На пороге стояла женщина. Красивая, с носом египетской царицы и огненными глазами. Только вот обесцвеченные в желтый волосы, еще и завитые в кудряшки, сильно ее портили.
Люся с раннего детства чувствовала цвет и форму во всем окружении, и часто несоответствие того или другого вызывало в ней почти физическую боль. Вот и сейчас она поморщилась, мысленно примеряя женщине темные гладкие волосы, зачесанные назад.
Только тут она заметила мальчика. Тот мялся рядом, пряча кудрявую голову в куцем капюшоне куртки.
-Гера где? — грубо спросила женщина.
Ее голос никак не вязался ни с жёлтыми кудряшками, ни с египетским носом. Злой, прокуренный, он сразу вызвал у Люси отторжение.
-А вы, собственно, кто? — спросила она спокойно, молясь всем богам о том, чтобы это оказалась не его дальняя родственница, которая решила, что здесь можно остановиться вместо гостиницы.
-Какое твое собачье дело? Я спросила у тебя, где Гера?
Давать отпор подобным хабалкам Люся никогда не умела.
В коридор высыпали девчонки. Они с любопытством уставились на нежданную гостью, и Рита, младшая, спросила:
-Мамочка, это кто?
-Мамочка, это кто? — передразнила противным голосом женщина. — Короче, мне некогда тут с вами базар разводить. Ильдара я здесь оставляю. Документы отдам Гере, вещи пусть сам перевозит, я не нанималась.
-В смысле? — подозрение о дальней родственнице подтверждалось. — С чего вдруг?
-Да с такой, что это — его сын, — победоносно возвестила женщина. — Моя вахта закончилась, теперь его очередь.
Она порывисто обняла мальчугана, толкнула его внутрь квартиры, а сама зацокала каблуками по лестнице.
-Постойте, куда вы? — жалобно спросила Люся, но гостьи уже след простыл.
Мальчишка разревелся, младшая принялась вторить за компанию, старшая первая уловила суть.
-Я не собираюсь пускать его в мою комнату, — заявила она. — Мне этой козы хватает.
Гера долго не отвечал на телефон, как потом оказалось, был на совещании. Приехал сразу, как понял, в чем дело. Повинился.
С Симой он познакомился на какой-то вечеринке. Оба были пьяны, больше не встречались. Когда через месяц она нашла его и деловито сообщила, что беременна, он сначала не поверил. Но человеком был порядочным и рассудил, что врать ей незачем. Аборт она делать не хотела, решила рожать. Гера к отцовству был совершенно не готов и откупился деньгами. И все эти годы откупался. С сыном виделся в лучшем случае раз в несколько месяцев.
-Мы когда познакомились, ты спросила, был ли я женат и есть ли у меня дети, помнишь? Сказала, что у тебя плохой опыт по этому поводу, и что мужчина с детьми тебе не нужен. Я струсил, соврал. А потом хотел сказать, но все как-то момента подходящего не было.
Выгнать бы его из дома поганой метлой за это! Люся обман физически не переносила, как и несоответствие форм и цвета. Но куда его гнать с ребенком?
Сима не просто так мальчика привезла, ее судили, и надежды на иной приговор, кроме тюремного, не было. Что-то там мутила на работе с финансами, главным бухгалтером была. Ну и попала под мошенничество в особо крупных размерах. Вместе с мужем своим, поэтому Ильдара ей девать было некуда.
Как старшая Соня ни сопротивлялась, но Ильдара поселили им в комнату. А куда еще? Пришлось покупать кресло-кровать, двигать шкаф, чтобы создать подобие двух комнат. Люся думала, что девочки устроят войну против нежданного брата, но, на удивление, те быстро привыкли к новому положению вещей и даже приняли его в свои игры. В школу пришлось переводить местную, не возить же его каждый день на другой край города. Люся краснела и бледнела, объясняя директрисе гимназии суть дела, будто это она нагуляла ребенка, а не муж.
С мужем Люся не разговаривала. Он обижался, не мог понять, почему она так злится.
-Я же не изменял, это еще до тебя было! И если бы не суд, ты бы и не узнала никогда. Ну откуда я мог знать, что она сядет?
Люся молчала. Как ему объяснить, что ложь на протяжении девяти лет — это даже хуже, чем измена? Она злилась на мужа, злилась на тихого Ильдара, который изо всех сил старался никому не мешать, злилась на дочерей, которые так легко приняли брата, злилась на себя, что никак не может смириться с чужим ребенком в доме. Уж кто-кто, а он точно ни в чем не виноват.
Изо всех сил Люся пыталась избегать любого взаимодействия с мальчиком, но учительница почему-то решила, что от отца толку нет, и по всем вопросам обращалась к Люсе.
-Мальчик не делает домашнюю работу по английскому, — позвонила она Люсе посреди рабочего дня.
Конечно, Люся театральный декоратор, а не заведующий лабораторией, ей можно звонить когда угодно, а вот Гера никогда не берет трубку.
-Хорошо, я проконтролирую, — пообещала Люся.
-Уж будьте добры, она и так пошла детям навстречу: создала группу в вацапе, пишет там домашку, чтобы они не забывали.
Вечером она с раздражением спросила у Ильдара:
-Ты почему не делаешь английский?
-Я сделал за вчера, — покраснел он. — Но она теперь не принимает.
-Так вовремя надо делать!
Ильдар опустил голову и сказал тихо-тихо:
-Она просто на доске не пишет задание, как Марина Николаевна. А вацапа у меня нет.
-Так установи!
Ну что за глупый ребенок!
-Мама, у него кромочный телефон, — округлила глаза Соня. — Какой вацап? У него ни тик-тока, ни майнкрафта!
-А у меня есть! — сообщала довольная Рита. — Мне папа на Новый год новый телефон подарил.
Краска ударила Люсе в лицо. Она расстроилась: почему ей стыдно? В конце концов, это не ее ребенок и она не обязана дарить ему телефоны и знать, что у него там с вацапом.
Она пошла в спальню, достала свой старый телефон и протянула Ильдару.
-Держи. Сам справишься?
-Я помогу! — подскочила Соня. — Пошли, я тебе майнкрафт скачаю.
-Соня!
-Мам, не душни. Вацап тоже поставлю, сделаем мы ваш английский.
Люся немного завидовала дочерям. Если бы она могла так просто принять чужого ребенка! Хотя это ей он чужой, а девочкам он брат.
Гера вернулся поздно, и Люся не удержалась и высказала ему свое недовольство: почему она должна заниматься его сыном, а он даже не потрудился узнать, есть ли у сына смартфон? Муж извинялся, говорил, что ему в голову такое не приходило, что злило Люсю еще больше.
Стоило признать, что с появлением мальчика в доме произошли и положительные перемены. Например, девочки стали мыть за собой посуду, глядя на брата, перестали так капризничать из-за еды, глядя, как он подчищает тарелку с любым блюдом.
Однажды они затеяли конкурс. Младшая Рита обожала конкурсы, но вдвоем их устраивать было скучно, а вот втроем — уже интереснее. В тот раз был конкурс рисунков, и они притащили свои работы Люсе, требуя беспристрастного суда.
Посмотрев на рисунок Ильдара, Люся вздрогнула. Сима была изображена так узнаваемо, что оставалось только удивляться, как мальчишка в десять лет может так хорошо и так небанально рисовать. Сима была передана несколькими линями и пятнами цветов, но в этих пятнах и линях угадывался и ее греческий нос, и нелепые желтые кудряшки, и даже грубоватый прокуренный голос.
-Ты в художественную школу ходил? — спросила Люся.
-Нет, — ответил Ильдар. — А что это?
-Школа, где учат рисовать. Тебя кто учил?
-Да никто, я сам…
Люся неплохо рисовала, и в академии ее хвалили, прочили большое будущее. Только вот после неудачного падения и сложного перелома кисти, рисовать она больше не могла. Так как раньше не могла, вот и работала декоратором. Она освоила программы, стилус лучше слушался, чем кисти, но рука быстро уставала и начинала болеть.
Дочерям ее способности не передалось, обе они рисовали так себе. Гера смеялся, что его руки-крюки победили ее художественные пальцы, что и к лучшему, пусть лучше девочки пойдут в физики, как и он. Люся же мечтала о том, что хотя бы через одну из них сможет реализовать свои мечты. Не получалось.
Когда она сказала, что первое место занимает Ильдар, Рита разревелась, а Соня обрадовалась.
-Я же говорила, что хорошо получилось! Отправишь ей на восьмое марта!
-Кому? — не поняла Люся.
Соня сделала большие глаза. Только тут Люся поняла, о чем речь, и смутилась, замолчала.
На выходных она накупила карандашей, красок, холстов и даже пастельных мелков. И, словно извиняясь, спросила у Ильдара, не будет ли ему интересно поучиться рисовать. Он часто закивал, а уши у него стали красными.
Почему-то свои уроки она проводила, пока Геры не было дома. С мужем она так и не разговаривала, только если что-то касалось детей. И не сказать, что она смирилась с чужим ребенком, просто не могла пройти мимо таланта. Ильдар все схватывал на лету, и было удивительно, что раньше он нигде не учился, так здорово у него получалось.
Рисуя то на одну тему, то на другую, Люся все больше удивлялась, насколько узким был кругозор мальчика: он никогда не летал на самолетах, не был в аквапарке, не умел кататься на скейте и горных лыжах. Люсе всегда казалось, что они живут бедно и мало дают детям, да, что греха таить, пилила за это мужа! Но теперь понимала, что жили они, в общем-то, неплохо, и что муж как-то уж совсем неравномерно распределял ресурсы между детьми. Ей бы радоваться, что дочерям доставалось больше, но радоваться не получалось.
-Дорогая, у меня для тебя чудесные новости! — сказал как-то Гера.
-Что, нашелся еще один ребенок? — съязвила Люся.
-Сима подала на досрочное освобождение. Пошла на соглашение, решила сдать каких-то своих подельников. К тому же она беременна. Держим пальчики, чтобы все получилось!
Видимо, он и сыну сказал эту новость, потому что Ильдар стал веселый, каким никогда не был за эти месяцы. Люся снова почувствовала себя виноватой: она почему-то и не думала, как мальчику без мамы в чужой семье.
Она особо не надеялась, что все разрешится так просто, не хотела потом разочароваться. Может, именно поэтому все и получилось: Симу отпустили через несколько месяцев, и накануне сентября она приехала за сыном. Ее огромный живот упрямо торчал вперед.
На этот раз Гера был дома.
-Вещи сам привезёшь, распорядилась Сима. — Основное пусть только возьмет, и хватит.
Счастливый Ильдар собрал купленные к школе тетрадки и рубашки, схватил коробку с красками и папку с рисунками.
-Это еще что? — недовольно спросила Сима.
-Мама, это мои рисунки! — гордо сообщил он.
-Тоже мне выдумал! Зачем тащить за собой эту мазню?
Она взяла сына за локоть и потащила за собой, даже спасибо не сказала.
Спасибо сказал мальчик. Обернулся, посмотрел на всех счастливыми глазами и сказал:
-Спасибо за все!
-Не бросай рисовать, — шепнула Люся.
Рита расплакалась, Соня убежала в комнату. Когда Сима и Ильдар ушли, они долго стояли молча, затем Люся подошла к окну, сама не понимая, зачем. Сима, крепко держа ладошку сына, вперевалку шла к остановке. У подъезда ветер разгонял акварельные листы, раскрытая коробка с красками сиротливо пристроились у мусорки. Люся всхлипнула. Гера обнял ее и сказал:
-Я сейчас все соберу.
Она кивнула, и впервые за много месяцев тоже обняла мужа.
-Может, нам забрать его к себе? — робко спросила она.
-Сима — его мать, — напомнил Гера. — Все будет хорошо.
Он вышел на улицу и принялся собирать краски и листы. Люся смотрела на него и чувствовала, как внутри что-то меняется. Впереди их ждала новая, совсем другая жизнь. Она простила Геру. И, кажется, полюбила мальчика.
