Регина проснулась рано. В комнате стояла тишина, нарушаемая только тиканьем старых настенных часов, унаследованных ещё от свекрови. Солнечные лучи косо падали на подоконник, выхватывая из полумрака комнатушки пыльные занавески и аккуратно сложенные покрывала на кресле. Она села на кровати, натянула халат и встала. Голова немного кружилась, но это было привычно.
На кухне Регина привычно заварила крепкий чай в облезлой фарфоровой кружке с надписью «Сочи 1984». Таких кружек уже не делают, а ей было жалко выкинуть. Всё-таки память. Села к окну и глянула во двор. Двор был стандартный, пятиэтажки, скамейки, где бабки обсуждают новости, кто с кем спал и кто помер. У них тут всё строго. Новости с места событий, так сказать.
Она закурила. Хотела было бросить после развода, но бросать — для тех, у кого жизнь сладкая. А ей сейчас как раз — ни туда, ни сюда. Разведёнка, как её теперь называют. Не в лицо, конечно. А в спину, с усмешкой.
Муж ушёл. Вернее, она выгнала. Не сразу, а лет так через десять «жизни не-жизни». Всё прощала: и пьянки, и командировки к «соседке по этажу», и ворчание. А потом просто поняла — всё. Переступила себя. Проводила его в тапках к лифту и захлопнула дверь. Всё.
С тех пор прошло полтора года. Живёт одна. Дети взрослые, у всех своя жизнь. Марина — вечно занята, муж, внуки, какие-то бесконечные «дачи-шмачи». Алексей — не пришей кобыле хвост. То работает, то нет, вечно в долгах, вечно на нервах. Всё к матери, всё с протянутой рукой.
Регина достала из холодильника два яйца и начала жарить глазунью. Невольно подумала: а ведь раньше на завтрак готовила сразу на троих. Муж, сын, сама. Потом на четверых. Теперь — одно блюдце, одна кружка, две сигареты.
На телефон пришло сообщение. Открыла — подруга Галя писала.
«Региночка! У нас сегодня у Люськи юбилей, в кафе на Мира собираемся, приходи, не вздумай отлынивать!»
Регина поморщилась. Ещё не хватало — скакать там, как девочка. На себя в зеркало посмотрела — ну какая там девочка? Волосы седые, хоть и подкрашенные, глаза уставшие, морщинки под подбородком. Она уже не из тех, кто влюбляется, и уж тем более не из тех, кто на юбилеях танцует. Но и сидеть дома в халате — тоска зелёная.
Она набрала Гале:
— Слушай, я, наверное, не пойду. Что я там буду делать?
— Регина, ты с ума сошла? Тебе разве не хочется посидеть с людьми? Пообщаться? У Люси юбилей! Тебя все спрашивают! Платье наденешь, губы подкрасишь, ты у нас ещё ого-го!
Регина рассмеялась. Ого-го. Ещё бы.
— Ладно, только на часик. Я долго не могу.
— Договорились! В семь, кафе «Берёзка». И не опаздывай, а то знаем мы тебя!
Она положила трубку и почувствовала лёгкое волнение. Давненько она не выбиралась. Давненько платье висит нетронутое. И туфли те, на каблуке — уже и не помнит, как в них ходить. Но решимость была. Пойду, и всё тут.
К вечеру Регина стояла перед зеркалом. Платье — тёмно-синее, с узором. Волосы аккуратно уложены. На губах — помада. В груди — замирание. Ну хоть посмотрит на людей. Сколько можно киснуть?
Таксист приехал вовремя. Он кивнул, сказал, что место хорошее, уютное. В салоне играло радио, где кто-то нудно обсуждал политику, но Регина смотрела в окно и думала о другом.
В кафе было людно. Женщины шумели, смеялись, пахло пирожками и алкоголем. Люська сидела во главе стола, сияющая, в ярком наряде, и сразу закричала:
— Регинка пришла! Ох, какая красавица!
Регина села рядом с Галькой, та подлила ей рюмку наливки.
— За тебя, дорогая! — крикнула Люська и махнула рукой.
За столом завязался разговор — кто где отдыхал, кто какие лекарства пьёт, кто как мужей в узде держит. Все свои, всё как всегда. Регина расслабилась, даже рассмеялась пару раз. И вдруг к ним подошёл мужчина. Высокий, в очках, в рубашке.
— Простите, можно? — сказал он с лёгкой улыбкой. — Я тут по приглашению юбилярши, Игорь меня зовут.
Люська вскочила:
— Это мой сосед! Вдовец! Хороший человек, золотой! Садись, Игорь, вот рядом с Региной, познакомьтесь.
Регина опешила, но вежливо кивнула. Игорь сел, налил себе чуть-чуть вина.
— Я редко хожу по таким мероприятиям, — сказал он. — Но Люську не отказать. И вот — познакомился с вами.
Регина улыбнулась, немного настороженно. Незнакомцы всегда казались ей подозрительными. Но Игорь говорил спокойно, без нажима, шутил, слушал. Не перебивал.
— А вы, Регина, где работали?
— В бухгалтерии, почти тридцать лет. Теперь на пенсии. А вы?
— Я тоже. Водителем был, потом диспетчером. Сейчас — дача, книги, внуки.
Разговор потёк сам собой. За окном смеркалось, а Регина вдруг поймала себя на мысли: ей интересно. Ей давно не было интересно с мужчиной. И в голове — тишина. Ни тревог, ни страхов. Только приятное ощущение, что жизнь ещё не закончилась.
На следующее утро Регина проснулась с лёгкой головной болью и странным чувством — как будто что-то хорошее произошло, но она ещё не успела это осознать. Она встала, на автопилоте заварила чай и только потом вспомнила вчерашний вечер.
— Ну и влипла, — хмыкнула она, наливая кипяток в кружку с тем самым облезлым «Сочи-1984». — Сидит, понимаешь, Игорь. Глазки строит. А я что? Старая кобыла, да не та борозда…
Она уселась на кухне, достала сигарету, поднесла зажигалку — и замерла. Телефон зазвонил. Марина.
— Мам, ты где была вчера? Я тебе звонила, а у тебя телефон выключен!
Регина закатила глаза. Куда без отчётности?
— На дне рождения у Люськи была.
— До одиннадцати вечера?! Ты вообще как? Там же все пьют, шум, возраст не тот уже.
Регина усмехнулась, глядя на чай.
— Спасибо за напоминание, Мариш, а то я забыла, сколько мне лет.
— Мам, ты не обижайся, просто следи за здоровьем. И внуки скучают. Может, приедешь, посидишь с Павликом? У нас с мужем баня, мы с друзьями собираемся.
Регина помолчала. Баня. Конечно. А она, значит, как дежурный солдат.
— Не могу, — спокойно сказала она. — Я занята сегодня.
Марина замолчала.
— Чем занята, если не секрет?
— Встретиться хочу… с одним человеком.
Тишина. Потом голос дочери стал колючим, как ноябрьский ветер.
— Мам, только не говори, что ты там с кем-то… это… Ну, ты понимаешь.
— Понимаю. С кем-то «это». Представляешь?
— Мама, ну ты серьёзно? В твоём возрасте… какие ещё мужчины?
— А что, мне уже только на кладбище смотреть?
— Ну я не так… Просто… Ты не о внуках думаешь, а о себе.
Регина встала, подошла к окну и закурила. В голове шумело. Дочка, значит, не против баньки, а у матери, видите ли, жизнь закончена.
— Марина, я подумаю. Пока всё.
Она положила трубку. Села. Подумала. Выпила чай. Потом встала, вытащила телефон и решительно набрала Игоря.
— Игорь? Привет. Слушай, может, погуляем сегодня?
Они встретились в парке. Весна только начиналась, по дорожкам текли ручьи, старушки с собаками обсуждали жизнь, а молодёжь носилась на самокатах. Регина шла рядом с Игорем, и всё было… просто. Спокойно.
— Ты знаешь, — сказал он, — я думал, после Нины, жены моей, уже не смогу ни с кем. Пятнадцать лет прошло. А вот с тобой — будто заново жить начал.
Регина рассмеялась:
— А я думала, что всё, на кладбище надо ложиться. А тут ты, живой человек, ещё и глаза честные.
Игорь усмехнулся:
— Глаза честные, зубы родные, пенсия стабильная.
Они засмеялись. Прохожая бабка покосилась на них, как на хулиганов. Регина шепнула:
— Сейчас скажет: «Не стыдно, старики?»
Игорь подмигнул:
— Ну, мы-то не старики. Мы — серебряные принцы и принцессы.
Регина впервые за долгое время почувствовала лёгкость. Без тяжести за плечами. Без угрызений. Просто день, просто прогулка.
На следующий день ей позвонил Алексей. Голос был тревожным.
— Мам, ты чё, с ума сошла?
— Привет, сынок, а ты чего завёлся?
— Марина сказала, что ты… того… мужика какого-то нашла. Ты вообще соображаешь? Он тебя раскрутит, в квартире поселится, потом в суд подаст!
— Алексей, ты что, боевик пересмотрел?
— Нет, я просто понимаю, как мужики устроены. Ты ему что, уже ключи дала?
Регина хмыкнула:
— Конечно, и прописала, и завещание переписала, и кольцо купила.
— Мам, ну серьёзно! Ты раньше нормальная была.
— Вот как раз раньше была ненормальная. Всё вам, всё ради вас. А сейчас, прости, хочу для себя. Хватит.
Алексей запыхтел.
— Значит, денег не будет? Я тут на ремонт рассчитывал.
— Нет. Денег не будет. Внезапно — у меня свои планы.
Он бросил трубку.
Регина села. Сердце стучало. Пальцы дрожали. Но где-то внутри — спокойствие. Она впервые сказала «нет». И не упала. И не умерла. Жива. Даже, можно сказать, бодра.
Тем же вечером Игорь пришёл к ней в гости. Принёс цветы. Не розы, нет — скромные тюльпаны.
— К весне, — сказал он. — И к тебе.
Регина поставила цветы в банку — вазы не было. Игорь огляделся.
— Уютно у тебя. Как в доме, где тебя ждут.
Регина налила чаю.
— А раньше и не ждала никого. А теперь — вот ты.
Они сидели на кухне, пили чай, ели пирог. И Регина вдруг подумала: «А ведь и правда. Всё только начинается».
Прошла неделя. Регина, как положено, мыла полы, покуривая в форточку. Игорь теперь заходил часто — приносил продукты, помогал с ремонтом крана, даже шутил, что скоро её кота на себя перепишет, если отношения продолжатся.
Однажды вечером, когда они вдвоём смотрели телевизор — сериал про полицию и дежурку, где все все знают и ловят бандитов по глазам, — в дверь позвонили. Регина открыла. На пороге стояла Марина — с пакетом, строго в пальто и с выражением лица, будто сейчас начнётся лекция по безопасности жизни.
— Мама, — сказала Марина, входя в квартиру без приглашения. — Нам надо серьёзно поговорить.
Игорь встал, вежливо кивнул.
— Добрый вечер. Я, пожалуй, пойду, дам вам время.
Регина хотела его остановить, но он кивнул: мол, не надо сцены.
Как только дверь за ним закрылась, Марина выпалила:
— Мам, ты что творишь?
Регина вздохнула и присела к столу. Взяла сигарету, поднесла зажигалку. Марина тут же затопала:
— Куришь снова! Опять! Да ты же обещала!
— Марина, давай ближе к делу. Я взрослая, вроде.
— Вот именно, взрослая! А ведёшь себя, как девочка с дискотеки! Этот твой Игорь — кто он такой вообще? Мы о нём ничего не знаем!
Регина затушила сигарету и усмехнулась:
— Я тоже о тебе не всё знаю, но к мужу твоему не лезу.
Марина покраснела.
— Мама, ты меня не переводи! Ты в своём уме? Ты зачем его к себе пустила? У тебя квартира, пенсия… Он тебя обманет!
Регина подняла бровь:
— И что сделает? Унесёт кастрюли ночью?
— Мама! — зашипела Марина. — Мы с Алёшей обсудили. Надо, чтобы ты оформила доверенность на нас. Чтобы мы могли защищать тебя, если вдруг что.
Регина встала.
— Защищать? Меня? Да вы последние пятнадцать лет ко мне как на банкомат смотрите. Теперь, когда я решила жить — меня защищать надо?
Марина сменила тактику.
— Мамочка, мы просто переживаем. Ты уже не молодая…
— Я не молодая — это правда. Но мозги ещё на месте. Никакую доверенность я не подпишу. И с Игорем встречаться буду, хочешь ты этого или нет.
Марина вздохнула, голос её стал мягким.
— Ты думаешь, он тебя любит? Ему же надо что-то. Может, у него долгов гора. Проверить бы.
Регина схватилась за голову.
— Ты что, детективом стала? Или из налоговой?
— Просто я не хочу, чтобы потом ты осталась ни с чем. Папа, хоть и был… ну… странный, но хоть всё оставил.
Регина вздрогнула.
— Папа оставил мне гипертонию, привычку терпеть и ваши упрёки. Хватит. Я не обсуждаю. Уходи.
Марина вышла, хлопнув дверью. В подъезде донеслось её фырканье: «Вот и живи как хочешь!»
Регина села, взяла телефон, набрала Игоря.
— Возвращайся, я тут как после войны.
Через два дня пришёл Алексей. С букетом цветов и коробкой конфет, которых Регина терпеть не могла — те самые, с мармеладом и алкоголем внутри.
— Мам, ты чего? Ну чего ты с Мариной ругаешься? Мы же за тебя.
Регина, не глядя, положила конфеты на тумбочку.
— Ага, я поняла. За меня. До последней копейки.
Алексей сел, потёр руки.
— Слушай, ну если тебе скучно — я тебе ноутбук настрою. Сайты всякие. Там есть чат для пенсионеров, общайся хоть до ночи. И бесплатно.
Регина рассмеялась:
— Спасибо, добрый сын. А ты не боишься, что я там влюблюсь?
Алексей почесал голову.
— Мам, да ладно. Всё это — не по-настоящему. Ты взрослая. Поигралась и хватит. Может, поедем летом на дачу, с нами, с Павликом?
Регина встала, смотрела в окно.
— Слушай, Лёша, у меня, оказывается, есть своя жизнь. И я не игрушки разглядываю. У меня есть мужчина. И я буду с ним.
Алексей побледнел.
— Мам, ты серьёзно? Да у тебя крыша поехала! А нам что делать? Ты о нас подумала?
Регина развернулась.
— Всю жизнь о вас думала. А теперь — о себе. Прощай.
Алексей ушёл. Не хлопнул дверью. Просто тихо. Как вор.
Вечером пришёл Игорь. Принёс котлеты.
— Сам лепил. Будешь проверять на себе.
Регина улыбнулась. Ели вдвоём. Пили чай. Потом сидели у телевизора. Шёл сериал. Менты гонялись за бандитом, который украл куртку.
— Игорь, — сказала Регина. — А ведь хорошо. Спокойно. Смешно. Просто.
Он кивнул.
— Потому что ты — настоящая. Ты живая. А дети… Дети вырастут. А жизнь — нет.
Весна вступила в свои права по полной: мокрые дороги, запах жжёной резины, воробьи, которые орут с утра, будто у них выборы в Госдуму. Регина шла с Игорем по рынку — он тащил сетку с картошкой, она выбирала зелень. Всё было обыденно, и в этом было счастье.
— Давай лук зелёный возьмём, — предложила она.
— Давай, а потом пельмени налепим, как в старые добрые, — кивнул Игорь. — Только тесто ты меси. А то я как замешаю — соседи вызовут МЧС.
Регина рассмеялась. Рядом проходила бабка из соседнего подъезда, прищурилась:
— О, голубки, всё вдвоём? Ну-ну. Вон внуки ваши дома сидят, а вы тут, понимаешь, на базаре влюбляетесь!
Регина остановилась, повернулась:
— А вы, Марья Петровна, вместо того чтобы за людьми следить, лучше бы внуку носки связали. Он по району как цыган ходит.
Бабка фыркнула, ушла. Игорь шепнул:
— Гляди, она нас сглазит.
Регина хмыкнула:
— Пусть попробует. Я теперь закалённая.
Через пару дней Игорь предложил:
— А поехали на озеро, я домик снял на выходные. Посидим, рыбу половим.
Регина хотела согласиться, но внезапно ощутила, как всё поплыло перед глазами. Сердце сжалось, пот выступил на лбу.
— Игорь… что-то… не так…
Она упала на стул. Он подхватил её, схватил телефон, вызвал скорую. Всё случилось как в тумане — сирены, капельница, врачи с хмурыми лицами.
Диагноз — гипертонический криз. Давление, как на старте ракеты.
Игорь не отходил от неё. В палате он сидел на стуле, держа её за руку. А она, глядя в окно, думала: «Вот и приехали. Пелёнки, таблетки и вечная зависимость…»
В палату вошли Марина и Алексей. С серьёзными лицами. С пакетом фруктов и нарезанным сыром.
— Мамочка, как ты? — Марина подошла, поцеловала её в щёку.
— Жива, — с трудом улыбнулась Регина.
— Мы так испугались… — тихо добавил Алексей.
Игорь вышел, дав место детям.
Марина села на край кровати.
— Мам, ты извини нас. Мы дураки. Поняли, что ты нам дороже всех этих споров. Ты ведь нас любишь…
Регина посмотрела на них. И вдруг сказала:
— Люблю. Но люблю теперь и себя. И я не хочу жить в страхе, что опять кому-то что-то должна.
Тишина. Алексей почесал затылок:
— Мам, ты права. Просто мы не привыкли… ты всегда была как скала.
— Я не скала. Я человек. Уставший человек, который хочет пожить для себя.
Марина кивнула.
— Мы тебя поняли. Правда.
Регина закрыла глаза. Слёзы. Но не от обиды — от облегчения.
Через неделю Регина вышла из больницы. В подъезде её встретили соседки.
— Региночка, как ты?
— Нормально, Петровна, живу. Ещё поругаемся, не бойся.
Соседки захихикали.
Дома её ждал Игорь. Приготовил борщ. Без экспериментов, по классике. Укроп, чеснок — всё как надо.
— Ну что, ты теперь у меня как хрусталь, — сказал он.
— Нет, Игорь. Я теперь как бетон. Только вкусный.
Они сели ужинать. За окном пели птицы. В квартире пахло едой и спокойствием. Внуки прислали открытку. Марина звонила каждый день. Алексей устроился на работу.
Регина смотрела на всё это и думала: «Жизнь… она всё-таки упрямая штука. Пока ты живёшь — она идёт».
Она чокнулась с Игорем чашками чая.
— За нас. За людей с мозгами и со стержнем.
— И с чувством юмора, — добавил он.
— Без него точно никуда.
Они засмеялись. Смеялись долго, до слёз. И было в этом смехе что-то большее — победа. Над страхом. Над одиночеством. Над усталостью.
Жизнь — она есть. И у неё, у Регины, она только начинается.
