— Ну, сколько можно перед зеркалом прихорашиваться? В колледж опоздаешь!
Это мать. Для неё колледж – это всё. Она его сама когда-то закончила, и Иришку туда запихнула после девяти классов. Во-первых, стипендия, — деньги никогда лишними не бывают. Во-вторых, специальность выгодная. На железной дороге – как за каменной стеной, зарплата постоянная, и неплохая, и кирпичи таскать не нужно. Ты просто занимаешься составлением и отправлением грузовых поездов из кабинета диспетчерской, нажимая компьютерные клавиши. Движенец – профессия кастовая, даже со средним специальным образованием.
— Да не верчусь я, мам, — ссориться не хотелось, — Просто волосы расчёсываю. Не ходить же растрёпой.
— Небось, для парня какого-нибудь из группы стараешься. Смотри, не принеси в подоле-то. У вас это сейчас быстро. А тебе надо ещё диплом получить, на работу устроиться. Глазки строить потом будешь…
Эх, мама! Кому их там строить? Технари одни скучные, да приезжие деревенские, которым в городе хоть за что-нибудь бы ухватиться, — хоть в колледж пробраться, хоть куда. Лишь бы диплом и специальность. Ну, и бабёнку городскую с квартирой, желательно трёхкомнатной. А у Иришки однушка хрущёвская, да ещё с матерью на двоих.
Иришке этот железнодорожный колледж не понравился сразу. Ей не графики составлять, не время отправления и прибытия рассчитывать, — она с детства рисовать обожала. Но просто рисунками сыт не будешь, в этом мать точно права. А до картин на холсте ещё дорасти надо, выучиться. Но где и на что? Ладно, надо профессию какую-никакую получить, обустроиться. А там можно будет и «Утро в сосновом бору» рисовать. Писать, то есть, если по-настоящему.
Иришка на занятия всё-таки успевала – вот он, техникум, через дорогу…
Она прошла немного по асфальту, и вдруг её сбоку что-то больно толкнуло. Девушка упала на асфальт, ещё раз почувствовав боль, теперь уже от падения. Иномарка. Красивая, блин. Как она её не заметила? Всё про картины размышляла, про холсты да краски. Раззява.
Она приподнялась и села. Вот тебе и Репин, и Пикассо. Девочка на асфальте. И голова кружится. Всё, как в замедленной съёмке.
Из машины вышли два парня. Тот, который был за рулём, сначала бампер осмотрел. А второй сразу к Иришке подбежал.
— Ты как? Сильно ударилась? Встать сможешь? Мы сейчас «Скорую» вызовем, ты потерпи чуток…
Зеваки стали собираться – как без них? Водитель подошёл. Дальше голова у Иришки закружилась сильнее.
В больнице успокоили: переломов нет. Ушибы только и лёгкое сотрясение головного мозга. Но под наблюдением оставили, мало ли что. Вкололи успокоительное и, наверное, снотворное, поскольку Иришка почти сутки проспала, до самого утра. А утром – началось. Дознаватель пришёл, рассказал, что, видимо, водитель ехал с превышением скорости. Но и она, Иришка, хороша. Дорогу переходила в неположенном месте. Не было там пешеходного перехода.
А почему, спрашивается? Учебное заведение напротив, а «зебра» — только около перекрёстка, а это почти пол остановки шагать…
Потом прорвалась мать. Попричитала, пирожки с ливером принесла. Не ругала, и то ладно. Ушла быстро. Её смена была на железной дороге, опаздывать нельзя.
А потом появился водитель иномарки. С большим букетом в руках и пакетом апельсинов, Интересно, розы-то здесь зачем? Не в роддом же пришёл ребёнка встречать. А вдруг бы Иришка без сознания была? Или у неё на цитрусовые – аллергия?
Водителя звали Виктор. Ничего выглядел, опрятно. Мать бы сказала – жених завидный. И скажет ещё наверняка, — мол, пользуйся, дочь, моментом, — самое то. Иначе, мол, засажу лет на десять с конфискацией этой самой иномарки.
Виктор и впрямь поинтересовался, что ей нужно. Конверт на тумбочку с деньгами положил.
Иришка даже не посмотрела, сколько, стала отказываться. Она же сама по сторонам не смотрела.
— Так, значит, следователю и скажешь?
— Дознавателю, — поправила его Иришка, — я ему уже так и сказала.
— Значит, претензий не имеешь? – обрадовался Виктор.
Посидел немного и попрощался. Но конверт оставил. И розы тоже — не жадный.
Только Виктор ушёл, девчонки – соседки по палате на Иришку набросились:
— Вот ты, Ирка, дурёха, — сказала бы, что претензии имеешь, он бы тебе ещё десять конвертов таких принёс.
А Иришке и впрямь обидно стало. Даже не извинился толком, про самочувствие не спросил. По имени не назвал ни разу. Сунул букет с конвертом, и до свидания. Сбивай, Витенька, дур на дороге дальше.
Тут она вспомнила, что и там, на дороге, где пришлось Иришке на асфальте сидеть, он не очень-то был обходителен. Даже кричать на неё пытался:
— У тебя чего, глаз нет? Смотреть надо, куда прёшься…
И что-то ещё такое в этом же роде. Нет, жениха такого и даром не надо.
К обеду доктор подошёл , осмотрел. На розы кивнул:
— Это вам уже брат принёсти успел?
— Какой он мне брат? — не поняла Иришка, — Он меня на машине и сбил, нет у меня братьев, мама только.
— Ну, который с вами на «Скорой» приехал.
Вот как её «Скорая» привезла, Иришка помнила смутно. Голова кружилась, да и врачи прямо там укол какой-то сделали. Точно, был там ещё кто-то, рядом в машине сидел, за руку держал. Наверное, это второй парень, который первым к ней подбежал. Его, кажется, Павликом звали. Вот он почему-то извинялся. Да ещё несколько раз. Брат, значит…
— А где он сейчас? – поинтересовалась Иришка у медсестры.
— Он в коридоре сидел, пока вы не заснули. А потом ушёл, — объяснила та, — сказал, что на работу нужно. Но сегодня зайти обещал обязательно…
…Через год Иришка колледж ненавистный закончила. А ещё через год у неё родилась дочка. Они с Павлом решили назвать её Полиной, так любимую бабушку мужа звали. Вот такие дела…
