Пётр сидел у окна, слушая, как гулко дождь стучит по подоконнику. Он поглядывал на мятый листок бумаги, который то сжимал в ладони, то снова его расправлял, вглядываясь в слова, написанные размашистым почерком. Это была записка от Марины, написанная более пяти лет назад, перед самой свадьбой. Она ненадолго уехала к своим родителям, намереваясь вернуться вместе с ними за несколько дней до бракосочетания. А эту записку оставила на подушке рядом с ним. Он тупо проспал после безумной ночи любви и не вышел проводить её до такси. Но Маринка и не стала его будить, лишь черканула несколько слов: «Не скучай, я скоро вернусь, и мы обязательно будем счастливы».
Сейчас этот листок жёг пальцы, но избавиться от него было выше его сил. Зачем-то Пётр хранил его все эти годы.
Дождь усилился и теперь уже неистово швырял в оконное стекло целые реки воды.
Пётр знал, что у Марины до него уже была одна неземная любовь. Он даже знал парня, который разбил сердце его возлюбленной. Игорь всегда был непостоянным, его в их дворе все знали, как ловеласа. Но Марина его боготворила. Тот же, поиграв с ней в жениха и невесту, смылся чуть ли не из-под венца. Тогда Петя сделал всё возможное, чтобы вернуть девушке вкус к жизни. Он осыпал её цветами и подарками, возил по самым интересным и красивым местам. Только бы Марина снова начала улыбаться. И она оттаяла, а вскоре согласилась стать его женой. Как же он был счастлив! Эту девчонку он любил со школьной скамьи. И вот она осчастливила его одним коротким словом: «Да».
Пётр выглянул в окно и задёрнул штору. Непрошенная мысль ворвалась в сознание: «Как она добралась до дома в такой ливень? Лишь бы не простудилась».
Он мотнул головой, отгоняя мысли о Марине. Какое ему теперь дело до того, что с ней будет дальше?! Раз уж она предпочла его, надёжного, заботливого, этому жиголо, так пусть сама и решает свои проблемы. Он снова перечитал записку и горько усмехнулся: «Обязательно будем счастливы! Спасибо, дорогая, но такого счастья мне больше не надо».
Они действительно пытались быть счастливыми. И у них это неплохо получалось. Они даже задумывались о том, чтобы завести детей. Двоих. Мальчика и девочку. Но жизнь подкинула новый сюрприз. Врачи сказали, что если получится забеременеть, то это будет настоящим чудом. Потом несколько лет различных обследований, хождений по врачам, долгих бессонных ночей, когда Марина плакала, прижавшись к его груди, и, всхлипывая, твердила: «Почему, ну почему это происходит со мной? Я так мечтала о детях». Он гладил её по волосам и ласково шептал: «Успокойся, солнышко, я уверен, что всё будет хорошо».
А потом — о, чудо!— две долгожданные полоски! Её сияющие глаза, когда она сообщала ему необыкновенную новость. Его нервный смех, скрывающий за собой слёзы умиления. Объятия и планы на будущее, вплоть до споров о том, в какой институт будет поступать их ребёнок.
— Я постараюсь быть самым лучшим отцом на свете, — клялся он.
— Я в этом нисколечко не сомневаюсь! — смеялась она.
Но всё рухнуло в один миг. Что-то в их жизни пошло не так, и Пётр это почувствовал. И беременность жены была тут совсем не при чём. Марина вдруг стала какой-то замкнутой и отстранённой. На все вопросы отвечала односложно и с раздражением. Она то часами разговаривала по телефону, закрывшись в ванной, то сидела в кресле, витая в каких-то неведомых Петру далях, и глядя в одну точку.
— Мариш, — Пётр опустился перед женой на колени и заглянул в глаза, — объясни мне, пожалуйста, что с тобой происходит. Что-то не так с нашим малышом?
— С малышом? — переспросила жена, с недоумением глянув на мужа, будто внезапно обнаружила его присутствие рядом с собой. — Нет, с этим всё в порядке. Пока в порядке…
— Что ты имеешь в виду?
— Хорошо, я скажу. Тем более, что ты сам завёл этот разговор. Мне сложно было затрагивать эту тему, но так жить больше нельзя.
— О чём ты?
— Мы женаты с тобой уже пять лет, и все эти годы я ни одного дня не дышала полной грудью, не чувствовала ни толики счастья! Рядом с тобой я превратилась в древнюю старуху, думающую только о том, какой суп сварить, или в каком магазине отовариться. Мне 28 лет и я ещё хочу пожить!
— Что же тебе мешает? — ошарашенно спросил Пётр, поднимаясь с колен.
— Да ты мне мешаешь! — воскликнула жена. — Это ты превратил меня в бесчувственную старуху!
— Вот как? Совсем недавно ты говорила по-другому. Впрочем, можешь не объяснять! Мне уже сообщили, что видели тебя в компании твоего бывшего жениха. Я надеялся, что всё это сплетни. Неужели Игорь снова поманил тебя пальцем, и ты тут же готова разрушить всё, что мы так долго строили?
— Да! — с вызовом выкрикнула Марина. — Игорь любит меня, а я люблю его! Я пыталась его забыть, но это невозможно! Без него я не живу, я просто существую! Ты не должен осуждать меня за это, Петя. Сам говорил, что ради меня готов на всё. Вот и я ради него на всё готова.
Дождь стучал в окно с таким остервенением, что Петру пришлось говорить громче. Он снова опустился перед Мариной на колени, и взял её за руку так крепко, будто боялся, что она исчезнет, если он её отпустит.
— Марина, прошу… — голос его дрожал то ли от боли, то ли от негодования. — Давай поговорим о нас. Нельзя же в одно мгновение всё разрушить.
Она отвела глаза и выдернула ладонь.
— Разговор ничего не изменит. Я уже решила, Петя. Нет никакого «нас» и не было никогда. Неужели ты не понимаешь, что наш брак был ошибкой. И я намерена её исправить.
— А как же наш ребёнок? — Пётр схватил её за плечи и заставил взглянуть на себя. — Мы же так мечтали об этом!
— И что?! — она резко вырвалась. — Теперь всё изменилось! И прекрати вести себя, как тряпка! Будь же в конце концов мужиком! Прими это как факт, что я люблю не тебя, а его!
— Игоря? — Пётр засмеялся, подавляя горечь, волной поднимавшуюся откуда-то изнутри. — Того, кто бросил тебя перед свадьбой? И ты снова готова поверить ему только потому, что он сказал тебе «люблю»?
— Ты не имеешь права говорить о нём в таком тоне! — её голос сорвался на крик.
— Имею! — он впервые за годы повысил на неё голос. — Потому что это не только твоя жизнь! Речь идёт о нашем ребёнке. Или это не мой ребёнок? Что скажешь, Марина?
Она сжала кулаки и вскочила на ноги.
— Если бы это был ребёнок Игоря, я была бы самой счастливой женщиной в мире. А теперь… Я не могу… Не могу рожать от тебя, если люблю другого. Я уже записалась на прерывание беременности.
— Ты готова убить нашего ребёнка ради чужого мужика?
— Не называй это так!
— А как ещё это можно назвать?! — выплёскивая эмоции, он швырнул на пол их свадебное фото, стоявшее на комоде. Стекло треснуло и разлетелось по полу. — Ты думаешь, он ждёт тебя с распростёртыми объятиями, мечтая осчастливить? Да таких как ты у него…
— Хватит! — она зажала уши. — Я не хочу это слушать!
На несколько мгновений воцарилась тишина. Слышно было только их тяжёлое дыхание и стук дождя.
— Марина… — голос Петра снова стал тихим. — Если ты не хочешь быть со мной… Хорошо, это твой выбор. Но, прошу тебя, оставь ребёнка. Дай шанс ему родиться. Я выращу его один. Я никогда и ничего не потребую от тебя, ты сможешь забыть о нашем существовании. Просто… не делай того, что потом уже не исправишь.
Она смотрела на него, и в её глазах мелькнуло что-то, похожее на жалость.
— Ты не понимаешь… Я не могу, не имею права рисковать своей любовью. А Игорь категорически против этого ребёнка. Он хочет иметь своих собственных детей, а этот ребёнок всегда будет напоминать, что я ему изменяла.
— Марина, потерпи всего 6 месяцев, а потом делай, что хочешь.
— Нет! — резко ответила она. — И это уже не обсуждается!
Пётр вздрогнул. Его лицо стало каменным.
— Значит, всё? Когда ты намерена уехать?
— Прямо сейчас. Игорь ждёт меня в моей квартире.
— Он даже не поможет тебе с вещами?
— Нет, он сейчас очень занят. Мы с ним планируем…
— Марин, избавь меня от необходимости выслушивать о ваших совместных планах. Тебе вызвать такси?
Марина собрала некоторые вещи и направилась к выходу.
— Марин, — окликнул её Пётр, — Ты должна понимать, что если сделаешь это… Не приходи ко мне. Никогда.
— Сделаю. И, поверь мне, никогда не приду.
Дверь захлопнулась. Пётр постоял немного, бездумно глядя на закрытую дверь. Потом вернулся в комнату. Осколки стекла потрескивали под ногами, впиваясь в подошву тапок. Мужчина отшвырнул ногой фотографию, как на зло смотревшую на него двумя парами весёлых глаз. В комоде лежала коробка с сокровищами, которые он собирал и свято хранил последние 5 лет. Это были открытки со словами любви, милые безделушки, подаренные ему женой и записка со словами «Не скучай, я скоро вернусь, и мы обязательно будем счастливы».
Пётр последний раз бросил взгляд на теперь уже ничего не значащие слова и порвал записку.
Прошёл год.
Если бы кто-то раньше сказал Петру, что сердце можно разбить настолько, что оно перестанет чувствовать, он бы просто посмеялся. Как такое может быть? Сердце, оно на то и сердце, чтобы выдавать бурю эмоций. Но теперь он знал — это возможно. Его сердце будто бы окаменело, а точнее, превратилось в глыбу непробиваемого льда. Он знал, что Марина избавилась от их общего ребёнка. Это было больно. Сначала. А потом боль трансформировалась в тупое безразличие. Он жил, словно находился в каком-то чужом, нелепом сне, где смотрел на себя со стороны, ничего не чувствуя. Друзья и знакомые наперебой рассказывали ему последние новости из жизни его бывшей жены, наивно полагая, что ему это интересно. А ему было глубоко наплевать на жизнь чужой для него женщины. Он слушал в пол уха, иногда кивая или мотая головой. Пусть думают, что он разделяет их эмоции.
Он знал, что Игорь уговорил Марину взять несколько кредитов, якобы, на развитие бизнеса. А потом исчез, прихватив все деньги и драгоценности, которые ей когда-то дарил Пётр. Марина осталась одна без денег и в квартире, которую вот-вот мог забрать банк за долги.
Пётр не злорадствовал. Он не искал встречи с ней, чтобы сказать: «Я же тебя предупреждал». Не названивал ей, чтобы постараться снова завоевать её любовь. Он просто знал и жил дальше, не испытывая никаких чувств.
Однажды к нему в дверь позвонили.
Марина стояла на пороге. Бледная, с потухшими глазами. С закрытого зонтика стекали струйки воды. Она попыталась улыбнуться.
— Привет, — прошептала она. — Как ты?
Но он смотрел на неё и молчал.
— Ты был прав: Игорь оказался не тем человеком, ради которого можно было бросить всё. Я очень виновата перед тобой. Сможешь ли ты меня простить?
Пётр по-прежнему молчал.
— Я… я всё понимаю. Тебе сейчас трудно простить, но я постараюсь всё исправить. Ты даже не представляешь, дорогой, как я корила и ругала себя за то, что так некрасиво поступила с тобой. Но я уже и так себя наказала. Я потеряла всё.
Он смотрел на неё — на эту женщину, которую когда-то любил больше жизни. Но сейчас в душе его абсолютно ничего не шевельнулось.
— Я тоже, — тихо ответил он. — Я тоже всё потерял.
И закрыл дверь.
А за окном снова шёл дождь, неистово барабаня по подоконнику.
Пётр стоял у окна и наблюдал, как чужая женщина, которая в прошлой жизни была его женой, понуро бредёт по мутным лужам.
