Они спустились с трапа самолёта.
— Все думают, что у нас с тобой свадебное путешествие, — прошептала Лариса так тихо, чтобы никто, кроме Иннокентия, не услышал.
— Вот и правильно, пусть думают, — также тихо ответил мужчина, обнимая девушку. — Тем более, что и на самом деле через пару недель ты станешь моей женой. С какой стати мы должны объяснять чужим людям, что у нас предсвадебное путешествие?
— Согласна, готова поломать все сложившиеся стереотипы.
Лариса прильнула к жениху. Её волосы, развеваемые ветром пощекотали его щеку, и он с удовольствием вдохнул дразнящий аромат её тела, от которого вот уже целый год сходил с ума. Это была та самая женщина, которую он искал с тех пор, как осознал потребность в женской любви. До Ларисы у него были увлечения, но всё это было не серьёзно. Девушки появлялись и исчезали из его жизни не оставляя и следа сожаления. С Ларисой всё было по иному. Она ворвалась в его мир, раскрасив его яркими красками и наполнив музыкой, ежесекундно звучавшей в самой глубине его сердца. Недавно они подали заявление в ЗАГС, планируя после свадьбы сбежать на какой-нибудь мало обитаемый остров, где смогли бы вдоволь насладиться друг другом. Но в последний момент планы пришлось поменять. Именно на время медового месяца начальство Иннокентия назначило чрезвычайно важные переговоры, на которых тот был обязан присутствовать. Иначе его карьере пришёл бы конец. В качестве альтернативы было предложено взять две недели отпуска перед свадьбой. И молодые люди тут же забронировали уютный домик практически на самом берегу Чёрного моря и решили устроить себе незабываемый отдых.
Утром они просыпались под шум волн, завтракали свежими фруктами и кофе на террасе, увитой виноградом. Потом отправлялись на прогулку. Оба они не любили суету, предпочитая малолюдные места, в которых их ничто не отвлекало друг от друга. Даже в ресторанах, которые они посещали, они заказывали столик вдали от чужих глаз.
— Мне с тобой так хорошо вдвоём, что никто больше не нужен, — говорил Иннокентий, а Лариса смеялась, и её голубые глаза сияли счастьем.
Так прошла неделя. Однажды после обеда они пришли на пляж. Иннокентий чувствовал себя неважно, поэтому задремал в тени под зонтом. Лариса некоторое время сидела рядом с женихом, потом решила искупаться.
— Я быстро, милый, — сказала она, поцеловав его в щеку, и побежала к морю.
Иннокентий проснулся от странного беспокойства. Сердце почему-то так и рвалось из груди. Он поднялся на ноги и огляделся. Ларисы не было видно. На берегу по-прежнему играли дети, море пестрело обилием надувных кругов и матрасов. Он приложил руку ко лбу, закрываясь от яркого солнца. Вдали, около буйков, он заметил всплески. Какое-то седьмое чувство подсказало, что это Лариса. Он, не раздумывая, бросился в воду.
— Помогите! Моя жена тонет! — закричал он, привлекая внимание спасателей, беззаботно болтающих друг с другом.
Двое ребят в оранжевых футболках нырнули в воду вслед за ним.
Иннокентий плыл изо всех сил, мысленно шепча молитвы. Сил не хватало, ноги стали ватными и отказывались шевелиться. Спасатели быстро его обогнали. Но Ларисы уже не было видно.
«Пожалуйста, Господи, пожалуйста, — шептал он. — Пусть она останется жива».
Потом обращался к любимой: «Ларик, вынырни, пожалуйста! Ну где же ты? Не оставляй меня!» — кричал он в мыслях.
Но над водой мелькали только головы спасателей, то и дело ныряющих вглубь.
Поиски шли долго. Спасатели усердно обыскивали акваторию. Полиция прибыла, водолазы до самой темноты прошаривали дно. Но Ларису не нашли. Иннокентий сидел на песке, мокрый и дрожащий. Мысли в голове словно застыли, превратившись в ледяную глыбу. Он ничего не чувствовал, кроме боли.
— Парень, иди домой, — уже не раз говорили ему поисковики. — Ещё не хватало, что бы и ты вслед за своей невестой сгинул!
Но он только мотал головой и оставался неподвижен. Кто-то накинул ему плед на плечи, но тело продолжало дрожать. Море, такое ласковое и приветливое днём, теперь казалась ему предателем — холодной, равнодушной стихией, коварно уничтожившей его мир. Утро, когда Лариса поцеловала его в щеку и прошептала слова любви, было всего несколько часов назад. А теперь перед ним была зияющая пустота, не предвещающая ничего хорошего.
Шок сменился злостью. Иннокентий кулаком ударил по песку, проклиная море, волны, себя.
«Почему я уснул? Почему не пошел с ней? Это моя вина!» — мысли жгли, как раскалённый песок. Он явственно представил, как Лариса борется с волнами там, в глубине, зовёт его, а он спит, как идиот. Потом гнев перекинулся на спасателей: «Вы должны были наблюдать за людьми, а не болтать! И теперь вы ничего не сделали!» — кричал он, но те лишь сочувственно отводили глаза. В арендованном доме, куда его наконец уговорили вернуться, он в исступлении швырял вещи — её платья, бокалы, из которых они пили шампанское, свои вещи, попадавшие под горячую руку. А после рыдал, уткнувшись лицом в подушку, до сих пор сохранившую запах её волос.
Дни сливались в серую пелену. Иннокентий не уезжал. Он бродил по пляжу, как призрак, надеясь, что вот-вот произойдёт чудо и любимая девушка выйдет из воды. Депрессия придавила, словно тяжёлая плита, так, что было тяжело дышать. Еда не лезла в горло, сон не приходил. Воспоминания кружились в голове, словно калейдоскоп. Её весёлый визг в аквапарке, танцы под луной, поцелуи на рассвете.
«Как жить дальше?» — спрашивал он сам у себя, но не находил ответа.
Через несколько дней тело нашли. Мечты о чуде развеялись, но почему-то стало легче. Теперь нужно было известить мать Ларисы, живущую в деревне, и заняться похоронами. Нужно быть сильным и как-то, непонятно как, жить дальше.
Иннокентий крутил в руках кулон, который ему отдали в морге. С этим золотым украшением Лариса никогда не расставалась. Даже когда жених подарил ей новое, она наотрез отказалась снять прежнее.
— Чем же этот кулон был тебе так дорог? — пробормотал мужчина. Он внимательно осмотрел его и неожиданно кулон щёлкнул и открылся, оказавшись медальоном. Внутри была фотография маленького голубоглазого мальчика.
***
Похороны прошли словно в тумане. Иннокентию казалось, что Ларисина мать, а также все друзья и знакомые, смотрят на него с осуждением. Да и сам он никак не мог избавиться от чувства вины, непрестанно прокручивая в уме различные варианты того, как бы он мог предотвратить тра-гедию. Вечером, провожая несостоявшуюся родственницу на поезд, Иннокентий отважился задать вопрос:
— У Ларисы был медальон с фоткой мальчика. Вы не знаете, кто это?
Мать, Софья Сергеевна, грустно посмотрела на него и ответила:
— Как не знать. Миша это. Сын Ларисин.
— Сын? — воскликнул Иннокентий так громко, что пассажиры, столпившиеся у вагона, отшатнулись от него. — Почему я об этом ничего не знаю?
— Вот ты у себя самого и спроси, почему Ларочка тебе ничего о сыне не сказала.
— Что за бред?! У нас не было никаких тайн друг от друга. Откуда сын взялся?
— Не маленький, сам знаешь, откуда дети берутся. У тебя своё прошлое было, у Ларочки — своё. Три годика Мишеньке нашему в будущем месяце исполнится, а как без матери жить будет, ума не приложу! Если бы не ты, то была бы жива моя доченька!
Хоть Иннокентий сам себя и винил в гибели невесты, но последняя фраза женщины влетела в него, словно пощёчина. Он вздрогнул и, развернувшись, пошёл прочь.
«Как Лариса могла скрыть от меня сына? — с возмущением думал он. — Мне казалось, что у нас нет секретов друг от друга. А она оказалась обыкновенной обманщицей, любой ценой стремившейся выйти замуж. Вот бы сюрприз после свадьбы обнаружился! Может быть у неё, кроме этого пацанёнка, ещё семеро по лавкам припрятано. На тебе, Кеша, подарочек! Корми и воспитывай всю ораву!»
Боль казалась нестерпимой, сжигающей всё внутри. Боль потери и боль разочарования! Он чувствовал себя преданным и растоптанным. Спасало одно — работа, в которую он ушёл с головой. Раньше карьера стояла для него на первом месте, теперь же это было только средством, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. Вечером он возвращался домой и, зачастую даже не раздеваясь, падал на кровать и мгновенно засыпал. Думать ни о чём было нельзя. Любая мысль, кроме тех, что касались рабочих моментов, приводила к самокопанию и, как следствие, бессоннице. Поэтому он не думал. Просто существовал. Просто ездил на работу. Просто получал зарплату, которую просто, абсолютно не задумываясь, на что-то тратил, не до конца осознавая, куда ушли деньги. Ему было всё равно. Потом стали появляться какие-то девушки, которые вели себя в его квартире как хозяйки. Он терпел их присутствие какое-то время, потом без тени смущения выставлял назойливых претенденток на роль его избранницы из дома. Но вскоре появлялась очередная подружка, всеми силами стремившаяся завладеть его сердцем. Он терпел какое-то время, потом указывал ей на дверь. Иннокентий и сам удивлялся, откуда берутся все эти женщины. Казалось, что он пребывал в каком-то хмельном сне, который никак не желал заканчиваться.
Так продолжалось полгода. Иннокентий вернулся домой после трудных переговоров. В квартире было пусто, движение создавали лишь тени, скользящие по стене. Он включил свет во всей квартире, желая создать хоть какую-нибудь видимость уюта. Включил телевизор на спортивном канале. Щёлкнул кнопкой электрического чайника, с удовольствием слушая, как вода начинает потрескивать и посвистывать. Пустота постепенно начала наполняться жизнью. Он налил себе большую кружку крепкого чая и сел за стол. Нужно было выполнить ещё небольшую работу, прежде чем лечь спать. Он выдвинул ящик стола, ища чистый лист бумаги и наткнулся на фотографию.
Первым побуждением было порвать снимок на мелкие клочья, но рука застыла на полпути. С фото на него смотрела Лариса. Пшеничные волосы небрежно рассыпались по обнажённым плечам. Губы, не успевшие отдохнуть от поцелуев, были слегка приоткрыты. А глаза, её голубые глаза, светились радостью и счастьем. Иннокентий помнил тот чудесный вечер. Они пили вино, танцевали и упивались любовью друг друга. Потом он вытащил старый, ещё принадлежавший его отцу, фотоаппарат и сделал несколько снимков. К сожалению, в последствии выяснилось, что приличным получился всего один кадр, который он распечатал себе на память.
Память… Зачем она сейчас нужна ему эта память! Он непроизвольно вгляделся в лицо женщины, которую любил, и вдруг память оживила весь тот вечер.
— Я так тебя люблю, — прошептала она, целуя его в губы.
— И я. Никогда раньше не думал, что буду мечтать о том, чтобы прожить с кем-то вдвоём всю жизнь.
— А если не вдвоём? Если в нашей семье появится кто-то третий? Или даже четвёртый?
— Не понял, — мужчина тряхнул головой. — Никаких ни третьих, ни пятых. Только ты и я!
— А дети? У нас же будут дети?
— Ах, ты об этом. Разумеется, будут дети. Но не в ближайшие лет 5-10. Нужно сначала карьеру сделать. А дети подождут.
— А если…, — Лариса немного замялась и отвела взгляд. — Если ребёнок появится раньше, чем ты сделаешь карьеру.
— Ларик, давай договоримся на берегу, — твёрдо произнёс он, — никакого «если» даже быть не может. Я не намерен рисковать собственной карьерой! Пойми, дети требуют полной самоотдачи. Они капризничают, требуют внимания, шумят. На данный момент, я не готов ни к каким детям.
— Кеша, я должна тебе признаться… Прости, что сразу не сказала…
— Лара, ты беременна? — голос его зазвучал, словно удары плетью.
— Нет, нет! Просто у меня…
Иннокентий, выдохнул. Было бы ужасно, если бы Лариса сейчас заявила, что ждёт ребёнка. Разумеется он бы не отправил её на аборт, просто поворчал бы для порядка и смирился. Правда это бы нанесло удар по карьере, на которую он тратил большую часть сил. Услышав, что ребёнка не будет, он расслабился и, притянув Ларису к себе, произнёс:
— Остальное всё подождёт. Расскажешь в следующий раз, в чём ты там хотела признаться.
Он давно забыл об этом разговоре. И только сейчас ясно понял, о чём Лариса хотела ему сказать. Как бы он отреагировал на признание Ларисы, если бы дал ей договорить? Неужели вышвырнул бы её из своей жизни, узнав о ЕЁ ребёнке? Сейчас Иннокентий не мог даже представить, чем бы закончился такой разговор. Он попытался вспомнить, как выглядел мальчик на медальоне Ларисы, но перед ним возникали только большие голубые глаза. Такие же, как у любимой женщины на фото, которое сейчас он держал в руке.
— Всё! Хватит! — сам себе скомандовал мужчина. — Она меня обманула. И это останется фактом, который невозможно вычеркнуть. Теперь меня не касается, был у неё сын или нет.
Но мозг, казалось, начал жить своей собственной жизнью, независимой от его решений. Мысли о мальчике Мише не давали покоя. Смогла бы Лариса продолжать любить его, если бы знала, что он способен бросить её сына на произвол судьбы? Да, она смалодушничала, скрыв от него ребёнка, но чем он-то лучше? Раскис, как слизняк в банке, вместо того, чтобы проявить хоть каплю мужского благородства!
Мысли атаковали, мешая спать по ночам.
«Пора поставить точку в этой истории», — решил Иннокентий и в субботу утром поехал в деревню, где жила мать Ларисы.
Здесь он был впервые, хотя сама Лариса часто ездила к матери, придумывая разные поводы. Найдя нужный адрес, он постоял у калитки, собираясь с мыслями. За забором послышался шум. Иннокентий заглянул во двор. Там маленький мальчик катал огромный грузовик. Он тарахтел, имитируя звук мотора и буксовал в куче песка. Во всём этом было что-то родное, заставившее сердце мужчины забиться чаще. Он тихо отворил калитку и остановился прямо перед движущимся грузовиком. Машинка наехала на его ботинок и остановилась.
— Привет. Ты Миша? — спросил Иннокентий присев перед мальчиком на корточки.
— Ага, — ответил тот. — А ты кто?
— Кто я? — переспросил мужчина. — Понимаешь ли, брат, тут такое дело… В общем, твоя мама и я…
Мальчонка удивлённо смотрел на него Ларисиными глазами, не понимая, почему этот взрослый дядя никак не может ответить на простой вопрос. Иннокентий совсем запутался в словах. Порылся в кармане и, вытащив шоколадку, протянул ребёнку. Тот помотал головой:
— Бабушка не разрешает ничего брать у чужих людей.
— Это у чужих нельзя. А я… я… я твой папа.
— Ура! — завопил мальчик и бросился к Иннокентию. — Ура! Мой папа приехал!
И на сердце сразу стало легко и спокойно, словно он вернулся домой после долгой разлуки.
