— Эй, парень, отойди от кассы!
Бабка пихала невысокого паренька своей тростью.
— А ну, отойди! Тормоз! Чего копаешься?? Отойди. Пропусти нормального человека!
Он рассыпал свою сдачу прямо под кассой.
— Растяпа! Задерживаешь всех только!
Этой «клюшкой» его, очень больно, толкнули в шею, когда паренек присел, чтобы собрать монеты.
Парень оказался таким робким недотепой, что даже не увернулся, не то что не нахамил в ответ.
Алина полагала, что кассир вмешается.
Но мужчина за кассой только улыбался, глядя на страдания парня, — «Так и надо с этими подростками». Примерно это выражала его противная ухмылка.
— Бабуль, он свою сдачу рассыпал из-за вас! Если бы вы в него палкой не тыкали, ты все уже оплатили бы свои покупки и разошлись по домам, — Алина загородила парня от трости, — И очередь тут скоро образуется из-за вас, а не из-за молодого человека. Если вам нравятся бои без правил, то топайте на ринг и деритесь.
А начиналось все с того, что молодой человек не пропустил бабушку к кассе вперед себя. Он был в наушниках, он даже не услышал, а «просила» она громко, требовательно и с неприкрытым хамством. Но, когда этот наезд остался незамеченным, в ход пошла трость.
Трость ткнулась в Алину, но девушка схватила эту палку.
— Отберу ведь, — сообщила Алина, — И в реку выкину. Нырять, бабуль, придется.
— Полиция!! На старушку напали!
И женщина, которая была отнюдь не немощной, зажав трость подмышкой, проворно вымелась из продуктового магазина.
Алина не хамка, но она знает, что такие грубияны не понимают ничего, кроме ответной грубости.
Алина заплатила за свой кофе, блестяще выдержав недовольное сопение и зверский взгляд кассира.
Когда она вышла из магазина, парень топтался у крыльца.
Вдалеке женщина с тростью, при помощи недвусмысленного жеста, на сурдоязыке сообщила Алине все, что о ней думает.
Алина оскалилась в ответ.
Женщина бордо двинулась в сторону пешеходного перехода.
— Она вам припомнит, — сказал юноша.
— Не думаю, что мы когда-нибудь еще встретимся. Но, если и встретимся, то я ей тоже припомню, — Алина протянула ему жвачку, — Будешь? Она с сахаром. Глюкоза полезна для мозга.
— Нет.
— Ну, как знаешь, — Алине аж полегчало от того, что она постояла за парня, — Учись отвечать таким, сколько бы лет им ни было. А то моргнуть не успеешь, как сож… скушают и глазом не моргнут. И защищать себя учись. Иначе однажды схлопочешь по шее уже не тростью, а чем потяжелее.
— Неудобно… пожилой человек. Не драться же с ней.
— Ну, конечно, нет. Но даже с ровесниками обычно до этого не дойдет, если ты правильно себя подашь. Веди себя уверенно, говори громко. Если наезжают, то наезжай в ответ. Иначе так и будут на тебе ездить все, кому не лень.
Алина обратила внимание, что он в осенней куртке посреди зимы.
— Как тебя родители в такой тонюсенькой куртке на улицу выпускают? Или ты пуховик не хочешь носить, и, пока они не видят, уходишь гулять так? Смотри, продует. Знаю по себе. Я тоже стеснялась носить дубленки и пуховики. В школе. Ну, конечно, это не круто же. Но, как в больницу загремела с температурой за 40, то пуховик сразу стал любимым и крутым. Носи одежду по погоде. Если нету, скажи маме, чтобы купила.
Еще Алина подумала, что куртка у него нелепая, наверное. Засмеют.
— Нет у меня мамы.
Взгляд парня моментально изменился.
Зовут его Ваней. И живет он совсем один. Алина аж чуть в столб не врезалась, когда это услышала. А жизненный пути у Вани тот еще… Жизнь его не помиловала. Отца Ваня почти не помнит. Тот ушел в запой и не вернулся. Мама растила его до четырнадцати лет. Потом запила… И совпал ее запой с постановкой неутешительного диагноза. Лечиться не лечилась. Плакала. Жалела себя. Переживала, как Ваня будет без нее тут. А, когда парень совсем осиротел, то опекунство оформила дальняя родственница, которой было плевать с высокой колокольни. Но Ваня очень не хотел в детский дом, поэтому для опеки регулярно показывался спектакль «одинокий ребенок и безутешная тетушка, которая заменила ему мать». Пока их опека навещала, тетя даже пожила рядом какое-то время, но потом наведываться с проверками перестали, на все закрыли глаза, и она тоже наведываться к нему перестала. Если что-то надо оформить или подписать, Ваня сам к ней приходит.
Когда Алина спросила, чем ему помочь, Ваня сказал, что все у него на высшем уровне.
Но назавтра она увидела его у того же магазина.
И потом…
Через неделю…
Ваня допоздна слонялся по району.
— Вань, если ты живешь совсем один, то почему ты так не хочешь идти домой? — вкрадчиво спросила Алина, когда Ваня немного к ней привык.
— Шумно там.
— Но кто шумит, если ты один?
— Ко мне иногда соседи заходят проведать… Помочь… Но у них дети, еще собаки, да и сами они довольно шумные, потому я выхожу из дома, если они засиживаются в гостях.
Картинка начинала складываться.
Видимо, нашлись предприимчивые доброжелатели, которые приходят «помочь» бедному парню.
— Почему ты не скажешь им, что тебе не нужна помощь?
— Неудобно. Они же от чистого сердца.
Алина не понимала своих эмоций: это гражданское сознание в ней проснулось или материнский инстинкт? Но паренька жаль. Окрутят ведь его, потом подставят и квартиру заберут. Сколько мошенничества с квартирами, которые сиротам выдают? Девушки и парни еще жизни не знают, только из детдома, подсказать некому… То есть, желающие подсказать непременно найдутся, но что именно они подскажут? Как квартиру на них переписать? Добыча-то легкая.
Алина не знала, как подобраться. Она чужачка. У Вани причин ей доверять еще меньше, чем доверять соседям.
Но, по чуть-чуть, по шажочку, Алина стала для него другом.
Пугало ее, что Ваня так и шатается по улицам, потому что не хочет домой приходить. Да и себя вспомнила. У нее-то есть мама, которая за нее хоть кого могла на молекулы разложить, а у Вани — нет.
В квартире у Вани, куда Алина напросилась по «неотложному делу», было шумно и многолюдно.
Семейка, снимавшая какую-то малосемейку на этой же площадке, облюбовала эту трешку, которую Ваня получил от мамы. Сейчас-то у него есть опекун и опека, которые любую сделку завернут на корню, а потом? Просочившись в квартиру, Алина увидела кипу курток. Самокат… Ватрушка… Ваня мялся у порога. Было вообще не видно, что он здесь хозяин. Да и добро-то вокруг совсем не его.
Алина наткнулась на зловещий вопрос:
— Какого… ты забыла в нашей квартире?
Женщина с поварешкой так и застыла в коридоре.
— В вашей?
— В квартире нашего Ванечки, конечно, — исправилась она, видимо, заподозрив, что Алина может быть из опеки или еще откуда.
— Вас забыла предупредить!
Алина, ухватив Ваню за рукав тонюсенькой куртки, уволокла его из квартиры.
— Вань, а где твоя пенсия? Ты ведь ее получаешь? По потере кормильца.
Печально, что об этом она не задумалась сразу. Ему 14 лет-то давно есть, он может сам пенсию получать.
— Одолжить попросили…
— И который месяц подряд?
— …
— Можешь дальше не уточнять. Вань, ты что, боишься им отказать?
Конечно, боится. Он подросток, который даже в магазине за себя постоять не смог. А тут у него в квартире уже околачивается ватага соседей.
— Я не боюсь. Они очень милые люди, они столько для меня сделали…
— Что например, кроме того, что прописались в твоей квартире и забирают твои деньги?
Еще он сказал, что немного денег подкидывает тетя, и он сам подрабатывает.
— Они же и на меня их тратят. Тетя Валя готовит на семью.
— На свою. Тебе, если там чего и достается, то только посмотреть на еду. Вон, какой худенький.
В целом, Алина понимала, что жить на широкую ногу у него бы и так и так не получилось. Но пенсия + деньги от тети (опекунские она получает, интересно, или нет) + собственный заработок + льготы какие… Алина в этом не сильна. Но уж раз в пару лет на пуховик можно было бы наскрести.
— Алина, я не могу их выгнать… Мне неудобно. Да и они будто не слышат, когда я говорю, что хочу побыть один.
— Надо просто позвонить в опеку и в полицию. Вылетят отсюда, как пробки.
— Нет!! – шарахнулся он от нее, — Нет!! Если хоть кто-то узнает, что я живу без опекуна, фактически сам по себе, то они сразу отвезут меня в детский дом. И так на волоске вишу…
Алина размяла шею.
— Ну, что… Тогда веди меня в квартиру.
— Ты хочешь куда-то сообщить, да? – парень аж задрожал.
— Нет. Знакомиться с переселенцами буду.
Алина не солгала.
Вернулась в квартиру, где в полном составе собралась уже вся семейка – мама, папа и два сына-подростка, приветливо всем помахала и, разувшись, прошествовала мимо них.
— Вы, дамочка, кто? – взял слово отец семейства.
Очень грозный тип.
Такой, если деньги занимает, потом обратно страшно просить.
Угу, насели на подростка.
Но Алину больше всего интересовало то, как легко они называют квартиру своей.
— А я его сестра! – нахально заявила Алина, откинув чьи-то тапочки.
— Сестра?? Врешь! – проявил завидную сообразительность обладатель внушительных параметров, — Нет у него никакой сестры! Мы – единственные, кто к нему приходит, мы его вообще… усыновить хотим. Уже как семья!
Спрашивал ли кто у Вани, хочет ли он в их семью?
— Какая еще сестра? – один из подростков посмотрел на Ваню. Этот явно изображал из себя его друга.
— По папиной линии! – улыбнулась Алина, — Папа у нас тот еще ходок был. Кто знает, может, по свету бродят еще какие братья или сестры.
— Ваня нам ничего не рассказывал!
— А он меня и не видел! Потерялись мы!
Алина разошлась не на шутку.
— Паспорт покажите, иначе мы вызовем полицию и скажем, что тут посторонние!
— Звоните, пожалуйста.
— После одиннадцати вам все равно придется уйти, — сказала женщина, — После одиннадцати в квартире могут оставаться только те, кто в ней зарегистрирован.
Ух, какие продуманные.
— Но владелец-то Ваня. И его опекун, наша тетушка. Если они не возражают, что я здесь нахожусь, то кто будет звонить в полицию? Вы, что ли?
Мужчина был не так осторожен в выражениях, как его жена.
— Слышишь, ты, *много непечатных слов*, никаких родственников тут не было. Ты, может, из этих, из риелторов, которые наивных молодых людей на квартиры кидают? Так я тебе покажу, где раки зимуют…
Ваня вообще стоял тут, как изваяние, но все же сказал:
— Алина – моя родственница. Ее пригласил я.
Видно, что ему страшно. Что же чувствует совсем юный парень, у которого никого не осталось? Один. В этом равнодушном мире. Алина не понимала, зачем в это ввязалась, но понимала, что уйти уже не может.
— Ванюша, а на сколько дней? – спросила тетя Валя.
— А я сюда жить переезжаю, — Алина вальяжно прошлась по комнатам, — Вижу, вы сюда уже и хлам свой перенесли, и матрасы, и подушки… Выносите-ка обратно. Я себе комнатку присмотрела. Валентина, кажется? Ваши крема тоже уносите. Это моя тумбочка будет.
Они. Тут. Живут.
— Ванюша, тебя поведение родственницы не напрягает? – уже напряженно спросила Валя.
Ваня попятился от них.
— Нет…
Когда-то подруга Алины не могла выгнать из квартиры уже бывшего мужа. Выписывала его по суду. До суда он вел себя, как у себя дома, причем будто она пришла к нему без приглашения и ужасно надоела. Он мешал спать, постоянно чем-то гремел, скандалил, даже продукты ее выкидывал… Подруга не могла с ним справиться даже после выигранного суда. То приставов тормошила, то их же уговаривала, то бывшего мужа они отказывались выводить, потому что сам он не уходить, а выкинуть силой его нельзя – заявление тоже напишет. Намаялась, конечно. Но все-таки решение суда помогло – и бывший был изгнан из ее жилья.
Тут проще. Они не прописаны и не снимают жилье. Но, если поднять крик, то полиция в отделение увезет всех: и наглых соседей, и Ваню, который очень не хочет туда попасть. Еще соседи и сдадут ведь, что опекун за ним не присматривает…
— Я на днях стану его опекуном, потому буду проживать здесь, — сказала Алина, — Выносите барахло.
Они потеснились.
Все перебазировались в единственную свободную комнату. Но подростки потом убежали в свою квартиру. В ту, которую семья снимает.
Мотивы-то понятны. Они так расширяют свое пространство, чтобы не сидеть постоянно вчетвером в одной комнате, и, может, мечтают, что удастся облапошить Ваню и вообще стать тут хозяевами.
Надо им показать, что надеяться не на что.
Алина была на высоте.
Сначала она выкинула котлеты, стоявшие на плите, потому что “они у вас пережаренные, а подросток должен питаться правильно”. Валентина зубами поскрипела, но сдержалась. Жаль терять такой шанс из-за какой-то случайной Алины. Вдруг еще она сама уедет?
— Что у нас с долгом-то? – спросила она у отца семейства.
Гоша удивился:
— С каким?
— С вашим. Сколько у моего брата украли денег?
— Ничего не крали!! У него брали – на него же и тратили!
— Угу-угу. И за квартиру, поди, платили?
— А то как же!
Но в ящике полно неоплаченных квитанций. Туда Алина сходила первым делом. Они же наплели Ване, что сами будут этим заниматься. Так она и поверила, конечно.
— Тогда откуда эта кипа квиточков? – спросила Алина.
— Забывали забрать! Через интернет платили!
Хотелось бы не только их выселить, но и деньги Ване вернуть. Но расписок нет.
— Чеки покажете?
— Катись… — ответил он, — Кстати, ты зря тут обосновалась. Мы для Вани самые родные, мы тут и останемся, а тебе все равно через месяцок съезжать.
Алина и не планировала их выживать отсюда месяцами. Ее наглое появление – это маленькое предисловие к основному действу, чтобы они поняли, с кем столкнулись, и что она не из робкого десятка. Но избавиться от них таким путем не получится. Слишком уж они дорожат обществом Вани.
Единственный способ избавиться от них навсегда и с гарантией – это убедить их в том, что о квартире, да даже о проживании в ней, можно забыть.
Поэтому Алина позвонила старшей коллеге с работы, женщине очень строгой, чтобы та сыграла сотрудницу опеки, а соседи слышали почти весь разговор.
Цель представление – это убедить их, что Алина, по согласию опеки, будет продавать квартиру.
— Угу, поняла вас, угу, да мы приедем с опекуном, — сказала Алина, — Если можно поменять район на какой-то получше, то с этим желательно не затягивать, а то вдруг там подорожает. Конечно, это инициатива Вани и опекуна. Я просто помогают.
Валентина всплеснула руками первой:
— Как это продавать? Как это переезжать? Как можно продать квартиру пятнадцатилетнего ребенка?
— С согласия опеки? – невозмутимо ответила Алина, — Легко.
— Ты просто хочешь прибрать квартирку к рукам!
— Ну, по себе-то не судите.
И, пока Ваня был в школе на занятиях, у них шла перепалка. Разочарованные и злые соседи собирали вещи. Уже в этом невеселом разговоре Алина узнала, что за однушку, которую снимали, они платить перестали, и там хозяева уже подали в суд. Замечательно! Теперь они точно уедут подальше!
Об одном Алина не подумала: этих пираний от звонка в опеку останавливало только то, что они тогда будут вынуждены уехать. Теперь-то они позвонили и всех заложили.
Ваню забрали в приют. Опекунство у тети отняли, чему она, похоже, была несказанно рада.
— Да уж, сделала доброе дело, — сникла Алина, придя к Ване.
— Ничего. Рано или поздно это бы все равно случилось, — за неделю тут он даже возмужал.
— Я проконсультировалась со знающими людьми… В 16 ты, как работающий подросток, можешь стать полностью дееспособным. И тогда ты вернешься домой.
— Зачем ты носишься со мной, как с родным братом?
— Потому что у меня и был родной брат. Младший. Ты мне его напоминаешь. Он тоже никогда не мог дать сдачи и постоянно отмалчивался. Если бы он был жив, а я – нет, я бы хотела, чтобы ему кто-то помог.
— Спасибо…
В 16 лет Ваня вернулся домой.
