— Галя, ты чего там копаешься в шкафу уже полчаса? — Светлана поставила коробку с посудой на пол и посмотрела на сестру. — Мне кажется, ты что-то прячешь от меня!
Галина вздрогнула, почти уронив жёлтую папку с документами. Сердце забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Она судорожно засунула папку обратно между старыми пальто.
— Ничего я не прячу, — буркнула она, не оборачиваясь. — Просто мамины вещи разбираю. Тут такая пыль, что дышать нечем.
— А почему у тебя руки дрожат? — Светлана подошла ближе, внимательно всматриваясь в лицо старшей сестры. — И вообще, ты с утра какая-то странная. Словно привидение увидела.
Галина наконец повернулась, стараясь выглядеть как можно спокойнее. Но в глазах у неё плескалась такая тревога, что Светлана это сразу заметила.
— Света, не придумывай, — она вытерла руки о старый передник, который всё ещё висел на крючке в родительской спальне. — Просто устала. Третий день подряд этот дом разбираем, а вещей — как в музее.
— Галя, я тебя сорок семь лет знаю! — Светлана села на край кровати, скрипнувшей под её весом. — Когда ты врёшь, у тебя левый глаз дёргается. Вот как сейчас.
Проклятье! Галина машинально прикрыла левый глаз ладонью. Светлана всегда была слишком наблюдательной, даже в детстве. Помнила все мелочи, замечала то, что другие пропускали мимо ушей.
— Хорошо, — Галина тяжело вздохнула и присела напротив сестры. — Я действительно нашла кое-что… интересное. Но не знаю, стоит ли тебе об этом рассказывать.
— Что значит «стоит ли»? — голос Светланы стал резче. — Мы же договорились всё делить поровну! Если там какие-то ценности или документы на наследство, то я имею право знать!
— Нет, Светка, речь не о деньгах, — Галина покачала головой. — Речь о… семейных делах. О том, что лучше бы остаться в прошлом.
Светлана поднялась с кровати и подошла к шкафу. Её движения стали быстрыми, решительными — именно такой она была, когда что-то серьёзно задевало её за живое.
— Какие ещё семейные дела? — она начала рыться в стопках одежды. — Мама с папой всю жизнь были честными людьми. Что там может быть такого страшного?
— Света, не надо, — Галина схватила сестру за руку. — Пожалуйста, поверь мне. Некоторые вещи лучше не трогать.
— Ты меня пугаешь! — Светлана вырвала руку. — Сначала ведёшь себя как заговорщица, а теперь читаешь мне лекции о том, что мне знать, а что нет!
Она потянулась к жёлтой папке, которая предательски выглядывала из-за маминого зимнего пальто. Галина попыталась её остановить, но было уже поздно.
— Что здесь? — Светлана достала папку и начала её открывать.
— Света, умоляю, не надо! — в голосе Галины прозвучали почти слёзы. — Ты не представляешь, как это больно…
Но Светлана уже разворачивала первый документ. Галина видела, как меняется выражение лица сестры — от любопытства к недоумению, а потом к чему-то похожему на шок.
— Что это? — Светлана держала в руках справку из детского дома. — Тут написано моё имя… и дата рождения…
Галина закрыла лицо руками. Вот и всё. Тайна, которую родители хранили больше пятидесяти лет, только что рассыпалась, как карточный домик.
— Галя, — голос Светланы стал тихим, почти шёпотом. — Объясни мне, что это значит.
Галина медленно опустила руки и посмотрела на сестру. В её глазах читались годы мучительных размышлений, которые начались три дня назад.
— Я нашла эту папку позавчера, когда разбирала мамин письменный стол, — её голос дрожал. — Сначала подумала, что это какие-то старые справки о нас с тобой. Но потом…
Светлана листала документы, и с каждой страницей её лицо становилось всё бледнее. Справка из детского дома имени Крупской, медицинская карта, какие-то письма…
— Позавчера ты весь день была как на иголках, — Светлана подняла на неё глаза. — И вчера тоже. Я думала, ты просто переживаешь из-за продажи дома.
— Светка, — Галина присела рядом, осторожно забирая документы из рук сестры. — Наши родители… они очень тебя любили. Это самое главное, что ты должна понимать.
— Что значит «любили»? — голос Светланы стал жёстче. — И почему ты говоришь «наши родители», а не «твои»?
Галина вспомнила, как обнаружила эту папку. Она искала документы на дом, роясь в ящиках маминого стола, когда наткнулась на потайное отделение. Сначала не поверила собственным глазам. Перечитывала справки по несколько раз, надеясь, что ошиблась.
— Помнишь, как мама всегда говорила, что ты у неё особенная? — Галина осторожно подбирала слова. — Что она ждала тебя больше всех на свете?
— Конечно помню. И что с того? — Светлана попыталась снова взять документы, но Галина их не отдавала.
— Она не врала. Мама действительно ждала тебя. Семь лет ждала, пока не смогла удочерить.
Слова повисли в воздухе, как тяжёлые капли перед грозой. Светлана застыла, пытаясь переварить услышанное.
— Что ты несёшь? — она резко встала с кровати. — Какое удочерение? Мы же родные сёстры!
— Мы родные, — Галина тоже поднялась, протягивая руку к сестре. — Только не по крови. По любви. По тому, сколько они в тебя вложили…
— Не трогай меня! — Светлана отшатнулась. — Ты хочешь сказать, что я… что я не их дочь?
Галина видела, как в глазах сестры копится боль и недоверие. Те же глаза, которые смотрели на неё с детских фотографий, которые светились радостью на выпускном, которые плакали на похоронах родителей.
— Ты их дочь, — твёрдо сказала Галина. — Просто не биологическая. Света, они тебя выбрали. Из всех детей в детском доме они выбрали именно тебя.
— А ты? — голос Светланы стал почти неслышным. — Ты всё это время знала?
— Нет! — Галина замотала головой. — Клянусь, я узнала только позавчера! И с тех пор схожу с ума, думая, рассказывать тебе или нет.
Светлана опустилась на стул у маминого туалетного столика, всё ещё не веря происходящему. Её отражение в зеркале казалось чужим — будто она смотрела на незнакомку.
— Значит, всё это время… — она провела рукой по лицу. — Все эти годы я жила во лжи?
— Не во лжи, а в любви! — Галина подошла и положила руку на плечо сестры. — Света, ты помнишь, как мама каждый вечер рассказывала тебе сказку про принцессу, которую нашли в лесу?
— Помню, — Светлана даже улыбнулась сквозь слёзы. — Про маленькую девочку, которую королева искала по всему свету…
— А как она заканчивалась?
— «И зажили они долго и счастливо, потому что любовь важнее крови», — Светлана машинально повторила знакомые с детства слова. Затем резко обернулась. — Это не сказка была! Это про меня!
Галина кивнула, стараясь сдержать собственные слёзы.
— Мама мне как-то проговорилась, что эту сказку она сама придумала. Но я тогда не поняла, что она имела в виду.
— А теперь понимаешь, — Светлана встала и снова подошла к шкафу. — Что ещё тут есть? Какие ещё секреты наши дорогие родители от меня скрывали?
Она начала лихорадочно перебирать содержимое папки. Медицинские справки, письма от воспитательниц детского дома, какие-то фотографии…
— Света, остановись, — Галина попыталась забрать папку. — Ты только расстраиваешь себя.
— Расстраиваю? — Светлана резко повернулась. — Я узнаю, что вся моя жизнь — сплошная ложь, и ты говоришь, что я себя расстраиваю?
В её руках оказалась фотография — маленькая девочка лет пяти в детдомовской форме стоит рядом с молодыми мамой и папой. Девочка очень похожа на Светлану.
— Посмотри на эту фотографию, — голос Светланы дрожал. — Посмотри, какая я счастливая. А знаешь почему?
Галина молча ждала продолжения.
— Потому что я думала, что наконец-то нашла свою семью! — Светлана швырнула фотографию на кровать. — А оказывается, они просто… выбрали меня. Как котёнка в приюте!
— Света, ты несправедлива…
— Несправедлива? — она развернулась к сестре всем телом. — А справедливо то, что вы всю жизнь мне лгали? Что даже сейчас ты не хотела рассказать правду?
Галина почувствовала, как в груди разгорается ответная злость. Она три дня мучилась, не зная, как поступить, а теперь Светлана обвиняет её в том, что она вообще узнала об этом.
— Я пыталась тебя защитить! — выпалила она. — Думала, что лучше не ворошить прошлое!
— Защитить? — Светлана горько рассмеялась. — От чего защитить? От правды о самой себе?
— От боли! — крикнула Галина. — Я видела, как ты страдала после смерти родителей! Как ты говорила, что теперь у тебя никого нет! И я не хотела, чтобы ты ещё и в себе усомнилась!
Слова повисли в воздухе. Обе сестры тяжело дышали, глядя друг на друга. В комнате стало тихо, только старые часы в гостиной мерно отсчитывали секунды.
— В себе усомнилась? — Светлана медленно повторила слова сестры. — А в чём именно я должна усомниться, Галь?
Галина поняла, что сказала лишнее. В папке лежали не только документы об удочерении. Там были и другие бумаги, которые она надеялась никогда не показывать сестре.
— Ни в чём, — тихо ответила она. — Просто…
— Что ещё? — голос Светланы стал жёстким. — Что ещё ты от меня скрываешь?
Галина медленно достала из папки ещё один документ — потрёпанную справку с печатями. Её руки дрожали.
— Светка, — она говорила, не поднимая глаз. — Там есть… информация о твоих биологических родителях.
— И что с того? — Светлана резко выхватила справку. — Наверняка они были алкоголиками или наркоманами. Иначе зачем бы отдавать ребёнка?
Галина молчала, наблюдая, как сестра читает документ. Сначала её лицо выражало равнодушие, потом недоумение, а затем что-то похожее на ужас.
— Это… это не может быть правдой, — Светлана опустилась на кровать, не отрывая глаз от справки. — Тут написано, что мою мать звали Вера Анисимова. А отца… отца звали Борис Смирнов.
— Света, — Галина осторожно присела рядом.
— Галя, ты понимаешь, что это значит? — голос Светланы стал странно спокойным. — Борис Смирнов — это же дедушка Бори из соседнего двора. Того самого Бори, с которым я встречалась в институте!
Галина кивнула. Именно этого она и боялась больше всего.
— Получается, мы с ним… — Светлана не могла закончить фразу.
— Двоюродные брат и сестра, — тихо подтвердила Галина. — Родители это знали. Поэтому они и были против ваших отношений. Помнишь, как мама всегда говорила, что он тебе не подходит?
Светлана медленно поднялась и подошла к окну. За стеклом виднелся тот самый соседний дом, где когда-то жил Боря.
— Значит, когда я плакала по ночам из-за того, что родители запрещают мне с ним встречаться… — она прижалась лбом к холодному стеклу. — Они меня защищали?
— Они всегда тебя защищали, — Галина встала и подошла к сестре. — Даже от правды, которая могла бы тебе навредить.
— А я их ненавидела тогда! — Светлана развернулась, и по её щекам текли слёзы. — Кричала, что они мне не родители, что у них нет права решать за меня! Боже, что я говорила…
— Ты была молодая, влюблённая…
— Я была эгоисткой! — Светлана прижала руки к лицу. — Помнишь, как я орала маме в лицо: «Ты мне не мать»? А она… она только плакала и уходила в свою комнату.
Галина обняла сестру за плечи, чувствуя, как та дрожит.
— Мама понимала, что ты не знаешь правды. Она мне потом призналась, что каждый такой твой крик был для неё как нож в сердце.
— Почему они мне не рассказали? — Светлана всхлипывала. — Почему не объяснили, что происходит?
— Потому что боялись потерять тебя, — Галина гладила сестру по волосам, как в детстве. — Боялись, что ты почувствуешь себя чужой в нашей семье.
— А теперь? — Светлана подняла заплаканные глаза. — Теперь я всё равно чувствую себя чужой. Всю жизнь прожила в семье, которая не моя…
— Это твоя семья! — Галина крепче обняла сестру. — Самая что ни на есть твоя! Просто не по крови, а по любви!
— Легко говорить, — Светлана отстранилась. — У тебя есть мамины глаза, папин нос. А у меня что есть? Ничего!
— У тебя есть мамина доброта, — твёрдо сказала Галина. — Папина честность. Их любовь к книгам, их привычка помогать соседям. Разве это не наследство?
Светлана молчала, рассматривая фотографии, разбросанные на кровати. На одной из них она сидела на папиных плечах, заливаясь смехом. На другой помогала маме печь пироги, вся перемазанная мукой.
— Знаешь, что самое страшное? — она взяла в руки одну фотографию. — Я боюсь, что если признаю: да, они не мои биологические родители, то… что-то изменится. Что любовь станет меньше.
— А если не изменится? — осторожно спросила Галина. — Если станет больше? Потому что ты поймёшь, что они выбрали тебя. Специально. Из всех детей на свете выбрали именно тебя.
Светлана долго смотрела в окно, где медленно садилось солнце. Потом медленно повернулась к сестре.
— А что с Борей? — её голос был едва слышен. — Что, если он узнает?
— Боря переехал в Москву десять лет назад, — Галина пожала плечами. — У него семья, дети. Зачем ему знать?
— Значит, эта тайна останется между нами?
Галина кивнула.
— Если ты этого хочешь.
Светлана медленно собрала все документы в стопку и долго на них смотрела. Потом взяла спички с комода.
— Что ты делаешь? — испугалась Галина.
— Сжигаю, — спокойно ответила Светлана, зажигая спичку. — Всё это больше не нужно.
— Света, не надо! — Галина попыталась остановить её. — Это же история…
— Какая история? — Светлана подержала горящую спичку над справками. — История о том, как меня бросили? Или о том, как меня полюбили?
Спичка погасла. Светлана зажгла новую.
— Знаешь, что я поняла? — она посмотрела на сестру. — Всю жизнь я гордилась тем, что похожа на маму характером. Оказывается, это не гены. Это выбор.
— Света…
— Каждый день я выбирала быть похожей на неё, — Светлана снова потушила спичку. — Копировала её жесты, её слова, её привычки. И это сделало меня её дочерью больше, чем любая кровь.
Галина осторожно подошла и забрала спички из рук сестры.
— Не сжигай документы, — попросила она. — Вдруг когда-нибудь тебе захочется узнать больше о биологических родителях?
— А тебе не захочется? — Светлана улыбнулась сквозь слёзы. — Ты же моя старшая сестра. Теперь ты за меня отвечаешь.
— Как это?
— Мама мне всегда говорила: береги Галю, она у тебя одна. А теперь я понимаю — ты у меня действительно одна. Единственная сестра, которая есть у приёмной девочки из детдома.
Галина крепко обняла Светлану, и обе заплакали — от облегчения, от горя, от любви.
— Галя, — Светлана отстранилась и взяла сестру за руки. — Спасибо, что рассказала. Даже когда боялась.
— А спасибо тебе, что не возненавидела меня, — Галина вытерла слёзы. — Я так боялась, что ты решишь: раз я не родная, то и ты мне не сестра.
— Ты дура, — Светлана рассмеялась. — Я с тобой сорок семь лет прожила. Думаешь, какая-то справка что-то изменит?
Она взяла одну из детских фотографий — ту, где они обе сидят на качелях в саду.
— Помнишь этот день?
— Конечно. Мне было десять, тебе семь. Ты упала с качелей и разбила коленку.
— А ты несла меня на руках до самого дома, — Светлана прижала фотографию к груди. — И всю дорогу приговаривала: «Не плачь, я же с тобой».
— И что?
— Ты была моей сестрой тогда. Есть сейчас. И будешь всегда, — Светлана аккуратно сложила документы обратно в папку. — А эти бумажки… это просто бумажки.
Галина посмотрела на сестру и вдруг поняла, что больше не боится. Все эти дни она мучилась, думая, что правда разрушит их семью. А оказалось, правда её только укрепила.
— Теперь пойдём чай пить, — Светлана направилась к двери. — И я хочу, чтобы ты рассказала мне всё, что помнишь о том дне, когда меня привезли домой.
— Всё-всё?
— Всё, — Светлана обернулась и улыбнулась. — Ведь теперь это не чужая история. Это моя история. Наша история.
Она выключила свет в родительской спальне и закрыла дверь. А жёлтая папка так и осталась лежать на комоде — больше не тайна, а просто часть большой семейной истории о любви, которая сильнее крови.
