— Кто это сделал? Я вас спрашиваю?! — Анна Семёновна схватила за руль велосипед с мальчишкой, толкнула, пацану страшно стало, он вот-вот упадёт. Но бежать, бросать свой крутой велосипед нельзя. Дома от родителей ещё больше прилетит. – Что вы тут собрались у подъезда?! Ты отсюда? – обратилась она к мальчишке, сидевшем на бордюре.
— Нет.
— Проваливайте! И ты! И ты! – указывала она на остальных, пропустив последнего.
— Тётенька, пустите меня, пустите велосипед, — взмолился пухляш на велике.
Она тряхнула его жёстче. Женщина она высокая, квадратная, ровная. Брови выведены угольным карандашом на морщинистом лбу, глаза сверкают кровожадной ненавистью, руки сильные, цепкие, волосы от корней с проседью, а так жгуче-красные.
— Пустите, пожалуйста, я очень извиняюсь. Я больше не буду, — почти плакал парнишка на велосипеде.
— Кто тебя послал?! – приблизилась она к его лицу и уставилась прямо в глаза.
— Никто, никто, я случайно. Пустите. Я бежал от друга со второго этажа и зацепил рукой ваш звонок. Я не специально.
— Кто тебя послал?! — продолжала она его трясти.
— Отпустите его! – встал тот, крайний, которого она пропустила, считая по головам чужаков.
– А ты закрой рот! Как тебе будут звонить в дверь, твоей матери, тогда и поговоришь. Я вас сейчас к участковому всех поведу.
— Пошлите, — сказал он, осмелев, — мы тоже скажем, как вы на нас матом орёте, угрожаете скалкой побить.
— Когда такое было?
— Вчера, да ребят? – обратился он к своим приятелям на тёплом бордюре. Все покачали головами, но слово сказать не решались. Это чужой подъезд. – Мы в мяч играли во дворе, — показал он рукой на небольшой островок без машин, напротив подъезда.
— Так иди и стучи мячом у себя под окнами, заступничек.
— Наши окна на дорогу выходят.
— Короче, закройся, я потом с твоей матерью разберусь. А ты говори, кто тебя послал? — Анна Семёновна дёрнула в сторону велосипед, пнула ногой 42 размера по колесу. Парень свалился с сидения на асфальт, заплакал. – Ходят, бегают, звонят в звонок, сегодня три раза звонили! Говори, кто тебя послал? – она одной рукой отвела велосипед ребёнка в сторону, почти за свою спину. – Технику я тебе не отдам, пока не скажешь, кто тебя послал.
Мальчик лет 10-ти совсем разревелся, поднялись остальные с бордюра.
— Вы не имеете право! Он извинился. Он случайно, один раз. Он с нами всё время катался на школе, он не мог три раза звонить, — заголосили они наперебой.
— Ах вы отродье паршивое, вы меня учить будете?! Так, — она вталкивала скоростной, чёрный велосипед с усиленной рамой в подъезд за своей спиной.
— Анна Семёновна, что вы делаете? Вы напугали ребёнка. Что у вас происходит, ребят?
Мимо гуляла молодая женщина с коляской, Платон, тот, что сам приглашал старуху и всех ребят к участковом первым выступил к ней.
— Тёть Свет, мы катались тут, — показал он на двор, — я забежал воды попить, а Вовка за мной, тоже попить. Мы дурачились, у моих дверей, а потом он стал от меня убегать и, случайно задел звонок первой квартиры.
— Случайно? — строго посмотрела на них молодая женщина.
— Случайно, — повторили остальные хором, — он извинился раз 30 перед ней, а она…
На бордюре сидел Вовка, ныл, уже не стесняясь что о нём скажут друзья. Баба Аня – старшая по подъезду №1 пристроила велосипед мальчика у дверей в подвал, внутри подъезда.
— Анна Семёновна, что вы делаете?
— Иди куда шла, — услышала Светлана в ответ.
— Анна Семёновна, верните велосипед, вы видите, мальчик раскаивается, он извинился, он больше не будет.
— Иди и за своим ребёнком следи, — выкрикнула бабка, выйдя к детям. – Кто тебя послал? – уставилась она опять на плачущего ребёнка. – Я твой велосипед три раза сегодня видела мимо своих окон.
— Меня не было, я приехал только вечером, вместе с Платоном, — растирал по лицу крокодиловы слёзы Володя. – Простите меня, я больше не буду. Простите, верните велосипед, — он сложил пухлые руки перед собой.
— А-а-а-а, вот как заговорил, — старуха обрадованно потирала руки, — я сейчас всё из тебя выб… узнаю.
— Анна Семёновна, вы не в себе. Верните ребёнку велосипед! Вы хотите, что б он на колени перед вами встал?
— Не сотрутся коленки у такого, — злобно улыбалась бабка.
Мальчик начал медленно подниматься с бордюра, пригибаясь, готовый встать на колени, только бы бабка вернула велосипед. Остальные мальчишки расступились. Тётя Света, негодуя, поставила коляску со своим ребёном на тормоз, подскочила к мальчику и начала его поднимать за футболку.
— Прекрати, что ты делаешь? Ты ничего такого не сделал. Анна Семёновна, неужели у вас не было детей, нет внуков? Что вы творите? Неужели вам приятно унижать ребёнка?
— Иди уже, встала тут…
— Анна Семёновна, вы не в себе. Отдайте ребёнку велосипед и отпустите.
— А я его не держу, пусть уползает, гадёныш! И вы уматывайте, ещё раз увижу… ноги вырву.
Ребята стояли стеной, не двигаясь.
— Вы мне ещё и путь загораживать будете, я вас сейчас…
Она прытко метнулась в подъезд и выскочила оттуда с почерневшим, стёртым до черенка веником, стала размахивать им, прогоняя ребят. Света, не испугалась, схватила её за руку. Вовка продолжал выть и вытирать слёзы, сидя на бордюре.
— Анна Семёновна, вам лечиться надо.
— Будешь тут здоровой, когда тебе звонят по 3-5 раз в день, — сопротивлялась бабуля, бывший педагог профучилища, самый старый жилец подъезда № 1, дома №16 по улице 1-го мая. – Этих отморозков отстреливать надо, — грозила она ребятам, — не то что веником гонять. Вон! Пошли вон отсюда!!! Катайтесь, играйте в своём дворе. А ты… ты… своего вырасти. Посмотрим, какой у тебя будет балбес, — указывала она на зелёную коляску у клумбы, — невоспитанный, неуправляемый, наглый и бессовестный будет, как все эти. Не умеете воспитывать, зато размножаетесь как паразиты.
Светлана не заметила, как подскочила ещё одна мамочка и выхватила веник из рук обезумевшей пожилой женщины. Её трёхлетняя дочка, стоя в трёх шагах от взрослых, расплакалась, испугавшись воплей старухи.
— Катитесь отсюда! У своих подъездов стучите мячиками, семечки плюйте, звоните родителям в двери. Выродки! – Анна Семёновна грозила кулаками детям.
— Мальчик, иди, иди, забирай свой велосипед, пока я с ней, — обратилась тётя Света к Володе. Тот вбежал в подъезд друга, выкатил велик, вскочил на него, как на коня, и рванул за остальными на самокатах и велосипедах.
Платон один не уходил, стоял и снимал на телефон безумную бабку, её оскорбления и крики.
— Платон, не надо, — подошла к нему тётя Света, — не выкладывай никуда, просто скажи своим приятелям, пусть больше так не делают.
— Он сто раз извинился перед ней, — указал он рукой на Анну Семёновну.
— А ты главный у них, слизень! Я твоей матери расскажу, я всё расскажу, что вы тут устраиваете.
— Да заткнитесь, Анна Семёновна, — выкрикнула Светлана, откатывая коляску со своим малышом подальше от неё. – Всех детей распугали. Посмотрите, как ребёнок плачет, — указала она на девочку случайной мамочки, оказавшейся рядом.
— Боже мой, — придерживая на руках свою дочь, возмущалась незнакомая женщина, — она больная! Ей нельзя находиться среди людей.
— Бессовестные! Напали на пожилую женщину! На меня. Я заявление на вас напишу, — грозила она молодым мамочкам.
Они поскорее удалялись от неё в сторону детской площадки. Тётю Свету догнал Платон.
— Она всё переворачивает. Видите?
— Платон, видео пока не удаляй, но никуда не выкладывай, некрасиво будет и неуважительно по отношению к её возрасту.
— Я и не собирался. Просто она маме жалуется постоянно на меня, гадости рассказывает, а та меня наказывает, потому что Анна Семёновна «заслуженный педагог» и больше 50-ти лет живёт в нашем доме.
— Так вы живёте с ней в одном подъезде? – спросила новая знакомая у Светланы, успокоив, наконец доченьку.
— Да, я прямо над нею. И знаете… — вздохнула Светлана, — я боюсь игрушку на пол уронить, сразу звонок или сообщение на телефон. Как она нас достала!
— Пожалуйтесь старшей по подъезду, проведите собрание, объясните бабуле законы. Она ненормальная.
— Она старшая по подъезду! – усмехнулась Светлана, сворачивая коляской на площадку. – Самопровозглашённая, назначенная навечно сама собою. Весь подъезд её шарахается, никто не общается, но здороваются, обязательно, иначе в чате так облает — полгода не отмыться.
— Жесть, конечно, не дай бог таких соседей.
****
Анна Семёновна всем старушкам у соседних подъездов пожаловалась, до чего её довели дети и безмозглые, молодые мамаши: хотела в полицию идти, заявление писать. Никто ей не поддакивал, не сочувствовал, некоторые даже не слушали, особенно те, кто живёт здесь не одно десятилетие. Все знали ослиное упрямство Анны Семёновны, вспыльчивый характер и острый язык.
Она уходила, а долгожители подъездов шептались.
— Корней к ней не приезжает лет десять уже.
— А кто это?
— Сын.
— Да вы что? – с глубоким сожалением качали головами женщины, непонятно кого жалея, сына или мать.
— Внуков у неё двое, большие уже. От бабушки отреклись и забыли.
— Ай, ай, ай. Как жалко.
Повздыхали и забыли. Даже Светлана после разговора с мужем за ужином забыла сегодняшнюю неприятную сцену у подъезда.
Платон продолжал мотаться по двору на самокате или велосипеде, и другие дети заезжали во двор, играли у 1-го подъезда, у второго, у любого. Никто не выходил и не ругал их, не грозился поколотить скалкой, не прогонял на проезжую часть или к своим подъездам, даже Анна Семёновна. Она вообще как-то затихла, перестала выходить. Наверное, перенервничала тогда, позже осознала, была неправа, стыдно показаться перед соседями.
Прошло несколько дней.
Первый подъезд, второй этаж, квартира №5, час ночи. Звонок в дверь: долгий, протяжный, громкий как бой курантов на Спасской башне.
— Игорь, — толкала мужа Светлана, — Игорь, пойди открой.
— Это не к нам, — отворачивался в темноте муж.
— Игорь, иди открой.
— У-у-у, — мычал супруг и зарывал голову в подушку.
Света встала, накинула халат, включила свет, вышла в прихожую, посмотрела в дверной глазок – никого. Постояла немного, пошла спать. Через несколько минут опять звонок в дверь.
— Ну, я им сейчас устрою! – подскочил Игорь, шаря голыми ногами по полу в поисках тапок. В трусах и тапочках, он пошёл проверять, кто же там? В такое время. Вскоре вернулся – никого.
— Странно, — удивлялся он, — никого. Я вышел, проверил лестничную клетку, наверх посмотрел. Никого.
— Игорь, просто выключи звонок, наверное, замыкание, какое-то. И, давай спать, а то сынок проснётся и тогда точно до утра не сомкнём глаз.
Муж снова убежал в другую комнату, вернулся и нырнул под одеяло, мгновенно отрубился, а Света лежала и думала: о детях во дворе, о гонках на велосипедах, вспоминала своё звонкое детство, что они только не вытворяли.
****
— Добрый день, Анна Семёновна, — обратилась Света к соседке на следующий день, выезжая на утреннюю прогулку с сыном. – Как здоровье?
Главная по подъезду оторвалась от клумбы, в недоумении посмотрела на счастливую, выспавшуюся Светлану.
— Здравствуй. Жива ещё, куда мне деваться, кто будет за подъездом присматривать, если не я?
— Дай бог вам здоровья, Анна Семёновна, — пожелала Света соседке и проплыла мимо неё с коляской. — А за подъезд не переживайте, камеры же установили неделю назад, у входа в подъезд и на этажах. Забыли? Теперь каждого дневного и ночного хулигана можно быстро опознать и найти.
Старуха поглядела ей вслед и принялась за цветочки в колёсах. Жаль, сегодня их опять помнёт эта недоразвитая, дворовая мелюзга своими мячами. Бесполезно старшая по подъезду старается, никому это не надо.
