Анатоль вышел из реки, раздвинув руками высокую траву. Женщина, которая привлекла его внимание, загорала на расстеленном покрывале у реки. Увидев Анатолия, она резко поднялась.
— Ну и напугал! — рассердилась она.
Место, которое она выбрала, располагалось далеко от песчаного деревенского пляжа, обычно здесь никто не ходил.
— Любава.
Люба сложила покрывало и убрала его в сумку, собравшись уходить. Анатолий попытался её остановить:
— Подожди, Люба, давай поговорим.
— О чем?
— О нас с тобой… Прости, что все так вышло. Хоть взгляни на меня, любимушка.
Люба замерла, услышав до боли знакомое слово, так Анатоль называл её тринадцать лет назад.
Правда потом он женился на Гале Рубанцевой…
Женщина свернула свои длинные непросохшие после купания волосы в тугой узел на макушке и встала, держа сумку в руках.
— Ну говори, что хотел, да пойду. Опасно с тобой разговаривать, всё таки, ты женатый человек.
Анатоль стоял перед женщиной в одних купальных плавках, но ничуть не смущался.
— А я каждый день о тебе вспоминал.
— Обнимая по ночам жену?
— Да. Только этим и спасался, представлял вместо жены — тебя.
Люба усмехнулась:
— Ну вот и свиделись. Правда я ненадолго, проведу помины и выставлю дом на продажу, а потом обратно в город вернусь.
— Соболезную, Люба. Папа твой, был хорошим человеком. Если понадобится помощь — говори. Люб… Скажи, ты замужем? Говорят, у тебя сын растёт.
— Я не замужем, Толь. Я родила «для себя».
— Значит… ты так и не нашла себе никого?
— Я и не искала, Толь. Не нужен мне никто.
— А я нужен был. И до сих пор нужен, ведь так?
Люба нахмурилась и направилась к тропинке, однако Анатоль нагнал её, обхватив рукой, рухнул прямо в траву увлекая за собой и прижался щекой к её волосам.
— Дай мне минуту.
Люба выдохнула и замерла, рассматривая небесную гладь. Стало необыкновенно тихо, только стучал где-то высоко дятел и кроны деревьев шелестели листвой.
Анатоль обнял Любу и закрыл глаза, зарывшись носом в её шею.
Люба слушала биение сердца Толи и рука её сама невольно тянулась погладить мужчину по голове. Столько лет прошло, а чувства не угасли.
— Век бы так лежал. Никуда тебя больше не отпущу.
Люба пошевелилась, пытаясь встать.
— Ты забылся, Толь? Ты женат, у тебя дочь растет.
— Да, дочку жалко… Но себя мне ещё жальче. Как я могу отказываться от собственного счастья?.. Когда ты уехала из деревни, ничего не сказав, я сломался. Без тебя научился существовать… А сейчас, когда опять увидел тебя, уже не смогу спокойно жить. Во мне всё бунтует, кипит. Уедешь — умру, но к Гале больше не пойду.
Люба угрюмо взглянула на мужчину. Знал бы он, как у неё самой сердце болит. До горечи, до тошноты.
— Мне пора. Я сына с соседкой оставила, сказала искупнусь в речке и вернусь. А ты за мной не ходи, вдруг кто-нибудь увидит, народ здесь глазливый.
— Да я по речке поплыву.
Люба ушла, а Анатолий остался смотреть ей вслед.
Соперница
Люба долго сидела на полу возле сундука и плакала, разглядывая старенькие фотографии отца и матери.
Давно уже был вымыт пол в комнатах, сын, Ваня, возился в углу залы возле ящика, играл с щенятами.
— Мама, а когда мы уедем, щенят и Найду с собой заберём? — спросил он.
Люба вздохнула:
— Конечно заберем с собой. Но сначала я похожу по деревне, попредлагаю щенят, может кому нужно… Даже не знаю куда девать эту ораву…
— Давай их всех у нас оставим?
— И будет у нас пять собак? В квартире? Нет, сынок, не получится.
— Давай тогда здесь останемся жить. Ты же сказала, этот дом теперь нам принадлежит?
Люба вздрогнула, когда входная дверь открылась и на пороге возникла Рубанцева Галя. Выглядела она ярко и вызывающе, короткое малиновое платье обтягивало её стройный стан.
— А я к тебе, Любава.
Люба вытерла глаза тыльной стороной ладони и отложив стопку фотографий в сторону, направилась к двери. Она вышла из дома и села на крыльцо, Галя села рядом.
— Извини, что на похоронах и на поминках не была. Занята я была, квартиру сдавала.
Люба без интереса слушала и разглядывала двор, продолжая молчать, зато Галя оживилась и принялась щебетать:
— Мы же недавно купили квартиру в городе. Большую, трехкомнатную, с ремонтом в новостройке! Но жить в ней не будем, повременим. А чтобы квартира не пустовала, решили её сдавать жильцам. Вот как раз этим я и занималась, искала жильцов.
Галя улыбнулась и покосилась на Любу. А увидев на лице соперницы безразличие, рассердилась.
— А ты сама то, Любонька, где живёшь?
— В городе и живу.
— Снимаешь небось?
— Снимаю, — спокойно ответила Люба.
Галя перестала хмуриться и ехидно улыбнулась:
— Ой, а я пока не хочу в город переезжать. Здесь, в деревне лучше, мы же недавно построили новый дом. Две машины купили, мне и Толику. Дочке нашей недавно стукнуло двенадцать лет, такая красавица растет, ты бы видела, на Анатолия похожа!
Счастливо вздохнув, Галина нахмурилась:
— Ну а ты что? Расскажи хоть о себе, мы ж подругами были… Сына прижила, а замуж так и не вышла до сих пор?
Люба усмехнулась.
— Нет, не вышла. Да какие мы с тобой «подруги», Галь? Ты и дружила со мной ради того, чтобы Анатолия отобрать.
Галя вскочила с крыльца, громко взвизгнув:
— Что ты такое говоришь? Что ты придумала себе?! Я не виновата в том, что Анатоль выбрал меня! И ничего на меня губы дуть! Просто, я из тех женщин, на которых женятся, а ты — нет! С тобой Толик только гулял, нужна ты ему была сто лет!
Голос Гали набирал обороты, такая уж она была — не могла успокоиться, если заводилась. Теперь она уже кричала, топая ногами и брызжа слюной:
— Ты как приехала, так и уедешь отсюда, поняла меня, ведьма? И не вздумай перед моим мужем подолом трясти, я за тобой слежу! Узнаю, что приставала к нему — глаза выцарапаю!
Галя разнервничалась и схватив стоявшие возле крыльца грабли, схватила их и зашвырнула в огород.
Люба только бровью повела, продолжая сидеть на крыльце.
Отец
А вечером к Любе в гости заявился отец Гали, Родион Власович Рубанцев:
— Здравствуй, хозяйка. Как поживаешь?
Люба замешивала жидкое тесто на блины, стоя возле печи. Возле неё крутился сын, Иван.
— Здравствуйте.
Гость удивленно остановился возле Вани.
— Смотри какой орёл вымахал! Ну здравствуй, Иван. Какой ты большой, сколько тебе лет?
— Осенью семь будет.
— Ого, джигит!
Мальчик радостно защебетал:
— У меня щеночки есть, дядя, целых четыре штуки, в коробке живут. Хочешь покажу?
Рубанцев отошел с Ваней посмотреть на щенков, а потом пришел в кухню и сел за стол.
— Семь лет уже пацану… Интересный такой стал! А когда в школу пойдет?
— Через год. Пусть еще годик походит в сад. Болеет часто, слабый иммунитет.
Рубанцев помолчал, поглядывая на хозяйку.
— Ты Ване не рассказывала, чей он сын?
— Он не знает, — спокойно ответила Люба, поставив тарелку с блинами на стол.
— Я хочу, чтобы он узнал правду. Скажи ему, что я его отец.
Галя налила чай себе и гостю.
— Ну какой же из тебя отец? У тебя уже есть любимица-дочь. Ты ей и новый дом в деревне отстроил, и квартиру в городе купил. Она сегодня приходила ко мне, хвастаться.
Рубанцев замялся:
— Ох уж эта Галя… Ей лишь бы прихвастнуть. Дом записан на меня, как и квартира. А хочешь — тебе всё отдам. Всё на тебя с Ванечкой перепишу, только вернись обратно ко мне!
Люба окинула мужчину ледяным взглядом:
— Грех на душу возьмёшь? Ради меня и Вани, обделишь внучку и свою взрослую дочь?
— Всех, всех брошу ради тебя, Люба, ты ведь знаешь меня — я горы могу свернуть, если захочу. А Гальке не принадлежит ничего, она бестолковая, вся в мать.
Рубанцев взметнулся из-за стола и ухватив руку Любы, принялся целовать пальцы.
— Перепиши квартиру на Ванечку, — потребовала Люба.
— И ты выйдешь за меня? — с надеждой посмотрел мужчина.
— Нет. Но позволю тебе общаться с сыном.
Глаза Рубанцева разгорелись словно два уголька.
— Издеваешься надо мной?… Змея… Опять издеваешься! Ладно уж. В понедельник начну делать документы. Но и ты впишешь меня Ванькиным отцом.
— Договорились. Только Галя ничего не должна об этом знать. Пусть продолжает думать, что квартира принадлежит ей.
— Хорошо.
Рубанцев попытался обнять Любу, но та указала ему на дверь:
— Уходи. Устала я от тебя.
— Опять мучаешь, змея?
— А как ты со мной обошелся? Ты забрал у меня жениха, ты заставил его жениться на своей дочери, ты мерзкий человек. Я никогда тебе этого не прощу.
Рубанцев замер, словно столб:
— Так ты… До сих пор не выбросила Тольку из головы?
Люба открыла перед гостем дверь:
— Нет. Разве можно забыть любовь? А ты уходи. Не то закричу, позову Ваню, скажу что ты обидел меня. Он вовек тебя не простит.
Рубанцев с ненавистью уставился на Любу, но взял себя в руки.
— Постой. Так значит ты… Никогда не любила меня? Всё врала, даже ребёнка родила, чтобы мне отомстить? Ну и дела. Я и не знал, что ты настолько коварна.
— Сам виноват, — сверкнула глазами Люба, — поигрался с чужими судьбами, теперь и сам под дудку попляши!
Ни слова больше не говоря, Рубанцев вышел из дома и повалился на крыльцо. Он выдохнул из себя удивление и покачал головой:
— Да что же это делается, люди добрые, — пробормотал он.
До него стало доходить, что Люба никогда не любила его. И родила специально, чтобы манипулировать им. Знала, проклятая, что Рубанцев всю жизнь о сыне мечтал. Да, хитра змея, но он все готов ей простить, ведь Люба подарила ему сына и бесценные дни, в которые он почувствовал себя молодым.
Галя
Рубанцев вернулся домой и услышал громкий надрывный плач дочери. Галя билась в истерике, сидя на полу среди разбросанных вещей и размазывая слезы по лицу.
Рядом с ней стояла её дочь, Лиля, держа в руках стакан с водой.
— Папа-а! — протяжно закричала Галя, — сделай что-нибудь! Анатолий от меня ушел! Сказал, что любит Любку Калашникову и уходит к ней!
Родион Власович ошарашено посмотрел на дочь:
— Как это, Любку? Он что, сдурел?..
— Её, её окаянную! Ой па-ап, не могу…
— Деда, папа собрал вещи и ушел. Сказал что подаст на развод, — взволнованно проговорила внучка Лиля.
Родион Власович нахмурился и развернув внучку, отправил к себе:
— Иди Лиля, в свою комнату и закрой дверь… а с мамой я сам разберусь, — попросил он.
Внучка послушалась и ушла, а Родион подошёл к дочери и помог ей подняться, после чего усадил на диван.
— Вы что, опять поругались? — поинтересовался он.
— Нет… Он пришел откуда-то и начал вещи собирать. Сказал… что я опостылела ему давно.
— Ну всё, всё, прекрати. Ты уже не маленькая, чтобы истерить. Ушёл — и пусть, насильно не удержишь.
Галя громко всхлипнула несколько раз и посмотрела на отца:
— Ты что, пап?.. Ты что, отпустишь его?! Его надо наказать!
Рубанцев сел рядом с дочерью и закурил. Курил он в исключительных случаях и разумеется, вне дома. Но сейчас, когда вся жизнь полетела в тартарары…
— Пусть идет. Анатоль тебя никогда не любил. Это ты захотела его в женихи… А я поддался на твои истерики, и женил его на тебе…
Галя замолчала, перестав рыдать и удивлённо посмотрела на отца. Она привыкла к тому, что отец всегда был на её стороне, однако сейчас его было не узнать.
…Тринадцать лет назад, Анатолий Казанцев встречался с Любой, молодые влюблённые подумывали о женитьбе.
Рубанцев тогда был предпринимателем и держал магазин, в котором мать Анатолия, Татьяна работала продавцом.
Но была еще Галя, которая страдала от неразделенной любви к Анатолию и как-то собралась свести счеты с жизнью.
Родион Власович об этом узнал, стал очень переживать за дочь. Ему пришло в голову шантажировать Казанцева, он навесил растраты на его мать и стал грозить бедной женщине судом.
Сумма, которая якобы исчезла из кассы магазина, была непомерно большой, тут уж Рубанцев не пощадил чувств бедной продавщицы.
Какое-то время Анатолий пытался эту сумму собрать или заработать, но не смог. Тогда Рубанцев и предложил парню стать его зятем. Взамен женитьбы Анатолия на Галине, Рубанцев пообещал простить Татьянин долг.
Люба, видя метания любимого, написала Анатолию прощальное письмо и уехала из деревни, не сказав куда.
Впавший в отчаяние Анатолий, женился. Рубанцев простил ему долг.
Галина выглядела счастливой, не обращая внимания на то, что её молодой муж выглядел как живой труп — Анатолий похудел и осунулся от переживаний и еле ходил.
Мать Анатолия, Татьяна, выглядела не лучше, она так перенервничала, что слегла с сердечным приступом в постель и наотрез отказалась возвращаться работать в магазин.
Нового продавца Рубанцев так и не нашел, никто из деревенских не рвался работать у него, все боялись «растрат».
С тех пор прошло много лет, казалось бы, история давно забыта. Ан нет, ни Анатолий, ни Люба, не смогли друг о друге забыть и их история обрела новый смысл.
***
Рубанцев похлопал Галину по плечу:
— Прекрати лить крокодильи слёзы. Это жизнь, дочка, а ты на что рассчитывала? Что всё всегда будет по-твоему? Наивная. Крепись. Впереди тебя ждёт череда еще бОльших перемен.
Галина зло посмотрела на отца:
— Нет, папа, я этого так не оставлю. Продай машину, которую ты подарил Толе. Продай, и деньги положи на счет в банке. Посмотрим еще, кто кого. Пусть проваливает к этой нищенке, у которой нет ни кола, ни двора. Я и ключи у Анатолия отберу. Ему здесь ничего не принадлежит! Ведь с чем он к нам пришел? С огромным долгом который ты ему простил! У него за душой ничего нет!
Рубанцев покачал головой:
— Не было никакого долга дочь. Анатоль, как и его мать, прекрасно знали о том, что я «придумал» этот долг, ради того, чтобы заставить парня жениться на тебе. Так что, Анатоль не обязан тебя любить.
Эпилог
Рубанцев свое слово сдержал и переписал квартиру на Ивана.
Взамен он получил возможность стать ему отцом.
Когда Рубанцев вручил документы и ключи от квартиры Любе, та привела Ваню и официально представила ему отца:
— Это Родион Власович, Ванюш, и он — твой отец.
Рубанцев провёл с мальчиком целый день, а прощаясь, договорился с ним встречаться по воскресным дням.
***
Тем временем Галя принялась изводить своими истериками отца.
— Опять в город собрался? — удивилась она, когда ранним утром отец пил чай, поглядывая на часы.
— Да, автобус будет через полчаса.
— Что-то ты в город зачастил! Сидел бы дома, дел невпроворот. Теперь Толи нет, некому и печь в бане затопить, и дров принести!
— Растопи ты, — прихлебывая чай, заявил Родион.
— Не буду, я в прошлый раз занозу подсадила! — капризно ответила дочь. — Чем ты занимаешься в городе, папа, баклуши бьешь? Уж лучше бы занялся возвращением зятя в семью! Поговори с ним по-мужски, пригрози что посадишь его в тюрьму, если он не вернется домой.
— За что? — удивился Родион Власович, едва не поперхнувшись чаем.
— Ну, придумай повод, будто он у тебя украл из сейфа деньги. Или будто машину из гаража угнал.
Рубанцев замолчал, в быстром темпе допивая чай и поглядывая на дверь. Дочь умела испортить настроение с утра.
— И да, пап, мне деньги нужны! — заявила она. — Моей зарплаты не хватает ни на что!
Родион вскочил и швырнул ложку на стол:
— Да ты прекратишь меня нервировать или нет? Какие деньги ты у меня требуешь, к. оза? Правильно от тебя Толян сбежал — ты же мегера, вся в свою мать! Сроду пальцем не шевельнёшь по хозяйству, только и слышно «дай, дай, дай!» Что ты заработала за всю свою жизнь? А ничего, на всем готовом живёшь! Дом этот построил я, квартиру в городе купил тоже я! Даже машину, на которой ты ездишь, я тебе купил! И всё равно ворчишь!
Галя замолчала и обиженно надула губы, а Родион Власович ударил кулаком по столу:
— Я вот что решил! Продам этот дом и куплю себе квартиру в городе. Напишу завещание на внучку, а ты — как знаешь, куда хочешь, туда и катись. Хватит с меня, тебе тридцать три года! Пора бы браться за ум, а не сидеть на моей шее!
— Ах так? Ну спасибо папа! — еле сдерживая слёзы, упрекнула Галя отца. — Тогда я прямо сейчас собираю вещи и уезжаю с дочерью в город. В квартире будем жить!
— Нет больше никакой квартиры, поняла? Даже не надейся туда зайти, там поменяны замки. А сейчас мне пора.
Поглядев на часы, Рубанцев подхватил небольшой рюкзак в руки и ушел, оставив Галю с разинутым ртом.
***
Люба продолжала жить с сыном в съемной квартире. По воскресеньям к Ванюше приезжал отец, Родион Власович, и мальчик уходил с ним гулять на весь день.
Сама Люба тоже торопилась — в парке у дома её ждал Анатоль.
Парочка встречалась по вечерам и выходным. Пока у них были только свидания — слишком много времени прошло, успели отвыкнуть друг от друга, приходилось наверстывать упущенное.
Им было хорошо вместе, и никто им больше не мешал.
Даже Рубанцев принял выбор Любы и простил.
