— Видела? Видела, как он с ней разговаривал?! — Рита резко дёрнула занавеску и прищурилась.
На кухне пахло липовым чаем и свежими ватрушками. Люба, соседка, сидела за столом, вяло мешая ложечкой сахар.
— Да ты ж сама говорила, что тебе плевать, — отмахнулась она.
— Не плевать! — Рита раздражённо скрестила руки на груди. — Не нравится мне эта Люська.
Она снова скользнула взглядом в окно. Там, у подъезда, Виктор Иванович что-то оживлённо говорил с Люсей. Той самой, что пару месяцев назад вселилась в квартиру снизу. Той самой, что с первого дня показалась Рите подозрительной.
— Ну и что? — Люба пожала плечами. — Люди общаются.
— Да не люди, а она! Вертится возле него, будто пчела у варенья.
Люба тяжело вздохнула и отложила ложку.
— Рит, ну вот правда… Зачем тебе это? Тебе-то какое дело?
Рита на секунду замерла, потом поджала губы.
— Я тут живу. Давно. Всех знаю. Всех вижу.
И это была чистая правда.
За тридцать лет в этом доме Рита изучила каждую мелочь. Кто во сколько выходит на работу, кто приносит домой чужие пакеты, кто задерживается на лестнице, будто бы просто завязывает шнурки, а на самом деле переговаривается с кем-то в темноте.
Вот, например, Петрович, почтальон, уже неделю как шляется с букетами в одной руке и бутылкой в другой. А Вера с третьего этажа зачастила вечером на лавочку, глаза красные — то ли от слёз, то ли от вина.
Но сейчас её занимала не Вера, и не Петрович.
А Люська.
Слишком уж она молодящаяся, слишком лукавая, слишком часто ходит к Виктору Ивановичу, бывшему военному, который всю жизнь прожил один.
Рита прищурилась. Люська что-то вложила Виктору в руку — кажется, записку.
— Запомни мои слова, Люба, — сказала она, обливая цветы на подоконнике. — Тут дело нечисто.
—
Рита наблюдала.
Каждый вечер, ровно в семь, Люська заходила к Виктору Ивановичу. Всегда с чем-то в руках — то с корзинкой, то с пакетом. То пирожки, то варенье. Вежливо стучала, ждала, пока он откроет, а потом исчезала за дверью на час-другой.
А утром её замечали у нотариуса.
— Совпадение? — с подозрением протянула Рита, когда снова увидела её на крыльце конторы.
Люба даже не подняла глаз от вязания.
— Может, у неё дела, — пробормотала она.
— Ой, да какие у неё дела? Неужели не видишь? Втерлась в доверие к человеку. Подкармливает. Готовит почву.
Люба тихонько хмыкнула.
— Тебе в сыщики надо было идти.
— Вот бы пошла, честное слово, — фыркнула Рита. — Вон, помнишь Светку с пятого? Всё жаловалась, что муж на работе пропадает? Я же говорила, что у него другая. Ну и что? Через полгода выяснилось — жил на два дома!
— Ну, Светка и без тебя разобралась.
— А я б быстрее!
Рита снова взглянула в окно. Люська уже вышла от нотариуса и направилась к их дому, помахивая сумочкой.
А через несколько дней Виктор Иванович вдруг начал продавать мебель.
— Видела? — Рита чуть не разлила чай, когда заметила, как по лестнице вниз спускают старый, но крепкий сервант.
— Готовит себе гнёздышко в другом месте, вот увидишь!
Но даже это не убедило Любу.
— Да мало ли, может, ему деньги нужны.
— Ага, а потом она ему предложит вместе жить. Всё как по книжке.
Но всё изменилось, когда однажды утром Виктора Ивановича увезли на скорой.
Рита побелела.
Люба уронила клубок.
А Люська стояла у подъезда и смотрела на это с самым невинным видом.
—
Рита не удержалась. Побежала вниз, прямо к Люське, которая даже не выглядела встревоженной.
— Ты-то что здесь забыла? — холодно спросила Люська, сложив руки на груди.
— Уж не я ли, а ты тут недавно вертелась у его дверей! — вспыхнула Рита. — Всё пекла ему, ухаживала, в доверие входила. А теперь его увезли, и ты стоишь, будто так и надо!
Люська усмехнулась, достала сигарету и лениво щёлкнула зажигалкой.
— Да мало ли кто куда попадает. Может, давление у него. Может, сердце. Старый ведь, чего удивляться?
Рита сузила глаза.
— А может, ты постаралась?
— Ну ты совсем с ума сошла, бабка! — Люська фыркнула, выпустив дым в сторону. — С чего это я ему зла желать буду?
Рита сжала губы.
— Тогда пустишь в квартиру?
Люська прищурилась, затянулась медленно, будто размышляла, а потом усмехнулась.
— Да мне что, жалко? Заходи, посмотри, может, найдёшь улики.
Она открыла дверь, отступила в сторону.
Рита сделала шаг внутрь — и сердце сжалось.
Квартира была почти пустая.
— Господи… — выдохнула она.
Все ценности исчезли. Сервант, телевизор, даже старый ковёр с медведями, который висел на стене ещё со времён Союза, — всё пропало.
Остались только пара стульев и диван.
Рита перевела взгляд на Люську, которая с интересом наблюдала за её реакцией.
— Вот тебе и пирожки, — прошептала она.
Люська хмыкнула.
— Ну и что ты мне предъявишь? Может, это он сам решил продать?
— А нотариус тут ни при чём?
Люська пожала плечами.
— Да мало ли у кого какие дела.
Рита смотрела на неё, а в груди нарастала тяжесть.
Эта женщина всё просчитала. Убедила старика, что заботится о нём. Добилась доверенности. Продавала его вещи, пока он был жив-здоров. А теперь его увезли.
И что дальше?
— И что теперь? — тихо спросила она.
Люська улыбнулась и пожала плечами.
— Жизнь продолжается.
—
Рита не могла просто так уйти. Она стояла в пустой квартире и смотрела на Люську, которая, кажется, даже не собиралась оправдываться.
— Ты думаешь, что всё с рук сойдёт? — спросила Рита, голос её был твёрдым, но внутри всё клокотало.
— Думаю? — Люська усмехнулась. — Я знаю.
Рита молчала. Её взгляд скользил по стенам, по голому полу, по единственному оставшемуся стулу. Здесь ещё недавно был дом. Жизнь.
Теперь здесь была только пустота.
— Он тебе доверился, — сказала она наконец.
Люська только пожала плечами.
— Ну, так бывает. Ты не поверишь, сколько людей готовы отдать последнее, если их вовремя погладить по головке и сказать нужные слова.
Рита сжала кулаки.
— Он тебе поверил. А ты просто взяла и выжала его, как тряпку.
— Ну, хватит этой драмы, бабка, — Люська зевнула. — Да и вообще, чего ты сюда припёрлась? Это не твоё дело.
— Это ещё как моё дело! — голос Риты дрогнул, но она не дала себе слабину. — Я тут живу. Я всё вижу. И таких, как ты, за версту чую.
Люська пожала плечами.
— Ну чё, иди тогда и расскажи всем. Кто тебе поверит? Вон, даже твоя Люба только головой качала. Думаешь, кто-то кинется защищать старого военного, который сам подписал доверенность?
Рита молчала.
Она знала, что Люська права.
Но это не значило, что нужно молчать.
Она развернулась и вышла, хлопнув дверью.
Через неделю Виктор Иванович вернулся.
Один.
С поникшими плечами и пустым взглядом.
Рита увидела его у подъезда и тут же бросилась навстречу.
— Виктор Иванович… — тихо сказала она.
Он поднял на неё взгляд. Уставший, потухший.
— Она… уговорила меня подписать доверенность, — глухо сказал он. — Всё забрала. Квартиру, деньги, даже чертов телевизор.
Он горько усмехнулся.
— Оставила только меня самого. А кому я такой нужен, да?
Рита почувствовала, как в груди сжалось что-то тяжёлое.
— Ничего, — сказала она твёрдо. — Мы ещё поборемся.
Виктор Иванович только покачал головой.
— Спасибо, Рита. Только поздно уже.
Он прошёл мимо, поднялся по лестнице, исчез за дверью своей опустевшей квартиры.
Рита долго стояла на месте, слушая, как его шаги затихают за стенами.
А потом пошла к Любе.
— А ты говорила, что мне не надо вмешиваться, — тихо сказала она.
Люба молча кивнула.
С того дня Рита продолжила свои наблюдения.
Потому что иногда, если присмотреться, можно вовремя увидеть беду.
—
Рита снова смотрела в окно.
Подъезд был пуст. Виктор Иванович не выходил уже несколько дней. Люська тоже пропала.
— Куда она делась, как думаешь? — спросила Рита у Любы, которая, по обыкновению, сидела с чаем.
— Да кто её знает, — пожала плечами та. — Может, уже в другом месте старика окручивает.
Рита молчала. Она знала, что таких, как Люська, не остановишь. Они приходят, забирают всё, что можно, а потом исчезают, оставляя после себя лишь опустошённые квартиры и пустые взгляды.
Она крепче сжала ладони.
— А если бы я раньше что-то сделала? — прошептала она, скорее себе, чем Любе.
Люба поставила чашку.
— Да брось ты. Ты же пыталась. Он взрослый человек, сам сделал выбор.
Рита вздохнула.
— Не всегда люди понимают, когда их используют. Иногда кто-то должен помочь им увидеть это раньше.
Люба молчала.
А Рита встала, подошла к окну и, как обычно, сдвинула занавеску в сторону.
Где-то во дворе шебуршилась Мария Павловна из второго подъезда. Что-то обсуждала с молоденьким парнем, который, кажется, слишком услужливо ей улыбался.
Рита прищурилась.
— Запомни мои слова, Люба, — сказала она, не отрывая взгляда от двора. — Тут дело нечисто.
Люба вздохнула.
— Ну, конечно.
Но на этот раз в её голосе не было ни насмешки, ни раздражения.
Рита уже знала — иногда, если присмотреться, можно вовремя увидеть беду. И в следующий раз она не опоздает.
