата, когда-нибудь сможешь сказать своим детям или внукам, что на нашей даче зарыт самый настоящий клад, и это будет чистой правдой. Возможно, им повезёт больше, и они когда-нибудь смогут найти эти кольца.
