Тему наказывали не только за тройки, но и за четверки. Порой даже за пятерки, если учитель поставил ее без должного энтузиазма и хвалебных од.
Об этом мама спрашивала на родительских собраниях. Что-то вроде — «А вы просто довольны учебой моего сына или очень довольны? Оцените по десятибалльной шкале, пожалуйста». Если учители не расшаркивались в благодарностях с песнями и танцами за такого сына, то Тему ждал нагоняй.
Когда на собрания ходил папа, то все было еще комичнее — он напускался на Тему за физкультуру. За то, что тот пробежал кросс на «5», но финишировал-то не лидером, а так, каким-то третьим номером. А Тема связки потянул и раза два спотыкался на стадионе, чуть не расшибся. Ну, не бегун он, не марафонец.
Учительница вывела ему четверку по математике за четверть, так Тема чуть ли не на коленях просил о пересдаче. За четверку! Даже не тройку! У учительницы был ступор. Такого она еще не видела. Иногда ребята и девчонки могли поплакать из-за двоек, но стоило им сказать, что двойка пока поставлена карандашом и вполне еще можно ее исправить, то их слезы сразу высыхали. Исправляли на тройки и четверки. И с ликованием потом бежали в столовую или домой.
Анастасия Ивановна, божий одуванчик, ответила ему, что хочет поговорить с его родителями.
— Когда я четверку ставила, у Артема как припадок случился. Он так кричал… Побагровел весь, аж дрожал. Это из-за четверки-то. Не в моих правилах соваться в семейные дела, но вам не кажется, что надо чуть-чуть ослабить хватку? Мальчик он талантливый, учится безупречно. Но эта погоня за пятерками превратит его в невротика.
— Анастасия Ивановна, мы не понимаем, о чем вы. Мы никогда не заставляли Тему учиться только на пятерки. Он сам говорит, что даже четверка — это плохая оценка. Уж откуда этого нахватался… Если Артем и перенервничал из-за четверки, то потому что привык к пятеркам. Но мы его не заставляем.
Ага.
Не заставляют.
Любому педагогу, да и просто умному человеку, ясно, что это неправдоподобная чушь.
Но тут у нее связаны руки.
— Указывать я вам не могу. Но настоятельно рекомендую не заставлять сына гнаться за пятерками. Хотя бы по техническим предметам. Не тянет он математику на олимпиадный уровень. На базовый уровень школьной программы — да. Четыре или пять. Но выше он не прыгнет. Если у него и будет четверка, то ничего страшного.
Позже она переправила ему оценку. Анастасия Ивановна понимала, что никто ее совету не внял, и дома на Артема станут только сильнее давить.
А Артема наказали.
Оставили без ужина.
За четверку в четверти было предусмотрено более суровое наказание — полгода зубрежки без каких-либо развлечений.
Но пристальное внимание учительницы чуть остудило их.
Еще пожалуется кому.
Наказывали Артема за все. За запинку в стихотворении, за четверку (не в четверти, а просто), за неровные буквы в тетради. Тетрадь выбрасывалась в мусорку и все надо было переписывать. Артема могли лишить обеда или ужина, могли наказать молчанием — неделю родители его игнорировали. Могли запретить видеться с единственным другом. Кстати, вот это они даже наказанием не считали.
— Отличная успеваемость — это залог успеха. Ты об учебе должен думать. А не о своих друзьях разгильдяях, которые перебиваются с двойки на тройку. Что толку от них? Как тебе такая дружба в жизни поможет?
Друг-разгильдяй — это Макс.
Он тоже ходит в художественную школу. Для Макса художественная школа — рутина, которую он иногда прогуливает, а для Артема — поощрение. Ему туда разрешили ходить, только когда он больше года не получал четверок и две олимпиады выиграл.
— Я хочу стать художником.
Сказал родителям Артем.
Чем вызвал у них приступ смеха.
— Ты? Художником? Там талант нужен, а ты — среднячок, совершенно обычный. Такие, как ты, если чего и добиваются, так только своим упорством и отличной успеваемостью. А художнику, как ни крути, нужен талант. Если его нет, то далеко не уедешь. Всемирно известным ты не станешь.
— Буду средним… — ответил Артем.
— Средний художник и зарабатывает очень средне. Мы не для того в тебя столько сил вложили. Будешь, как папа, — архитектором. Я тебя еще поднатаскаю, в ВУЗ пойдешь… Потом поговорю с нужными знакомыми — и тебя куда-нибудь сразу возьмут, даже не стажером.
За него все уже распланировали.
— Но у меня математика не получается…
— Получится! — сказал папа, — Зубрить, зубрить и еще раз зубрить. Вызубришь теорию — потом прорешивай уравнения и задачи. 1000 прорешаешь — и все получится.
После этого, чтобы Артем не строил иллюзий, его забрали из художественной школы.
— Это все блажь. Ты бы лучше математикой дополнительно позанимался. Или физикой. Ее тоже сдавать придется.
И наняли ему репетиторов по математике и по физике.
Свободного времени совсем не было, но изредка, как поощрение за прилежную учебу, и, если репетиторы его хвалили, то Теме разрешалось погулять с Максом.
Тот ему рассказывал, каково там — на воле.
Помимо художки, Макс начал посещать и музыкальную школу, но вскоре бросил — занялся хоккеем. Если он завтра бросит хоккей и пойдет на оригами, то ему опять ничего не скажут. Родители только похвалят за стремление к саморазвитию. Учился Макс слабовато, хотя отец Артема и не прав в том, что Максим — двоечник, совсем нет, двоек у него никогда не бывает, да даже на тройки он не скатывается. Всегда балансирует между хорошо и отлично, иногда хватанет тройку, но за это его не наказывают. При этом Максим ни в чем себе не отказывает — художка, хоккей, толпа друзей… гулять его отпускают всегда, если не набедокурил.
Артем только мечтать мог о таком детстве.
Родители хотели запретить и общение с Максом, потому что тот, как и художка, «дурно влияет на Артема», но вычитали в какой-то из своих бесчисленных книг по воспитанию, что дружба ребенка со сверстниками тоже формирует его личность. Даже лидерские качества могут проявиться.
Теперь они еще высматривали, когда же в Артеме проснутся лидерские качества.
— Куда ходили с Максимом?
— На площадку за домом.
— Это его инициатива или твоя?
— Его.
— Почему же ты не позовешь его туда, где тебе интересно? Какой-то ты ведомый.
У Артема на это было заготовлено много нелицеприятных ответов, но препираться с отцом — это себе дороже.
— Куда? — вскинулся Тема, — Позвать его на дополнительные занятия по математике?
— Хоть бы и так! Если ты лидер, если ты умеешь заинтересовать других, то они за тобой пойдут хоть куда.
В нем пытались сочетать несочетаемое. Беспрекословное послушание и лидерство с инициативой.
— Максиму не интересна математика.
«Как и мне» — подумал Артем.
— Нет, сынок, надо менять друзей. Это не друг, а так, фоновый шум. Чему он тебя научит? В школе тройки получает. Ничем, кроме каракуль своих, не интересуется. Увлечения у него каждый день разные. Это несерьезно.
— Ну, а если что-то разонравилось?
— Разонравилось — не разонравилось… Думаешь, мне нравится архитектором работать? Так вот — не нравится. Но, если все бросать каждый раз, когда чуть разонравилось или надоело, то ничего стоящего не сделаешь. Нужно упорно трудиться и трудиться. Выбрать какую-то сферу и работать в ней годами, тогда будет смысл.
«Но я математику и специальность архитектора не выбирал» — подумал Артем, но кто его бы стал слушать.
Так и отучился он на архитектора.
Профессия-то, несомненно, хорошая, только Артем в ней не гений, звезд с неба он не хватал. Работал, как мог, по карьерной лестнице его не продвигали. Да он и сам туда не рвался, потому что понимал — что-то посложнее не потянет. Учебу в техническом универе даже вспоминать не хотел. Она ему до сих пор в кошмарах снится. То, что он зубрил в школе, — это вообще детский лепет.
Родители его карьерой тоже недовольны.
— Ты мог бы и лучше, — сказал отец, когда Артем нашел свою первую работу по специальности.
Мог да не мог.
У Макса все шло, как по маслу. К окончанию школы он подтянул некоторые предметы, хорошо сдал экзамены и творческий конкурс прошел на «ура», — и стал цифровым художником. Совместил любимое занятие с высокооплачиваемой работой. И учиться ему было в разы проще, потому что все легко давалось. Где-то взял талантом, где-то — умением найти нужный подход к нужным людям, где-то — напором, но к 29 годам он вполне успешно рисовал графику к компьютерным играм.
Родители Артема Макса по-прежнему недолюбливали, но, когда Артем попросил встретиться со старым другом на родительской даче, то согласились, даже вместе за стол сели.
В процессе дискуссии негатив в сторону Максима все уменьшался, а интерес — рос.
— Максим, это вас столько платят за то, что вы рисуете?
— Я не просто рисую, я создаю компьютерную анимацию… И столько мне еще не платили, потому что на эту должность я перешел только в этом месяце. На прежней платили в два раза меньше, а тут зарплату я еще не получал.
— Но даже в два раза меньше — это очень внушительная сумма, — заметил отец Артем, — Теме и четверти от такой зарплаты не видать. Говорили ему, что нужно быть творческим, активным, не только зубрить, но и понимать, в чем ты силен. Но разве родителей-то он послушает? Так и просидит за чертежами со своей «среднестатистической зарплатой». Нет бы, тоже стал каким-нибудь компьютерным художником!
Это была подножка.
— Вы мне сами запрещали…
— Ничего мы тебе не запрещали, мы тебя направляли, раз ты сам не понимал. Направляли, но не заставляли.
— Я просил разрешить мне ходить в художку.
— Так надо было настоять! Ой, Артем, если бы ты и поступил туда же, куда и Максим, то ничего бы не поменялось — зарабатывал бы свою среднестатистическую зарплату и все. Таланта-то нет. Но, конечно, выбранная тобой профессия совершенно тебе не подходит. И о чем только думал…
У Артема в ушах зашумело.
Видеть их он теперь не хотел.
