«А я вот тоже люблю Рождество, — грустно улыбнулась Надя. — Просто потому, что эти каникулы скоро закончатся и можно будет снова идти на работу…»
«Вот я и говорю — какие вы все балованные да нежные стали, — Валентина Ивановна, свекровь Нади, поджала губы. — Каникулы ей не нравятся! Ты себя слышишь вообще? Тебе всего сорок четыре, а ты как кляча старая! Все тебе не в радость, все тебе тяжело! А ничего, что раньше второго января все бодро на работу шагали и не ныли как вы, нынешние? Все вам опять не так! Неделя отдыха не нравится! Пф!» — она фыркнула, взяла свою чашку отпила чаю, видимо, от пламенной речи у нее пересохло в горле.
Надя сегодня, в Сочельник, привезла детей к бабушке — та требовала, чтобы ее поздравляли не только с новым годом, но и с Рождеством. Валентина Ивановна верующей стала давно, лет пятнадцать назад и теперь зорко следила за тем, чтобы невестка не пропустила ни одного значимого церковного праздника, не забыла поздравить и купить подарки.
Внуки, двенадцатилетняя Василиса и десятилетний Коля, тоже обязаны были лично присутствовать на чествовании бабушки. Пару раз они, было, взбрыкнули, но, увидев, как мама плачет после телефонного разговора с бабушкой, а потом еще неделю ходит грустная, решили, что проще сделать так, как хочет баба Валя, потому что маму было жалко.
Единственным, с кого эта обязанность была снята почти сразу — это Вадим, сын Валентины Ивановны и, соответственно, муж Нади. Он сразу заявил, что у него полно дел, поэтому максимум, на что мать может рассчитывать — это поздравление по телефону. От остальной бабской хоботни и разборок он настоятельно просит его освободить. Вот и сейчас он отправился с друзьями в сауну, предоставив Наде возможность отдуваться за них двоих.
Картинка сгенерирована нейросетью
«Неделя отдыха? — Надя даже засмеялась. — Валентина Ивановна, вы серьезно? Вы разве не знаете, что Вадим категорически против любой покупной еды? И заведения общепита абсолютно не признает. А покушать очень любит. Вот и посчитайте — новогодний стол приготовить надо? Надо. А потом все каникулы обеспечить трехразовое питание на четверых. А детей развлекать? Не будут же они все каникулы во дворе гулять? Как минимум, в кино отвести. Колю на новогоднюю елку хотя бы раз. На каток. На лыжах покататься. В центр города отвезти, они любят новогодние украшения посмотреть.»
«А кто тебе виноват? — пожала плечами свекровь. — Сама избаловала! Что Васька, что Колька — взрослые лбы. Что, они сами не могут на лыжах покататься? Или на каток сходить? Вот у меня с Вадиком вообще проблем не было! С шести лет сам и гулял, и на лыжах, и на коньках катался!»
«Конечно, — не стала спорить Надя. — Только Вадик рассказывал, что каток у вас был прямо во дворе, а не за три автобусные остановки. И желающих там покататься было гораздо меньше, тем более, днем. И на лыжах он по двору катался, а не в парке. Хотя и до парка вам можно было пешком дойти, а не как нам — на метро с пересадкой. У меня подруга тоже, как и вы раньше, в небольшом городке живет — у них дети чуть ли не с детского сада сами и гуляют, и в магазин за хлебом ходят, а уж из школы вообще с первого класса без родителей возвращаются. Там все на виду, все друг друга знают, да и расстояния совсем другие, не как в мегаполисе.»
«И все равно ты сама виновата! Зачем баловать? Супу сварила на неделю — и ешьте! Котлет на три дня нажарила — ешьте!» — «Ой, правда? — теперь Надя рассмеялась весело. — Валентина Ивановна, вы это сейчас серьезно? Во-первых, вы действительно думаете, что маленькой кастрюльки супа, которую варили вы для вас с Вадиком на двоих, хватит нам на четверых на неделю? Это мне сразу ведро варить надо! И котлет тазик навертеть! Вадику-то теперь на один раз две-три штуки надо, а не одну, как в детстве.»
«Так и сказала бы — мол, готовь сам! А то сначала распустила мужика, а теперь жалуешься!» — «Я распустила? — всплеснула руками Надя. — А разве не вы десять лет подряд стыдили меня за то, что я плохая хозяйка? Что Вадик у меня худой и бледный? Что я его плохо кормлю и не слежу за его здоровьем — не ваши слова? Не вы ли приходил к нам каждые выходные с инспекцией и проверяли, что я приготовила, вкусно ли, достаточно ли?
Не вы ли и Вадика настраивали, что готовую еду покупают только лентяйки, а в кафе обязательно отравят? Вы устраивали мне скандалы, стыли меня при муже и детях, требовали, чтобы Вадик ушел от такой нерадивой хозяйки, как я… Выходит, столько лет вы внушали и мне, и Вадику, что я обязана быть хорошей хозяйкой, кормить всех только свежим, следить, чтобы нигде ни пылинки не было, не обременять мужа заботой о детях, а теперь, получается, я виновата в том, что мужа избаловала? Ну, знаете ли…»
«Конечно, виновата! — Валентина Ивановна развела руками, — Потому что свою голову надо на плечах иметь! И уметь вовремя посылать всех советчиков подальше.» — «Вот как? Спасибо! Пожалуй, я этим вашим советом сейчас и воспользуюсь. Вася! Коля! Мы едем домой!..»
Однако домой они попали не сразу: сначала отправились в кино, а потом поужинали в пиццерии. Дома их ждал Вадим, злющий и красный — то ли от гнева, то ли от сауны и обильных возлияний.
«Вы где были? Почему на телефон не отвечаешь? Мне мать обзвонилась! Ты что себе позволяешь? Как ты посмела ей так нахамить? Тем более, накануне такого праздника!» — «Знаешь, — Надя неторопливо сняла пуховик, повесила его на вешалку и спокойно посмотрела на мужа, — Я сегодня поняла, что твоя мама действительно умный человек. И она дала мне мудрый совет, которым я, собственно и планирую пользоваться дальше: жить своим умом и вовремя уметь посылать всех подальше.»
Через полтора года Надя подала на развод. «С ума сошла, — сделал заключение Вадим, — Столько лет нормальной бабой была, а тут как с цепи сорвалась… И ведь еще смеет утверждать, что это моя мать ей такое посоветовала. Все же хорошо было! Нет, точно с ума сошла!»
