— Ты думаешь, мы тут просто так собрались? — Тетя Галина поставила чашку на стол. — Дом этот не твой один! Мы все тут имеем права!
Ася вздрогнула и крепче сжала в руках платок. Едва неделя прошла после похорон мамы, а родственники уже слетелись, как вороньё на падаль. В родительской гостиной теперь сидели люди, которых она видела разве что на больших праздниках, и все они смотрели на неё с одинаковым выражением — мол, пора бы девочке повзрослеть и понять реальность.
— Галя права, — поддержал дядя Володя, развалившись в папином любимом кресле. — Квартира в центре — это серьёзные деньги. Нельзя, чтобы всё одному человеку досталось.
— Но это же наш дом… — едва слышно прошептала Ася. — Мама всегда говорила…
— Мама говорила! — фыркнула Галина. — А кто её содержал все эти годы? Кто помогал, когда отец твой болел? Мы! Володя ему и к врачам возил, и лекарства покупал!
Ася подняла глаза. В углу комнаты стоял старый сервант с маминым фарфором, на стенах висели фотографии — она маленькая с родителями на даче, выпускной папы, мамина свадьба. Каждая вещь здесь хранила память, тепло прожитых лет. А эти люди говорили о доме как о товаре в магазине.
— Андрюшка вон женится скоро, — продолжала тётя, кивая на своего сына. — Ему квартира нужна. А ты молодая, найдёшь себе мужа, он тебя обеспечит.
Андрей нехотя поднял голову от телефона:
— Мам, не надо меня в это втягивать.
— Как не втягивать? — возмутилась Галина. — Ты внук покойного брата! У тебя такие же права, как у неё!
Ася почувствовала, как внутри всё сжимается от обиды. Эти люди даже не называли её по имени — просто «она», «эта девочка», будто она пустое место.
— Слушай, Асенька, — ласково заговорил Володя, но голос его оставался фальшивым. — Мы не злодеи какие. Просто справедливость нужна. Дом большой, можно его продать, деньги поделить по-честному. Себе квартирку снимешь, и всем хватит.
— По-честному? — Ася впервые за весь вечер подняла голос. — А где вы были, когда мама болела? Когда ей операцию делали? Я одна с ней в больнице сидела!
— Ну вот, началось! — Галина театально всплеснула руками. — Попрёки пошли! А кто тебе деньги на учёбу давал, когда отца не стало? Кто одевал-обувал?
— Мама работала, пенсию папину получала…
— Ага, а Володя ей холодильник купил, стиральную машину! — Галина повысила голос. — Это что, не помощь?
Ася хотела возразить, но в горле встал комок. Да, дядя иногда помогал, но разве это даёт право претендовать на родительский дом? Разве несколько покупок в магазине равны целой жизни, прожитой в этих стенах?
— Ты же разумная девочка, — вкрадчиво продолжал Володя. — Понимаешь, что одной тебе в таком доме тяжело будет. Коммунальные платежи, ремонт… Откуда деньги брать будешь?
— А если продать, — подхватила Галина, — то всем достанется приличная сумма. И нам, и тебе на первое время хватит.
Андрей нетерпеливо ёрзал на стуле:
— Мам, может, не сегодня об этом? Человек в трауре…
— Траур трауром, а жизнь жизнью, — отрезала мать. — Документы оформлять надо, наследство делить. Затянешь — только хуже будет.
Ася смотрела на этих людей и не узнавала их. Неужели они всегда были такими? Жадными, бессердечными? Или горе родителей их вообще не трогало, а волновали только квадратные метры и рыночная стоимость?
— У меня есть завещание, — тихо сказала она.
Галина и Володя переглянулись.
— Какое завещание? — настороженно спросила тётя.
— Мама оставила. У нотариуса Семёновой лежит.
— Ерунда это всё! — отмахнулся Володя. — Завещания можно оспаривать. Мы же ближайшие родственники, у нас есть обязательная доля.
— И потом, — добавила Галина злорадно, — кто знает, что там мама твоя нацарапала? Может, она и нас не забыла.
Ася встала из-за стола. Ноги подрагивали, но она заставила себя выпрямиться.
— Завтра пойду к нотариусу. Узнаю, что мама написала.
— Вот и правильно! — обрадовалась Галина. — А мы с тобой. Для поддержки.
— Нет, — твёрдо сказала Ася. — Пойду одна.
В комнате повисла напряжённая тишина. Галина сузила глаза:
— Смотри, девочка, не задавайся. В этой жизни одной не выжить. А мы — семья, должны держаться вместе.
В эту секунду в дверь постучали. Все обернулись. За стеклом маячила знакомая фигура.
— А это ещё кто? — недовольно буркнул Володя.
Ася подошла к двери и открыла. На пороге стоял Павел Иванович, сосед из дома напротив. Старый учитель на пенсии, который всегда здоровался с родителями и иногда приносил яблоки из своего сада.
— Асенька, добрый вечер, — мягко сказал он. — Извини, что беспокою. Просто хотел передать тебе кое-что. Твоя мама просила…
Павел Иванович неловко переступил порог, держа в руках небольшой пакет. Родственники уставились на него с нескрываемым недовольством.
— Мы тут семейные дела обсуждаем, — холодно произнесла Галина.
— Понимаю, понимаю, — кивнул учитель. — Но Лидия Петровна ещё месяц назад просила меня кое-что передать Асе, если… — он запнулся. — В общем, если что случится.
Ася взяла пакет дрожащими руками. Внутри лежала толстая тетрадь в клеёнчатой обложке и ключ.
— Что это? — насторженно спросил Володя.
— Мамины записи, — прошептала Ася, листая страницы. — Она всё записывала… Расходы, долги…
— Какие долги? — Галина попыталась заглянуть через плечо.
Павел Иванович кашлянул:
— Лидия Петровна очень переживала последние месяцы. Говорила, что чувствует — некоторые родственники уже дом делят, а она ещё жива. Просила меня быть свидетелем, если понадобится.
— Свидетелем чего? — Володя покраснел.
— Того, что вы, Владимир Степанович, ещё в январе Асе говорили: «Готовься, девочка, дом продавать придётся. Старикам в доме престарелых спокойнее будет».
Андрей неожиданно хмыкнул:
— Папа, ты правда так сказал?
— Что ты понимаешь! — огрызнулся Володя. — Я о лучшем думал!
Ася подняла голову от тетради:
— Мама тут написала… «Володя предлагал папе продать дом ещё два года назад. Говорил — мол, старый он уже, не справляется с хозяйством. А деньги пусть лучше нам отдаст, мы в банк положим, проценты получать будем».
— Враньё! — вспылила Галина.
— Да нет, мам, — Андрей потёр лоб. — Я помню, ты мне рассказывала, как дядя Коля упрямится. Говорила — надо бы его уговорить…
— Андрей! — зашипела мать.
Павел Иванович сочувственно посмотрел на Асю:
— Твоя мама очень умная женщина была. Всё предвидела. И ещё она просила передать — ключ этот от сейфа в банке. Там документы лежат важные.
— Какой ещё сейф? — растерянно спросила Ася.
— Не знаю, деточка. Просто передаю, что просила.
Галина и Володя снова переглянулись, теперь уже встревоженно.
— Павел Иванович, — льстиво заговорила тётя, — а может, не стоит девочку всякими бумажками расстраивать? Она и так натерпелась…
— Расстраивать? — удивился учитель. — Да наоборот, Лидия Петровна говорила — эти документы Асе помогут. Покажут, кто настоящий друг семьи, а кто так… по случаю подвернулся.
Володя нервно заёрзал в кресле:
— Что за намёки такие?
— А вы сами знаете, — спокойно ответил Павел Иванович. — Лидия Петровна всё помнила. И кто деньги занимал и не возвращал, и кто обещания давал пустые…
Ася крепче сжала ключ в руке. Впервые за весь вечер она почувствовала, что не одна против всех.
— И что теперь будем делать? — Галина зло посмотрела на мужа, когда Павел Иванович ушёл.
— Да что там может быть в сейфе? — попытался бодриться Володя. — Старые фотографии, может, украшения какие…
Ася листала мамину тетрадь, и с каждой страницей лицо её становилось всё мрачнее.
— Мама тут всё записала, — сказала она негромко. — Каждый рубль. Вот, смотрите… «Володя попросил в долг пятьдесят тысяч на машину. Обещал через месяц вернуть».
— Ну и что? — нахмурился дядя. — Я же вернул!
— Когда? — Ася перевернула страницу. — Тут написано: «Прошло полгода. Володя говорит, что денег нет, но новую шубу Галине купил за сорок пять».
— Это совсем другие деньги были! — возмутилась тётя.
— Ага, — Ася нашла ещё одну запись. — А тут: «Галина попросила помочь с ремонтом. Мы отдали ей материалы на двадцать тысяч. Она сказала — это ведь семья, будем друг другу помогать».
Андрей присвистнул:
— Мам, ты правда материалы у них брала?
— Андрюша, не вмешивайся в разговор взрослых! — рявкнула Галина.
— Я не вмешиваюсь, просто интересно, — пожал плечами сын. — Сколько это в сумме набегает?
Ася быстро пролистала тетрадь:
— Дайте посчитаю… Пятьдесят тысяч долг, двадцать тысяч материалы, ещё тут «деньги на лечение Андрея» — пятнадцать тысяч…
— Это что ещё за лечение? — удивился Андрей.
— Когда у тебя аппендицит был, — неохотно объяснила мать. — В частной клинике лечили, дорого очень.
— Так я думал, у вас страховка была…
— Страховка! — фыркнула Галина. — У кого сейчас денег нет на медицину? Пришлось у родственников просить.
Ася подняла голову:
— Получается, вы нам должны восемьдесят пять тысяч рублей.
Повисла тишина. Володя нервно потирал ладони, Галина кусала губы.
— Слушай, девочка, — начал дядя примирительно, — это же всё семейное. Мы не чужие люди…
— Да, не чужие, — согласилась Ася. — Но почему-то, когда дом делить, вы про семью забываете.
— Ты что, нас шантажировать собралась? — вспылила Галина. — Записочками своими?
— Я собралась завтра в банк пойти. Посмотреть, что мама в сейфе оставила.
— А может, не стоит? — вкрадчиво предложил Володя. — Зачем прошлое ворошить? Давайте по-хорошему договоримся…
— По-хорошему? — Ася захлопнула тетрадь. — Это когда вы час назад мне про справедливость рассказывали и дом мой продать хотели?
Андрей вдруг встал:
— Знаете что, родители? Мне всё это не нравится.
— Андрей! — предостерегающе позвала мать.
— Нет, мам, я серьёзно. Дядя Коля и тётя Лида нам реально помогали. А мы сейчас как коршуны какие-то.
— Ты ещё мал, чтобы понимать! — отрезал Володя.
— Мал? — Андрей усмехнулся. — Мне двадцать три года. И я прекрасно помню, как ты ещё при живом дяде Коле говорил: «Хороший дом у них, жаль, что пропадает».
Галина побледнела:
— Откуда ты это помнишь?
— Мам, я не идиот. Вы думали, я в наушниках ничего не слышу? Слышу всё.
Ася с удивлением посмотрела на кузена. Никогда раньше он не вступался за неё.
— Ладно, — Володя поднялся с кресла. — Пойдём, Галя. Видно, сегодня не договоримся.
— Подождите, — остановила их Ася. — А долги возвращать когда будете?
— Какие долги? — возмутилась тётя. — Это была помощь семье!
— Тогда и дом — семейный. Значит, трогать его не будем.
Володя развернулся на пороге:
— Ты думаешь, умная очень? Завтра к нотариусу пойдёшь, а послезавтра нас же просить будешь. Одной-то тебе не справиться.
— Посмотрим, — тихо ответила Ася.
На следующий день Ася проснулась рано. В доме стояла непривычная тишина — впервые за неделю никто не звонил, не стучал в дверь, не давал «полезных» советов.
В банке её встретила приветливая сотрудница:
— Документы в порядке. Проходите, пожалуйста.
Сейф оказался небольшим, но плотно набитым. Ася достала папку с бумагами и сразу наткнулась на записку маминым почерком: «Доченька, если ты это читаешь, значит, мои опасения оправдались. Прости, что пришлось всё это предусмотреть».
Руки затряслись. Ася открыла первый документ — расписка Володи о займе пятидесяти тысяч рублей. Потом ещё одна — Галины о материалах. И ещё… На сумму больше ста тысяч.
— Господи, мама, — прошептала она. — Ты всё сохранила…
В самом низу лежал конверт с надписью «Для Аси. Вскрыть при свидетелях». Ася сунула всё в сумку и поехала к нотариусу.
Завещание оказалось коротким и чётким: весь дом переходил к Асе. Но был и приписок: «Просьба учесть долговые обязательства родственников согласно документам в сейфе банка».
— Получается, — объяснила нотариус, — ваша мама юридически закрепила все долги. Если родственники будут оспаривать завещание, суд учтёт эти обстоятельства.
Домой Ася вернулась около обеда. У калитки уже ждала вся родственная компания — теперь к Галине и Володе присоединились ещё двое дядин братьев с жёнами.
— Ну что, съездила? — ехидно спросила тётя. — Поняла, что одной не справиться?
— Наоборот, — спокойно ответила Ася. — Всё оказалось проще, чем думала.
Она открыла сумку и выложила на стол папку с документами.
— Мама действительно всё предусмотрела. Вот ваши долги с подписями и печатями. Сто двадцать три тысячи рублей.
— Что за чушь? — Володя схватил одну из расписок. — Это же семейная помощь была!
— С процентами получается сто пятьдесят тысяч, — невозмутимо продолжила Ася. — Но я готова простить проценты.
— Да ты с ума сошла! — взорвалась Галина. — Требовать деньги с родственников!
— А требовать дом с сироты — это нормально? — Ася впервые повысила голос. — Совесть есть вообще?
— Мы тебе как дочери родной! — возмутился один из дядин братьев.
— Дочери? — Ася горько усмехнулась. — Где вы были, когда папа лежал в реанимации? Когда маме химиотерапию делали? Дочери!
— Слушай, девочка, — попытался вмешаться второй брат. — Давай без эмоций. Дом стоит миллиона полтора. Даже если долги вычесть…
— Дом не продаётся! — отрезала Ася. — Здесь жили мои родители, здесь их память!
— Память! — фыркнула Галина. — Из-за памяти жить в нищете будешь?
— Лучше в нищете, чем без совести!
Андрей, который всё это время молчал, вдруг сказал:
— А знаете что, родственники? Ася права.
— Андрей! — зашипела мать.
— Нет, мам! Так нельзя с людьми! — он встал рядом с Асей. — Девочка сирота осталась, а мы как стервятники слетелись!
— Ты что себе позволяешь? — начал закипать Володя.
— Правду говорю! Дядя Коля нам столько помогал, а мы даже на похороны толком не пришли! Только когда дом делить — тут мы все такие родственники заботливые!
Ася достала последний конверт:
— Это мама просила при свидетелях вскрыть.
Андрей помог разорвать запечатанный край. Внутри лежала справка из онкодиспансера и ещё одно письмо.
— «Если родственники требуют дом, — читала Ася дрожащим голосом, — пусть знают: последние два года я лечилась за свои деньги, чтобы не обременять семью. Продала мамины украшения, взяла кредит. Квитанции в папке. И всё для того, чтобы Асе дом остался чистый, без долгов».
В наступившей тишине слышно было только тиканье старых часов на стене.
— Мама взяла кредит триста тысяч, — прошептала Ася. — Всё отдала за лечение. А вы… а вы хотели отнять у неё последнее!
Володя опустил голову. Галина нервно теребила платок.
— Мы… мы не знали, — пробормотала она.
— Не знали? — Ася поднялась. — Или знать не хотели? Маме плохо было, а вы всё дом высматривали!
— Кто за это ответит? — тихо спросил Андрей. — Кто ответит за то, что тётя Лида одна мучилась?
Галина вдруг заплакала — некрасиво, навзрыд:
— Лида, прости нас… Мы такие дураки…
— Поздно каяться, — холодно сказал Володя. — Что сделано, то сделано.
Ася собрала документы и встала:
— Уходите. Все. И больше сюда не приходите.
— Ася, — попытался Андрей, — может быть…
— Тебя это не касается, Андрей. Ты хороший. Но твои родители… — она посмотрела на Галину и Володю. — Для меня их больше нет.
Через час в доме снова стало тихо. Ася сидела на кухне и смотрела в окно, где виднелся дом Павла Ивановича. Старый учитель поливал цветы в палисаднике.
Постучали в дверь. Ася нехотя поднялась — неужели родственники вернулись?
На пороге стоял Андрей с букетом астр.
— Можно войти? — спросил он неуверенно.
— Зачем пришёл? — устало поинтересовалась Ася.
— Извиниться. За родителей и за себя. — Он протянул цветы. — Мы повели себя как последние подлецы.
Ася взяла букет. Астры пахли осенью и домом — мама их очень любила.
— Ты не виноват, Андрей.
— Виноват. Молчал, когда надо было заступиться. — Он присел на ступеньку крыльца. — Знаешь, я всегда завидовал тебе.
— Мне? — удивилась Ася.
— У тебя настоящая семья была. Родители друг друга любили, тебя любили. А у нас… у нас только деньги в голове.
Ася села рядом:
— Теперь у меня никого нет.
— Есть. — Андрей кивнул в сторону дома Павла Ивановича. — Дедушка хороший. И соседи нормальные. А родители мои… пусть привыкают жить без чужих денег.
— Они больше не придут?
— Не знаю. Но если придут — я на твоей стороне. — Андрей встал. — Извини ещё раз. И если что нужно будет — звони.
Вечером Ася ходила по дому и будто заново его открывала. В родительской спальне на комоде стояли фотографии, в кухне висели мамины прихватки, в гостиной пахло папиными книгами. Каждая вещь рассказывала историю любви, тепла, настоящей семьи.
Она открыла сервант и достала мамину любимую чашку — с розочками и золотой каёмочкой. Заварила чай, села в папино кресло.
За окном загорелись фонари. В доме напротив светилось окно — Павел Иванович читал, как всегда по вечерам.
Ася взяла телефон и набрала номер Андрея:
— Привет. Ты говорил, если что нужно…
— Да, конечно. Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто хотела сказать спасибо. За то, что заступился. И ещё… может, приедешь завтра? Помочь разобрать чердак? Там столько маминых вещей…
— Приеду, — сразу откликнулся Андрей. — Обязательно приеду.
Ася отложила телефон и снова посмотрела в окно. Дом жил, дышал, хранил память и любовь. И никто больше не смеет этого отнимать.
Она подняла чашку:
— За вас, мама и папа. За то, что научили меня бороться за правду.
Чай был горячим и сладким, совсем как в детстве, когда они втроём сидели за этим столом и строили планы на завтра. Теперь завтра принадлежало только ей, но это не пугало.
Дом был её крепостью, её памятью, её силой. И так нельзя с людьми — отнимать у сироты последнее. Этого урока родственники не забудут никогда.
