— Где мой отчет?! Он должен лежать у меня на столе еще с утра! — голос резанул по воздуху коридора, как скальпель. Соня шла быстро, точно и нервно. Каблуки стучали по глянцевому полу офиса, словно отмечая: «Начальство в гневе». Коллеги моментально прятали взгляды в экраны, изображая сосредоточенность. Офисное стадо знало — сегодня не день для смелых шуток.
На ходу Соня перекинула тяжелые волосы через плечо и поправила манжет рубашки. Даже в этом состоянии она выглядела безупречно: неброский макияж, дорогие серьги, приталенный жакет, идеально выглаженные брюки. Женщина порядка. Женщина, которая все контролирует. Или хотя бы делает вид.
— Простите, Софья Владимировна, — жалобно донеслось из-за угла, — отчет почти готов… просто таблицы не синхронизировались, и…
— Таблицы не сходятся — не ко мне, а к экономистам. Мы — маркетинг. У нас сходятся смыслы, цифры, тренды, слоганы. Ты видела наш слоган? «Меняем реальность по нажатию кнопки». Вот и нажимай уже, Лена.
Ассистентка смутилась и сделала шаг назад. Кто-то из новых сотрудников неловко кашлянул.
В этот момент на экране телефона, который Соня держала в левой руке, мигнул вызов. Даня, бывший муж. Разговоры с ним — как чашка кипятка: возможны ожоги, но иногда греет.
— Ты снова не завтракала? — прозвучало в трубке. — Голос у тебя как в опере на репетиции.
— Даня, у меня завтрак начинается с кипящего KPI и заканчивается чашкой кофе в четыре дня.
— Я тебе напомнить хотел: в пятницу у Маши контрольная по математике. Не забудь, ладно?
— Спасибо за напоминание. Вроде бы еще не совсем отстала от материнства.
— Просто хотел, чтобы ты не перенесла на это время вечер с инвесторами или «крайне важную стратегическую встречу»… как это было в прошлый раз.
Злость застряла в горле, но выплескивать её Соня не стала. Бесполезно.
— Не переживай. Контрольную напишет. И в платье, и с косичкой. Как ты любишь.
Связь оборвалась. Она даже не заметила, нажала ли кнопку завершения сама, или это сделал он.
В кабинете было холодно, кондиционер снова не отрегулировали. Соня бросила сумку на кресло и, не включая свет, подошла к окну. Москва стояла в утреннем тумане — серый бетон, остекленные коробки, где другие, такие же, как она, спешили делать мир лучше. Или хотя бы прибыльней.
На столе горела иконка нового сообщения. Андрей. Ее нынешний бойфренд, программист, свободный от галстуков, но не от чувств. Появился неожиданно, как бонус в приложении. Шутки, забота, кофе в постель… и намеки.
«Привет. Ты где-то потерялась. Ужин сегодня в силе? Или работа опять победила?»
Соня уставилась на экран. Пальцы не слушались. Написать сразу? Или сыграть в занятость?
«В силе. Ужин в восемь. Только без разговоров о «совместных шагах в будущее», ладно?»
Отправила. Секунду спустя пожалела — слишком колко. Удалять не стала. Восемь месяцев — это уже срок. Пора бы определиться, что это: легкая история или начало чего-то настоящего?
— Софья Владимировна? Я принесла кофе.
Голос Лены звучал тонко, почти по-детски. Соня взяла стакан, сделала глоток и вздохнула.
— Ужасно.
— Но это лавандовый раф, как вы просили.
— Значит, лаванда сегодня не в моем вкусе. Оставь. И да, Лена — отчет через сорок минут. Ни минутой позже.
Ассистентка исчезла, будто не было. Соня вновь обернулась к окну и задумчиво посмотрела вниз. Где-то там, в машине, возможно, ждал курьер с документами. Или жизнью, которую она пропустила.
В час дня был первый созвон с немецким офисом. В два — внутреннее собрание с аналитиками, где каждый пытался говорить умнее, чем он есть. В четыре — скайп с дизайнером, который снова предлагал кислотно-зеленый баннер.
Соня говорила коротко, без излишков, не улыбалась. Улыбка — это уже в конце дня, для Андрея, когда нужно будет быть «немного мягче».
К пяти она чувствовала, как глаза слипаются от усталости. Скинула туфли под столом и на минуту закрыла глаза. Под веками — шум. Будто весь день был аварией, а она — диспетчер, пытающийся перенаправить самолеты на другой аэродром.
Под вечер она поднялась к себе домой. Маша, дочка, уже была у бабушки. Андрей прислал еще одно сообщение:
«Все-таки скучал. Возьму вино, как ты любишь. До встречи»
Соня, уже переодеваясь, поймала себя на том, что улыбается. Ей не хватало этого. Простоты. Заботы. Чего-то без KPI.
«А может, в этом вся проблема? — подумала она. — Я так давно строю себя, что разучилась позволять кому-то войти в эти стены. А Андрей… он же стучится. Все это время».
Она поправила макияж, взяла пальто и перед уходом выключила свет. В коридоре снова загорелся ее телефон. Новый звонок. На экране — Даниил. Вечером. Почему?
Она поднесла трубку к уху.
— Да? Что-то с Машей?
— Нет. Просто… я сегодня посмотрел твои соцсети. И подумал — ты очень красиво живешь. Только счастливо ли?
Соня молчала. Потом сказала:
— Восемь месяцев назад я выбросила свадебное платье. С тех пор стараюсь жить проще. Но спасибо, что заметил.
Она отключилась, надела каблуки и вышла из дома — ужин ведь никто не отменял.
* * *
— Мам, а папа был добрый, когда вы женаты были?
Маша сидела на кухонном стуле, свесив ноги и болтая ими в воздухе. Глаза — как у отца, и в такие моменты Соня чувствовала, как ее собственное сердце отзывается странным, грустным щелчком. Словно кто-то внутри напомнил: «Ты и сама это спрашивала когда-то. Только без слов».
— Был, конечно. Просто… взрослые иногда устают друг от друга, как после долгой прогулки.
— А потом вы решили гулять поодиночке?
— Типа того.
Маша задумалась. Смотрела, как вода в чайнике медленно доходит до кипения, и щурилась от пара, как котенок. Соня погладила ее по голове. Когда-то она была младенцем в розовом конверте, теперь — школьница с непредсказуемыми вопросами и пластилиновой логикой.
— А с Андреем ты гулять не устанешь?
Соня усмехнулась. Какая же ты… все понимаешь.
— Пока не устала. Но если устану — скажу честно. У нас так принято.
Маша кивнула, как взрослая, и ушла в свою комнату. Соня еще долго смотрела на дверной проем, будто надеялась, что оттуда выйдет ответ на все вопросы: как быть матерью, женщиной, начальником и при этом не сойти с ума.
В кафе у парка пахло ванилью и мятой. Даня опоздал на десять минут, как всегда. Это было их шуткой — он всегда опаздывал, она всегда ждала.
— Привет. Ты снова похудела? Или просто пальто дорогое?
— Ты тоже рад видеть меня, да? — усмехнулась она.
Он заказал себе капучино, ей — латте. Знал вкусы. Всегда знал. Даже спустя два года после развода.
— У Маши новый вопрос: была ли у нас любовь или только доброта?
— Ох. Детская философия. Сильно врезалось?
— Сначала — нет. Потом подумала: может, она права. У нас правда все было… добренько. Без страстей. Все по правилам.
— Мы были удобные. — Даня пожал плечами. — Работа, ипотека, садик, семейные фотки на праздники. А потом стало тесно.
— А теперь ты — свободный человек. С новой девушкой.
Он не отреагировал. Ни подтверждения, ни опровержения. Просто взял кружку и сделал глоток.
— А ты — с Андреем. — сказал тихо. — И, по слухам, даже довольна.
— По слухам?
— Маша говорит, что ты улыбаешься, когда он звонит.
Соня фыркнула. Вот ведь информатор.
— А ты ревнуешь?
— Я спрашиваю.
— Знаешь… — она откинулась на спинку кресла. — Ревность не делает мужчину моложе. Ты все еще мой бывший, Даня. Даже если у тебя будет гарем.
— Но я помню, как ты смеешься, когда случайно читаешь идиотские мемы. Как крутишь волосы, если нервничаешь. Как делаешь глоток воды и зажмуриваешься, если она слишком холодная.
Соня замолчала.
Он всегда был таким — не эмоциональным, но наблюдательным. И это, пожалуй, причиняло боль больше всего. Он знал ее. А теперь не принадлежал ей.
— Дань, хватит.
Он кивнул. И сказал спокойно:
— Просто будь с ним честной. Не прячься от себя. Ты умеешь.
Вечером Андрей пришел с вином, снова. Белое, полусухое. Она любит именно такое, и он помнит. И даже купил сыр с плесенью, хоть сам его терпеть не может.
— Ты красивая. Даже в халате, — сказал, сев рядом.
Соня улыбнулась. Устала. Не от него. От всего дня. От двойных стандартов, в которых сама и живет.
— У меня сегодня было свидание с бывшим, — сказала, не глядя.
Андрей усмехнулся.
— Ты всегда так начинаешь вечера?
— Лучше сразу карты на стол.
— И как? Ожила страсть?
— Нет. Только воспоминания. Как старый альбом. Смотреть можно, возвращаться — нет.
Он замолчал. Потом налил им вина и чокнулся:
— За альбомы. Пусть хранят, а не мешают.
Соня сделала глоток. Горло мягко обожгло.
— Андрей, а ты хочешь чего-то большего, чем просто ужины и разговоры?
Он вздохнул. Долго. Медленно.
— Я уже хочу. Но не знаю, хочешь ли ты.
— Не знаю. Я слишком долго сама по себе. И у меня уже… выработался иммунитет. На совместные зубные щетки, шкафы, ключи от одной двери.
— Я не хочу отнимать твою свободу. Я просто хочу место в твоей жизни. Хоть полку.
— Даже полка — это план. А у меня пока только список задач.
Он встал, подошел, обнял ее за плечи и тихо сказал:
— Я подожду. Только не делай вид, что тебя нет.
Соня не ответила. Просто прижалась лбом к его груди. Там билось что-то живое. А в ней — все еще было слишком много холода.
* * *
Суббота. Девять утра. Будильник не звенит. Телефон не пищит. Ни зума, ни совещаний, ни срочных задач.
Соня лежала в постели, завернутая в одеяло, как ролл с лососем. Она не открывала глаза. Просто слушала тишину. Ту самую, о которой мечтают все женщины с графиком на восемь недель вперед.
На кухне где-то капала вода — кран снова подтекал. За окном гудел город, но без суеты: люди ехали на рынки, в салоны, в кофейни, туда, где нет презентаций в PowerPoint.
Соня встала, натянула худи поверх пижамы, босиком вышла на кухню и поставила турку на плиту. Сегодня она решила: никаких дел, никакой работы, никакого Андрея, никаких «мам, а ты знала…»
Только она и кофе.
В 11:00 пришло первое письмо. От Лены.
«Соня Владимировна, клиент из Милана просит передвинуть презентацию. Можно на вторник? Он в понедельник летит на форум…»
Соня закрыла почту. Через три минуты снова открыла. Написала: «Согласна. Но пусть сам лично подтвердит».
Через пять минут пришло сообщение от Андрея.
«Хочу свозить тебя в загородный спа. Сауна, массаж, джакузи, только ты и я. Соглашайся»
Она не ответила. Поставила телефон экраном вниз.
Все, хватит. Кофейня, книги, прогулка без цели. Надо вспомнить, как это — просто жить.
Кофейню выбрала случайно. На перекрестке двух улиц с красивыми названиями, где аромат выпечки бил в нос сильнее любого парфюма. Место тихое, уютное, почти безлюдное. За стойкой — бородатый бариста, похожий на гитариста инди-группы. Соня заказала кофе и села у окна.
Снаружи мимо проходили люди. Парочки, мамы с колясками, подростки в наушниках. Она думала: как же легко они живут. Вроде бы такие же, как она — но без этой вечной тяжести в груди.
— Простите, здесь свободно?
Соня подняла глаза. Перед ней стоял мужчина лет сорока пяти. Чисто одет, с ироничной улыбкой, в руках — блокнот, а не телефон.
— Конечно.
Он сел напротив. Без лишней болтовни. Без попыток завести знакомство. Просто — человек с кофе, как и она.
Минут пять они молчали. Потом он сказал:
— Вам, кажется, не дает покоя весь мир.
Соня усмехнулась.
— У меня просто усталое лицо. У женщин оно появляется в тридцать и не уходит.
— А вы пробовали надеть другое лицо? Или отключить этот вечный внутренний транслятор задач?
— Вы психолог?
Он кивнул.
— Иногда. По образованию — да. По жизни — смотря на кого.
— А на меня?
Он внимательно посмотрел на нее, но не нагло. Не изучающе. Как будто видел сквозь нее, но мягко.
— На вас — человек, уставший быть сильным.
Соня отвернулась к окну. Пауза повисла между ними, теплая, не напряженная.
— Почему вы так решили?
— Вы держите чашку двумя руками. Как будто она — единственное, что не требует усилий.
Она посмотрела вниз — действительно. Пальцы обхватывали керамику, как якорь.
— Ну, может, просто руки мерзнут.
— Может, — он усмехнулся. — А может, вы боитесь, что если отпустите — рассыплется все.
Она молчала. Это было слишком близко к правде.
— Вы, наверное, много работаете. И вам кажется, что без вас все развалится.
— Это не кажется. Так и есть. Я держу отдел, проекты, цифры, людей. Если расслаблюсь — потеряю все, что построила с огромным трудом.
— А вы уверены, что все это построено для вас?
Соня замерла. Как это — не для нее?
— Не понимаю.
— Иногда мы строим крепости, чтобы чувствовать себя в безопасности. А потом оказывается, что живем не в доме, а в клетке.
Он вздохнул. Сделал глоток кофе. Положил блокнот на стол.
— Но вы не обязаны сейчас понимать. Просто подумайте.
— И что вы предлагаете? Все бросить? Уехать в деревню? Начать варить мыло?
— Нет. Просто задать себе один вопрос: «А чего я хочу?» Не из списка. Не по плану. А по-настоящему.
Соня посмотрела на него, как на сумасшедшего. Но почему-то захотелось расплакаться. И она впервые за долгое время не стала это чувство душить.
Он встал, надел пальто и протянул визитку.
— Не психологическая реклама. Просто вдруг, когда решите, что пора не быть железной леди.
На визитке:
«Илья Белов. Психотерапевт. Иногда — просто собеседник».
Он ушёл.
Соня осталась одна. С пустой чашкой и визиткой в руке. Смотрела в окно. На людей. И заметила, что у многих — такое же лицо, как у нее.
* * *
— А если я ничего не хочу?
Соня сидела в кресле, скрестив ноги, держа в руках чай. Сегодня кофе не хотелось. Сегодня вообще ничего не хотелось. Она пришла к Илье почти машинально. Первая встреча — как вспышка. Вторая — по визитке. Третья — уже по внутренней потребности. Хотя она сама не могла толком объяснить, зачем.
— Это нормально, — сказал он. — Хотеть ничего — тоже состояние. Просто обычно за этим «ничего» прячется «я устала хотеть».
Она кивнула. В горле ком.
— Знаете, когда я начинала, мне казалось, что я бегу марафон. Впереди была цель: стать сильной, независимой, обеспеченной. Сейчас я добежала. И что?
— И вы стоите у финиша. Но зрителей нет.
Соня усмехнулась.
— Даже аплодисментов не дождалась. Только усталость и боязнь вернуться назад.
Он помолчал. Потом сказал:
— Может, стоит развернуться и пойти в другую сторону.
* * *
Андрей все чаще писал. Все чаще звонил. Все больше говорил «мы», а она — включала режим «на беззвучный». Встречи стали натянутыми. Ужин — формальным. Секс — механическим. Тепло между ними не исчезло, но словно ушло в подполье.
— Ты ускользаешь, Сонь. Я это чувствую.
— Я просто… думаю.
— О чем?
— О том, как не потерять себя.
— А я — это потеря?
Она не ответила.
— Ты боишься любви? Или именно моей?
Соня смотрела в его глаза. Андрей был искренним. Честным. Нежным. Но в ее голове это означало опасность. Потому что он хотел больше. А она — меньше. Он приближался. А она — отступала.
— Я боюсь быть заложницей. Не любви. Ожиданий.
— А если я просто хочу быть рядом?
— Тогда не толкай. Не требуй. Просто будь.
Он ушел, не хлопнув дверью. Но будто закрыл за собой часть ее сердца. Соня осталась одна. Прислушивалась к себе. Что я чувствую? — и не находила слов.
* * *
— Ты умеешь быть уязвимой? — спросил Илья на следующей встрече.
— Нет. Мне это не идет. Как помада с блестками.
— А когда последний раз ты позволяла себе расплакаться?
Соня опустила взгляд.
— Когда мама умерла.
— Давно?
— Пять лет назад. За день до моего повышения.
— И ты пошла на работу?
— Конечно. Кто, если не я?
— Тогда у тебя был выбор. Сейчас тоже есть.
Она молчала. Слезы наворачивались, но не текли. Нет. Сейчас — нельзя.
* * *
С Машей они гуляли в парке. Дочь держала ее за руку и рассказывала про новое видео с хомяком. Соня слушала краем уха. Мысли путались.
Навстречу шел Даниил. Он не позвонил, не предупредил — просто оказался в том же парке, с женщиной. Молодой. Веселой. В кожаной куртке и с яркой помадой. Смеялись. И шли рука об руку.
Маша бросилась к отцу.
— Папа! Привет!
Соня осталась стоять.
Даниил подошел. Женщина осталась чуть позади, тактично.
— Привет. Не ожидал встретить.
— Взаимно. У Маши были планы.
— А у меня — прогулка.
Молчание.
— Она хорошая, — сказал он, кивнув в сторону спутницы. — Но не ты.
— Это хорошо или плохо?
— Это правда.
Он на секунду коснулся ее руки. Она отстранилась.
— Я не игрушка для сравнения, Даня.
— Я знаю. Ты — женщина, которую я до сих пор пытаюсь понять.
Она повернулась и пошла прочь. Не резко, не театрально — просто пошла. Рядом семенила Маша, болтая о сладкой вате и бабочках.
А внутри Соня почувствовала, как все ее прошлое отдаляется, оставляя после себя вакуум.
Позже вечером, лежа в постели, Соня вспомнила, как Илья однажды сказал: «Иногда мы так боимся быть собой, что надеваем броню и называем это «характер»».
А может, хватит?
Может, достаточно быть сильной, быстрой, первой?
Может, стоит попробовать быть собой, даже если это значит быть слабой, растерянной и неидеальной?
Соня закрыла глаза и уснула.
* * *
На календаре — красный маркер.
«Среда. 12:00. Презентация: новые рынки. Zoom / Room A13».
Три недели назад Соня бы проснулась в шесть, репетировала бы текст вслух, пересмотрела шрифт в презентации и пересчитала коэффициенты до последнего знака после запятой. А сегодня — она проснулась в восемь тридцать, выпила воду с лимоном, не спеша надела платье, в которое не влезала последние полгода, и… села.
На кухне пахло вчерашней пастой. Кофе остывал в чашке. В телефоне — десятки уведомлений. Но она их не трогала. Сегодня — не они управляют ее утром. Сегодня — она выбирает.
Соня открыла почту. Там — уточнения, напоминания, переписки. Остановила взгляд на письме от Лены:
«Собрали слайды, прорепетировали. Готова провести вместо вас, если потребуется. Только скажите».
Соня улыбнулась. Прокрутила вверх. Ответила одной строкой:
«Вперед. Верь в себя. Я верю».
И закрыла ноутбук.
Соня пошла по улице. Без наушников, без каблуков, без цели. Дышала. Замечала деревья, машины, запах пекарни. Город был тем же — громким, быстрым и упрямым. Но в ней что-то стало иным. Он больше не всасывал ее. Не требовал отчета. Он просто был — как воздух. А она просто шла, не стремясь куда-то успеть.
* * *
Андрей больше не писал. Последнее сообщение пришло неделю назад:
«Ты — другая. Я это уважаю. Просто, думаю, мне стоит двигаться дальше. А тебе — стоять твердо. Спасибо тебе за все. Правда».
Она прочитала его снова. Без обиды. Без вины. Он был хорошим мужчиной. Он хотел быть рядом. Просто — не с той версией ее, которой она становилась. Не с этой тихой женщиной, которая разучилась быть чужой мечтой.
Даниил, бывший муж, написал вчера:
«Маша просила, чтобы ты пришла на ее школьный спектакль. Она играет звезду. Кажется, символично».
Соня ответила:
«Буду. Обязательно.»
И добавила сердечко. Не ему. Себе. Потому что раньше она бы забыла. А теперь — помнила.
В кофейне, где все началось, она заказала тот же кофе, но теперь — с овсяным молоком. Села снова у окна. Сумка на коленях, рядом — ни одного знакомого лица. И это было прекрасно.
Мысли вихрем завертелись в голове:
«Я не начальник. Не чья-то женщина. Не образ.
Я — просто я. У меня две руки. Голова, которая думает. Сердце, которое снова дышит.
Я — не продукт. Не результат. Я — процесс.
И мне не нужно быть лучше.
Мне достаточно быть собой».
На следующую встречу с Ильей она пришла без запланированных тем. Села на тот же диван. Скинула туфли.
— Ну что? — спросил он. — Куда идем сегодня?
— Не знаю. Но я больше не бегу. Я иду. Своими ногами.
Он кивнул.
— Тогда, возможно, вы уже пришли.
Она улыбнулась. Ее улыбка была не красивая, а искренняя. Без защиты. Без фильтра.
— Спасибо, — сказала она. — Только, кажется, мне пора дальше — одной.
— Это тоже путь.
Он не обиделся. Он не наставник, не мессия. Просто человек, который дал ей зеркало — и позволил в него заглянуть.
Вечером Маша показала костюм звезды. Блестящий, с крылышками.
— Мам, ты будешь в первом ряду?
— Конечно.
— А ты не убежишь на звонок или совещание?
Соня наклонилась, прижала ладонь к ее щеке.
— Никаких звонков. Никаких отчетов. Только ты, моя звездочка.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Маша обняла ее крепко. Не мимоходом. Не как-то «между делом». А по-настоящему. Соня тоже прижала ее к себе и закрыла глаза.
Вот он — смысл. Не в стратегиях, не в показателях. А в этом прикосновении, которое говорит: «Ты здесь. Ты — нужна. Такой, какая есть».
* * *
На следующее утро она проснулась до будильника. Открыла настежь окно. Город был все такой же, но теперь — не враг. Не вызов. Просто сцена, на которой она могла быть собой.
Она надела пушистый свитер, взяла чашку кофе и вышла на балкон. Внизу — люди, ветер, шум. Внутри — тишина. Не пустота. А равновесие.
И больше не было нужды все контролировать. Достаточно было просто жить.
