Лиза и Ника сидели в небольшой кофейне, за столиком у окна. За стеклом неторопливо шёл мелкий дождь, а внутри было тепло и пахло свежесваренным кофе. Подруги давно планировали эту встречу – поговорить, поделиться новостями, просто побыть рядом. Разговор пока тек неспешно, о пустяках, но Лиза чувствовала: Ника чем‑то взволнована.
– Слушай, а ты смотрела новый ролик Маши Л.? – вдруг спросила Ника, глядя на подругу с необычным оживлением.
Лиза слегка нахмурилась, пытаясь вспомнить, о ком идёт речь.
– Я даже не знаю, кто это, – пожала она плечами, честно признаваясь в своём незнании.
Ника тут же оживилась, словно только и ждала этого ответа.
– Это блогерша из нашего города, – поспешила уточнить она, правильно поняв непонимающий взгляд подруги. – Ну, такая, с длинными светлыми волосами, ведёт канал про стиль и путешествия.
Лиза лишь покачала головой.
– Нет, точно не знаю. Почему это тебя так интересует? – спросила она, начиная по‑настоящему заинтересовываться.
Обычно Ника не заводила разговоров о местных блогерах. Что‑то здесь было не так.
– Давай я тебе покажу видео, вдруг ты всё же её знаешь, – не унималась Ника.
Она достала смартфон, быстро нашла нужный ролик и через минуту уже демонстрировала подруге улыбающуюся блондинку на экране. Девушка на видео что‑то оживлённо рассказывала, жестикулируя и периодически смеясь.
– Вот она, – сказала Ника, внимательно наблюдая за реакцией Лизы.
Лиза вгляделась, покачала головой.
– Нет, точно не знаю. Почему это тебя так интересует? – повторила она свой вопрос, на этот раз с ещё большим любопытством.
Особенно её насторожило то, как смущалась и мялась подруга: то нервно теребила край скатерти, то отводила взгляд, то начинала говорить и тут же замолкала.
– А она точно не могла прийти в твою квартиру? – наконец выпалила Ника. – В гости, например, к твоей сестре. Она же жила у тебя какое‑то время.
Лиза на секунду замерла, переваривая вопрос. Потом уверенно ответила:
– Точно не могла! Мы с сестрой даже не знакомы с этой девушкой. Так, Ника, давай колись! Я тебя с детства знаю, и такое поведение для тебя крайне не типично!
Она посмотрела на подругу прямым, открытым взглядом, давая понять: отговорки не примут. В голосе звучала не упрёк, а искренняя забота и желание разобраться, что же на самом деле тревожит Нику.
Девушка глубоко вздохнула, словно собираясь с силами перед тем, как сказать что‑то очень важное. Её пальцы нервно теребили край скатерти, а взгляд то и дело убегал в сторону.
– В общем, пару дней назад я наткнулась на видео, где эта Маша хвастается, какая замечательная квартира принадлежит её новому парню, – наконец произнесла она, стараясь говорить ровно, но голос всё же дрогнул. – Это была твоя квартира!
Лиза почувствовала, как внутри всё похолодело. Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла нервной, натянутой.
– Уверена? Мало ли похожих квартир? – произнесла она, хотя уже понимала: Ника не стала бы говорить просто так.
В голове Лизы вихрем пронеслись мысли. Неужели её идеальный парень, Дима, на самом деле не такой уж и идеальный? Пока она сутками пропадает на работе, старается помочь ему накопить нужную сумму на свадьбу, он… приводит в их квартиру посторонних девушек? От этой мысли стало физически больно, будто кто‑то сжал сердце ледяной рукой.
– А ты ещё кому‑нибудь расписывала стены? – спросила Ника, глядя подруге прямо в глаза. – Нет? Вот и я так подумала. И еле сдержалась, чтобы не написать твоему ухажёру!
Её голос дрогнул от возмущения. Она явно едва сдерживала эмоции – хотелось немедленно разобраться, поставить на место того, кто так бесцеремонно предал доверие подруги.
Лиза молчала. В ушах стоял глухой шум, будто океанский прибой. Она машинально сжала чашку с остывшим кофе, чувствуя, как дрожат пальцы. Перед глазами промелькнули картинки: вот они с Димой выбирают обои для спальни, вот обсуждают, где поставить шкаф, вот смеются, представляя, как будут встречать здесь Новый год уже семьёй.
– Мы пожениться собирались… – тихо произнесла она, и эти слова прозвучали как‑то беспомощно, будто она сама только сейчас осознала всю нелепость ситуации.
Ника потянулась через стол и осторожно взяла Лизу за руку.
– Прости, что пришлось тебе это сказать, – прошептала она. – Но ты должна была знать.
Лиза сидела, уставившись в одну точку, будто не до конца осознавая слова подруги. В голове всё перемешалось: воспоминания о совместных планах, тёплые моменты с Димой, а теперь – эта неожиданная, пугающая правда, которую Ника только что озвучила.
– Знаешь, я сейчас скажу не самую приятную вещь, но… – Ника глубоко вздохнула, подбирая слова. Она уже устала удивляться тому, насколько Лиза доверяла Диме, несмотря на все тревожные звоночки. – Единственным человеком, который хотел эту свадьбу, была ты. Твой парень резко перегорел, когда узнал, что квартиру тебе подарили до брака, и он не сможет на неё претендовать.
Лиза медленно подняла глаза на Нику. В её взгляде читалась отчаянная надежда, будто она цеплялась за последнюю соломинку.
– А если они просто друзья, а она сказала так просто для ролика? – после недолгой паузы произнесла она, стараясь говорить уверенно, но голос всё же дрогнул. – Такое ведь тоже может быть?
Ника попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой, неискренней. Девушка не знала, как ей лучше поступить. То ли сорвать с подруги розовые очки, то ли подарить хоть капельку надежды.
– Конечно, может! – сказала она, стараясь придать голосу бодрости. Да, она решила выбрать второй вариант. – Да и я могла неправильно понять поведение твоего парня. Просто я так за тебя переживаю!
Лиза нервно провела рукой по волосам, потом сжала пальцы в кулак, будто пытаясь собраться с мыслями.
– И как узнать? Спросить? – её голос звучал тихо, почти безнадёжно.
– Вот это точно нет! – резко вскинулась Ника, даже слегка приподнявшись на стуле. В её глазах вспыхнул огонь возмущения. – Соврать может каждый, тут нужно точно знать!
Она замолчала на секунду, будто что‑то обдумывая, а потом вдруг оживилась, словно её осенила идея.
– Поставь в спальне камеру, – предложила она, глядя на Лизу с решительным выражением. – Ты же уезжаешь на неделю по работе? Вот и узнаешь всю правду. Если Димка гуляет, то и шанса не упустит.
Лиза вздрогнула, будто от удара. Мысль о том, чтобы тайно следить за собственным парнем, казалась ей отвратительной, почти предательской. Но в то же время внутри нарастало жгучее желание узнать правду – пусть даже горькую, но настоящую.
– Я не могу… – прошептала она, опуская глаза. – Это как‑то… низко.
– Низко – это обманывать того, кто тебе доверяет, – твёрдо ответила Ника, не отводя взгляда. – Ты заслуживаешь знать, с кем собираешься связать жизнь. Если он чист перед тобой, то ничего страшного не случится. А если нет… Лучше узнать сейчас, чем потом, когда будет поздно.
Лиза глубоко вздохнула, пытаясь унять дрожь в руках. Она понимала, что подруга говорит разумные вещи, но сердце всё ещё сопротивлялось. Ей так хотелось верить, что Дима не способен на предательство, что всё это – просто недоразумение, случайность.
– Я… не знаю, смогу ли я это сделать, – призналась она, глядя куда‑то в сторону. – Но и жить в неведении больше не могу…
********************
Дима проснулся ближе к обеду, когда солнечные лучи уже вовсю пробивались сквозь неплотно задёрнутые шторы. В комнате было тепло, даже слегка душно – окно так и не открыли с вечера. Он потянулся, зевнул, протёр глаза и только тогда заметил, что рядом никого нет.
Его знакомая уже ушла. «”Упорхнула”, – мысленно отметил он, слегка раздражаясь. Ему казалось, что девушка могла бы проявить чуть больше заботы – хотя бы перед уходом.
– Могла бы и завтрак приготовить, – недовольно пробурчал он, садясь на кровати и потирая лицо ладонями.
Он медленно поднялся, натянул джинсы и побрёл на кухню и тут же нахмурился ещё сильнее: в раковине громоздилась грязная посуда – чашки, тарелки, сковорода с засохшими остатками яичницы.
– И прибраться тоже, – добавил он уже громче, словно надеясь, что слова долетят до ушедшей девушки и заставят её пожалеть о своём поступке. – Какая‑никакая, а всё же девушка.
Дима открыл холодильник, распахнул дверцу шире, будто надеясь, что еда появится сама собой. Но полки были почти пусты: пара яиц, полупустая бутылка молока, завёрнутый в фольгу кусок сыра и несколько вялых огурцов. Дима тяжело вздохнул. Ясно, что придётся идти в магазин. А ведь через пару дней должна вернуться Лиза – нехорошо будет, если к её приезду в доме не будет нормальной еды.
Он уже собрался закрыть холодильник, как вдруг раздался звонок в дверь. Резкий, настойчивый. Дима замер, прислушиваясь.
– Никого дома нет, – тихонько произнёс он, будто надеясь, что гость просто уйдёт.
Но звонок повторился – ещё более требовательный, долгий. Похоже, человек за дверью решил не отступать. Дима помялся пару секунд, потом всё‑таки направился к двери. По пути машинально пригладил волосы, будто это могло что‑то изменить.
– А может, Машенька решила вернуться? – пробормотал он, уже представляя, как откроет дверь и увидит её – с виноватой улыбкой, может, с булочками из ближайшей пекарни в руках.
Он посмотрел в глазок, но разглядеть толком ничего не смог – кто‑то стоял слишком близко. Вздохнув, он повернул замок и приоткрыл дверь.
Но увы, за дверью стоял не кто иной, как Егор – старший брат Лизы. Высокий, широкоплечий, с коротко стриженными тёмными волосами и жёстким выражением лица. Его взгляд, устремлённый на Диму, был настолько тяжёлым и презрительным, что тот невольно поёжился. Егор смотрел на парня своей сестры так, будто перед ним не человек, а мерзкое насекомое, которое до ужаса хочется прихлопнуть.
Дима инстинктивно попытался закрыть дверь – движение вышло торопливым, почти испуганным. Но его усилия оказались тщетными: Егор даже не напрягся, просто слегка надавил ладонью на створку, и та осталась на месте, будто вросла в косяк. Разница в комплекции была слишком очевидна – Дима выглядел рядом с Егором щуплым подростком.
– Лиза уехала, – поспешно выпалил Дима, стараясь сохранить хотя бы видимость уверенности. Голос чуть дрогнул, но он тут же сглотнул и добавил: – Что тебе здесь нужно? Тебя кто‑то звал?
Егор не спешил отвечать. Он медленно провёл ладонью по коротко стриженной голове, потом с нарочитой неторопливостью сжал и разжал кулак – тот самый, внушительный, тяжёлый, от вида которого у Димы похолодело внутри.
– Да, – спокойно, почти равнодушно отозвался мужчина. В его голосе не было злости – только холодная, расчётливая твёрдость, от которой становилось ещё страшнее. – Сестрёнка позвонила и попросила заглянуть.
– Зачем? – Дима попытался изобразить недоумение, но глаз предательски дёрнулся, выдавая нарастающую тревогу.
Егор чуть наклонил голову, словно оценивая, стоит ли вообще тратить слова на такого собеседника. Потом выдохнул, будто смиряясь с неизбежным, и произнёс:
– Да вот, вещи тебе помочь собрать, да ключи изъять. А заодно объяснить, как можно с девушками обращаться, а как нельзя…
Его тон оставался ровным, почти будничным, но в каждом слове чувствовалась нескрываемая угроза. Он не кричал, не размахивал руками – ему это было не нужно. Достаточно было одного взгляда, одного движения мускулов на сжатом кулаке, чтобы Дима понял: шутки кончились.
Парень невольно отступил на шаг, рука сама потянулась к косяку, будто искала опору. В голове метались мысли: “Как она могла узнать? Когда успела позвонить брату? И что именно она ему рассказала?” Но задавать эти вопросы сейчас было бессмысленно – Егор явно пришёл не для разговоров.
– Ты… ты не имеешь права… – начал Дима, но голос прозвучал жалко, неубедительно.
Егор лишь усмехнулся – коротко, без тени веселья.
– Имею. И сейчас ты в этом убедишься.
Дима, с расквашенным носом и подбитым глазом, почти выбежал из подъезда, таща за собой тяжеленный чемодан. Каждая ступенька давалась с трудом – чемодан то и дело норовил перевернуться, ударяясь угловатыми боками о перила и ступени. Дима шипел от боли, но не останавливался: ему казалось, что, если он замедлится хоть на секунду, Егор снова окажется рядом.
На улице палило полуденное солнце, и резкий свет только усиливал головную боль. Нос пульсировал, под глазом разрасталось болезненное пятно – всё это мешало сосредоточиться, заставляло моргать чаще обычного. Дима вытер ладонью пот со лба, смахнув заодно и каплю крови, которая всё ещё сочилась из разбитой губы.
Возле подъезда на лавочке сидели бабушки – три пожилые женщины в светлых платочках и лёгких кофточках. Они оживлённо переговаривались, но, увидев Диму, разом замолчали. Их взгляды – пристальные, изучающие – впились в него, словно иглы. Одна из бабушек даже привстала, будто хотела что‑то спросить, но переглянулась с подругами и осталась на месте.
Дима старался не смотреть в их сторону. Он чувствовал, как горят уши от стыда и злости. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться в воздухе – лишь бы не видеть этих любопытных глаз, не слышать перешёптывания за спиной. Он дёргал чемодан, пытаясь ускорить шаг, но тот упорно цеплялся за неровности тротуара, заставляя спотыкаться.
– Только бы подальше отсюда… – билась в голове одна-единственная мысль. – Только бы уехать, спрятаться, забыть всё это как страшный сон.
Он огляделся по сторонам, пытаясь сообразить, куда идти дальше. Такси вызвать? Но телефон остался в квартире, а возвращаться за ним – немыслимо. Может, дойти до метро? Или поймать попутку? Мысли путались, перемешивались с пульсирующей болью в лице.
Проходя мимо детской площадки, он невольно замедлил шаг. На качелях качалась маленькая девочка с двумя хвостиками, рядом стояла молодая мама с бутылочкой воды. Девочка засмеялась, когда качели взлетели выше, и этот чистый, беззаботный смех резанул Диму сильнее любого упрёка. Он отвернулся, сжал ручку чемодана так, что побелели пальцы, и снова ускорил шаг.
Каждый метр отдалял его от дома, где ещё вчера он чувствовал себя хозяином положения. Теперь же он был изгнанником – избитым, униженным, потерявшим всё за какие‑то полчаса. В голове крутились обрывки фраз, воспоминания о том, как Егор, не повышая голоса, чётко и холодно объяснял, что будет, если Дима ещё раз появится рядом с Лизой.
– Это конец, – наконец осознал он. – Всё кончено.
И эта мысль, несмотря на боль и стыд, принесла странное облегчение. Потому что теперь не нужно было притворяться, искать оправдания, выкручиваться. Всё стало предельно ясно. Оставалось только идти вперёд – куда‑то, в неизвестность, с тяжёлым чемоданом и разбитым лицом, но уже без лжи, на которой он так долго пытался построить свою жизнь.
