На днях к Зинаиде Степановне заскочила соседка Алевтина Матвеевна. По старинке. За солью и поболтать. Они двести лет друг друга знали, тайн семейных не прятали и вообще были, подруги – не разлей вода.
Ну а что, мужья преставились у обоих давно. Дети разлетелись по своим трехкомнатным и двухкомнатным личным гнездам, друзьями сердца ни одна, ни другая так и не обзавелась, что остается? Куковать на пару. Благо, что куковать было, о чем: общих тем хватало: дети, цены, соседи.
У Зинаиды Степановны был сын Михаил. Уже взрослый сорокалетний дядька. До поры, до времени у все Миши было хорошо: жена Машенька, сыновья Павел и Гриша. Работа, дача, две машины. Чего еще надо. А черт его знает – Мишка взял, да и развелся с женой. Зинаида, наверное, литра три валерьянки выпила от переживаний. Как Машке в глаза смотреть? Дети ведь, мальчишки, какой папаша пример ребятам подает? С Машей Зинаида отношений не разрывала, солидарности к сыну не испытывала. Звонила невестке каждый день, приглашала в гости, общалась с внуками. А вот с Мишей разговаривать не хотелось. Хоть и мать она ему, а… Не хотелось. Воспитывала, воспитывала и такого подлеца воспитала. Чуть в больницу не слегла с сердцем. Хорошо, Алевтина, соседка и закадычная подружка всегда рядом. Ни на шаг не отходила, спасибо ей за все.
Только улеглись страсти, только немного Зинаиде полегчало, только она смирилась с разрухой в семье, как – снова-здорово – посыпалась семья Алевтины Матвеевны. И у ее детей – развод! Да что же это такое: после пятнадцати лет брака! Внуки уже большие, Анечка и Сережа, все понимают, все видят! Как так-то! Дочка Алевтины Катерина решила расторгнуть брак с Игорем. И решение Кати было твердым и бесповоротным!
Алевтина места себе не находила! Игорь был таким хорошим человеком, детей обожал! Тихий, спокойный, надежный. Да что дочка, совсем с ума свернулась? В тридцать пять лет! А? Зинаида, как могла, подружку успокаивала.
— Нас кто-то с тобой сглазил, не иначе, — Алевтина дрожащими руками уже не капала, отковыряв пробочку, она наливала валерьянку Зинаиды в стаканчик. Понюхав, сморщилась, — что ты пристала ко мне со своей валерьянкой! Другие крепкие напитки в доме имеются? Не такие вонючие?
Она всегда такой была, эта Алевтина. Ей бы не дочку воспитывать в свое время, а роту солдат муштровать. Солдафон в юбке. Олегу, покойнику, доставалось от женушки изрядно. И дочка Катя под влиянием матушки росла такой же деловой и решительной. Мишка по молодости ее «шальной императрицей» величал.
— Нравится тебе Катюша, да? – спрашивала у Михаила мать.
— Да ты что, упаси боже! Мне нужна спокойная девушка, а не это реинкарнация Наполеона Бонопарта!
Вот и на тебе, получи, Алевтина, плоды своей муштры: муж от сердца помер, а доченька давила мужа, давила, пока совсем не задавила. Да еще и выгнала из дома Игорька!
Тогда Зинаида открыла дверцу буфета и достала оттуда бутылку коньяка, оставшуюся еще с Нового Года. Отодвинула от Алевтины стаканчик с валерьянкой, налила в бокальчик благородный напиток, подумала и вытянула из буфетных недр коробку шоколадных конфет.
— Угощайся.
— Себе тоже налей, — скомандовала Алевтина, — я не алкоголик, в одну харю жрать!
Кто бы сомневался. Они тогда здорово напились. Уговорив коньяк, Алевтина сгоняла к себе домой и приволокла бутылку водки, тоже, видимо, с Нового Года оставшуюся. До двух часов ночи пили и пели. Наутро у Зинаиды трещала голова, и она злилась на подружку: сгоношила на грех. Ей хоть бы хны, а Зине теперь и до МФЦ не дойти будет. Сволочуга старая!
В общем, переварили это горе и попытались жить дальше. Алевтина, правда, дочери бойкот не устраивала. Но и Игорька не игнорировала. Мало ли что про него Катька, стерва, плетет. Игорек, как муж этой реинкарнации Цезаря, был «вне подозрений», хоть Катя утверждала, что Игорь ей изменил. Измену Катя прощать не собиралась. Ну и… пусть ее. Алевтина в измену Игоря не верила.
…
И вот сегодня Алевтина пришла к Зинаиде с таким лицом, что сразу стало понятно: что-то стряслось.
— Что-то стряслось, Алечка, — испугалась Зинаида, лихорадочно подсчитывая запасы лекарств и (на всякий пожарный) спиртного в квартире.
— Стоишь? – спросила Алевтина.
— Ну, стою, как видишь, — ответила Зинаида.
— Ну, так сядь! – приказала Алевтина.
Зина послушно присела на пуфик.
Твой Мишка ничего тебе не рассказывал по поводу своего развода?
— ?
— Ну, почему он развелся с Машей?
Зинаида медленно, медленно покачала головой.
— А вот мне Катька все рассказала.
Зина похолодела: ее Миша… Катя Алевтины…
— Мама, эта Катька прям шальная императрица, — вспомнились Мишины слова много лет назад.
— Да тебе она нравится, Мишенька…
Неужели спутались таки? О, Господи… Только этого не хватало. Стыд-то какой!
— Мишка и Катька – любовники? – Зина вытаращила на подругу ошарашенные новостью глаза.
Алевтина хмыкнула.
— Слишком просто. Мелко пашешь, Зинка! Мишка и Катька в пролете, бери выше: Машка и Игорек!
— Что-о-о-о?
— Хренов сто! Машка изменяла твоему сыну с моим зятем, поняла? Я Катьку к стенке прижала, разругались мы с ней в пух и в прах. Она и выдала мне! И, знаешь, кого она виноватым считает?
— Кого?
— Тебя, идиотка! Устроила, понимаешь, семейный праздник! Детей собрала, меня с детьми пригласила… Расхлебывай теперь!
Да. Год назад Зинаида отмечала юбилей. Юбилей – дата серьезная. Потому и семья собралась в полном составе: Михаил, Маша, внуки. Конечно, была приглашена закадычная подруга Алевтина. И, конечно, чтобы молодежи не скучно было сидеть с такими черепахами, как Зина и Аля, были приглашены Игорь с Катериной. И дети их тоже. Зина сотворила огромный, о пятнадцати коржах, торт (целый день накануне провозилась), запекла гуся (весь рынок обегала в поисках самого юбилейного), а Алевтина драила Зинину квартиру, чтобы все блестело. И все блестело, как подружкины глаза: ей удалось доказать чересчур современным деткам, что обращаться к услугам клининговых служб – дурь и расточительство! Алевтина была в своем репертуаре: она сказала, и баста!
— Баста – это рэпер модный, — вскользь тогда заметил Игорек.
— Баста – это мое последнее слова, Игорь. Оставь своих рэперов при себе.
Давила на зятя Алевтина, ой, давила, невооруженным глазом было видно всем присутствующим. Мишка, пока курил на кухне, сказал матери:
— Ну и тряпка, этот Игорек. Я бы этих баб разом на место поставил бы.
— Ну да, ну да, — ответила Зинаида, — ты бы поставил, как же. У тебя Маша – святая. Я от нее слова худого не слышала. Легко быть смелым с такой женой. А ты бы с Катькой попробовал пожить. И с Алевтиной в качестве тещи.
— Я бы их удавил, — улыбнулся Мишка, — но скорее, сам бы повесился на первом суку!
Тогда Зинаида подумала: «Вот бы Мишку к Катерине на недельку на воспитание. Совсем распоясался мужик»
Михаил, и правда, совсем тогда распоясался. Не стесняясь детей и матери, частенько покрикивал на жену. Даже обзывал ее обидно. Нехорошо он себя вел по отношению к Маше. Не заслуживала она такой грубости. Хорошая, добрая, нежная…
И Игорь, спокойный и улыбчивый, наверное, до последнего терпел. А мог бы, мог на место Катерину поставить. Сильный, красивый, работящий… Что ему эта мелкая, не в мену расшалившаяся «императрица». Подай-принеси-пшел вон, идиот, видеть тебя хочу, видеть тебя не желаю… Еще и Алевтина хороша. Вечно влезала в семейные проблемы с ногами. Цыкнул бы Игорь на них пару раз – надолго бы заткнулись. Они потому и борзые такие, что никогда настоящего тирана не видели. Зина – видела. Столько лет перед своим Васей присмыкалась, столько слез пролила. Тоже был «Наполеон кухонный». Даже взгляд у Васи был «наполеоновский». Чего хочу, то и ворочу. Я – мужик, я – король мира.
А в чем король? В зарплате в сто двадцать рублей? В том, что всю жизнь прожил в тещиной квартире, даже не задумавшийся над приобретением собственного жилья. Хотя можно было кооперативную построить, чтобы на головах друг у друга не сидеть! И отец из него никудышный: вечно Мишку маленького отпихивал: уйди, не мешай, я устал, я занят. А чем занят – в телевизор пялиться – так себе, занятие… А Зина терпела. Положено было терпеть. Разведенная женщина считалась чуть ли не бракованной.
Вот и Игорь терпел. Муж, отец, зять… А бабы наглели… Немудрено, что за тем семейным столом полюбовались Маша с Игорем на художества своих половинок, и… плюнули на свои загубленные молодости. Хотя, они совсем молодые, эти Игорь и Маша. И, наверное, будут, обязательно будут счастливы.
Потому и Михаил молчал. Всю вину взял на себя. Чувствовал, все-таки, свою вину. А Зина никакой вины не чувствовала. Ей даже легче стало. Не прям, «ах, как здорово», но легче. Вот только одно волновало: как внуки воспримут такую ситуацию? Они, хоть и современные дети, но все-таки – дети. Такой жизненный опыт может повлиять на них крайне негативно. Раньше этакие замены между папами-мамами считались чем-то из ряда вон выходящим. Разврат, одним словом, и нечего тут мудрить и лукавить!
— Знаешь, что, Алевтина? – вдруг сказала Зинаида, — а давай просто отпустим их.
— Кого?
— Машу с Игорем. Пусть… У нас с тобой другая задача сейчас.
— Какая? Зинка, ты меня удивляешь просто! Надо брак спасать, надо законных мужей и жен воссоединять, а ты – отпустим. Совсем с ума сбрендила? А внуки?
— Вот о внуках мы с тобой и подумаем. Им сейчас, как никогда, наша любовь и поддержка нужна. Им, а не детям. Дети как-нибудь и без нас разберутся, — вздохнула Зинаида.
