Сколько я себя помню, дед Василий всегда держал у сея на участке пчел. Своей семьи у него не было, и, казалось, эти пчелы для него дороже всех на свете. В детстве мы боялись гулять рядом с усадьбой деда Василия, но все равно нет-нет да и бывали ужалены злобными насекомыми. За это деда Василия мы, честно говоря, недолюбливали, но наше к нему отношение непременно менялось примерно к середине июня, когда дед Василий щедро раздавал всем соседям плоды собственной деятельности. Сладкий, тягучий мед деда Василия можно было сравнить разве что с нектаром олимпийских богов, а за огромные куски запечатанного в сотах божественного лакомства мы готовы были простить пчелам деда Василия все что угодно!
Собственно говоря, деревенские жители к пчелам деда Василия относились довольно снисходительно. Тем более, что старик щедро снабжал всю деревню медом. Причем не брал за это ни копейки, разве что изредка принимал в дар другие продукты натурального характера, яйца там или козье молоко. Но вот не так давно поселилась по соседству с дедом одна семейная пара молодых пенсионеров. Они приехали откуда-то с севера страны. Купили дом старухи Клавдии, мирно почившей около года назад, и поселились там в надежде спокойно встретить в наших краях приближающуюся старость.
Неприятности у деда Василия начались, когда одна из его пчел ужалила новую соседку. Женщина как раз принимала солнечные ванны, распластавшись на полотенце посреди собственного участка, и не ожидала подобного подвоха. Молодая пенсионерка, ранее не имевшая дел с пчелиным родом, взвыла на всю деревню и побежала жаловаться своему мужу. Супруг, выслушав сетования своей дамы сердца и осмотрев слегка припухшее место укуса, отправился к соседу, дабы защитить честь жены. Мужчина пошел на этот шаг только для того, чтобы его женщина осталась довольна. Потому что леди порой только этого и жаждут, чтобы за них просто заступились, и сам факт заступничества им дороже любых других способов проявления любви.
Так вот, сосед деда Василия, которого, между прочим, тоже звали Вася, из дома вышел, потрясая кулаками и нацепив на себя зверское выражение лица, а в дом к пчеловоду зашел уже с обычной и даже немного смущенной улыбкой на лице. Ссориться с соседом из-за такой мелочи, как ужаленное плечико жены, Вася не хотел.
— Кусачие у тебя пчелы, дед, — поприветствовав старика, заметил мужчина.
— Есть такое, — усмехнулся дед, — зато и мед производят высшего качества.
— Это да! Мед у тебя отменный.
Вася покивал головой, вспоминая, как буквально накануне умял несколько ломтей белого хлеба, щедро политого тем самым медом, которым по-соседски угостил их старик, едва они поселились в этой деревне.
Оба мужика немного помолчали. Потом Вася почесал затылок, понимая, что нужно бы хоть что-то высказать деду насчет происшествия с его женой, но так ничего и не придумав, просто сказал:
— Ну, бывай, дед, — и вышел во двор.
Напустив на себя грозный вид, Вася вернулся домой и, погладив жену по румяной щечке, проговорил:
— Ух, я ему задал! Ишь, развел животину!
Жена прижалась к груди мужа и, немного промочив Васину рубашку соленой слезой, вымолвила:
— Спасибо, родной!
На этом инцидент был исчерпан, и соседи зажили каждый своей жизнью. Но спокойствие их длилось недолго. Ровно до того момента, когда произошло следующее. Так уж получилось, что жена у Васи была дамой увлекающейся, и в особенности ее привлекали концерты различных знаменитостей. А среди остальных известных певцов больше всего Татьяна, бесспорно, выделяла импозантного красавчика Гришу Лепса. Уж очень нравились Татьяне его песни, да и сам исполнитель тоже. Так вот, как только женщина прознала о том, что ее любимая звезда эстрады дает концерт в городке, расположенном в сорока километрах от их деревни, как она не могла больше ни о чем другом и думать.
Потратив на билеты немалую часть собственных сбережений, накануне данного события Татьяна съездила в город и прошлась по магазинам. Там же она посетила салон красоты, сделав прическу, маникюр и даже педикюр на случай, если погодные условия позволят надеть туфли с открытым носком. Возвращалась в деревню Таня в приподнятом настроении и, шествуя по тропинке, ведущей через поле к их дому, даже напевала себе под нос. «Среди белых облаков я как птица лечу», — мурлыкала женщина, как вдруг веко ее обожгла жгучая боль. Таня закричала и зажала ладонью левый глаз.
Доказательств того, что Татьяну вновь ужалила пчела из числа любимиц деда Василия, естественно, не было. Но поклонница Лепса не желала ничего слушать. Глаз у нее заплыл почти полностью, и пойти в таком виде на концерт уже не представлялось возможным. К тому же, у жены Васи то ли от переживаний, то ли и впрямь из-за укуса неизвестной породы летающего чудовища поднялась температура и сделалось расстройство кишечника.
Итак, Григорий Лепс с присущей ему харизмой спокойно распевал свои песни, не ведая даже о том, что в унисон с ним в сорока километрах от города в этот момент воет бедная, несчастная почитательница его таланта.
На этот раз избежать разборок с соседом у Васи не было шансов. Тем более что его жена едва только немного оклемалась, сама лично вызвалась сопровождать своего мужа.
— Вы хоть раз задумывались о том, что рядом с вашей пасекой располагаются жилые дома?! — выпучив глаза, кричала на старика его новая соседка. — Ваши пчелы несут угрозу местному населению!
— Какую еще угрозу? — недоуменно вскинув бровь, подал голос до этого молчавший дед Василий.
— Их укусы вызывают аллергию. Я чуть не умерла, и ваше счастье, что все обошлось!
— Не знаю, никто ни на какую аллергию не жаловался. Пчела, она даже и когда жалит, больше пользы приносит, чем вреда. Хотите, я вас полечу пчелиными укусами?
Задавая этот вопрос, дед был как будто вполне серьезен, но в глазах его прыгали озорные чертики. Ведь и раньше, случалось, высказывали ему соседи свои претензии. Да только не думал Василий тогда, что на этот раз оппонентка его более серьезно настроена. Еще бы! Из-за этих глупых ульев, кишащих насекомыми, женщина, можно сказать, пропустила событие всей ее жизни!
— Значит, так! Либо вы убираете отсюда своих пчел, либо я обращаюсь в суд! — категорично заявила Таня, видя, что ее увещевания никак не действуют на старика.
Дед только вздохнул, не любил он ссориться с людьми. Да и на этот раз Василий решил, что все обойдется. Вот остынет новая хозяйка соседнего с ним участка, и все устаканится само собой.
Но не тут-то было. Уже спустя некоторое время дед Василий получил официальное письмо о том, что, если говорить простыми словами, на его участке нельзя содержать пчел. Забор у него не той высоты, расстояние, на котором установлены домики для пчел, не соответствует каким-то там нормам и так далее.
С этими-то бумагами дед Василий и пришел в дом моих родителей в надежде повидаться со мной.
— Ой, Саша, ты еще не уехал? Это хорошо. Вот посмотри, что мне тут прислали. Как думаешь, серьезно все это или так, угрозы просто?
Старик сунул мне в руки бланк письма. Пробежав его глазами, я усмехнулся.
— Что, дед, твои пчелы добрались до какого-то чиновника? Кому ты дорогу перешел на этот раз?
— Да, соседка новая, — в сердцах махнул рукой Василий, — и, что самое обидное, явно не мои пчелы в тот раз были виноваты, покрупнее кто-то ее тяпнул в глаз. А вот поди же ты, всех собак на меня спустила.
— Ничего страшного, дед, не переживай. Если твоя обидчица на этом успокоится, то и никто тебя не тронет. В крайнем случае, заплатишь штраф, да и дело с концом, — поспешил успокоить я деда Василия.
Да, только реально поспешил. Татьяна, его соседка, прощать нанесенную ей обиду не собиралась и строчила жалобы на соседа, словно это стало для нее жизненно важным занятием.
Спустя некоторое время к деду нагрянули какие-то проверяющие из области, ну и обнаружили кучу всяких нарушений, конечно. При желании можно же у любого жителя деревни на участке найти эти самые несоответствия каким-то там выдуманным нормам, а чинушам легче было деда прижать, чем бороться с разъяренной жалобщицей.
В общем, в следующий мой визит в родную деревню пришлось мне извиниться перед Василием за то, что в прошлый раз отнесся к его просьбе не так серьезно, и встать, наконец, на его защиту. На сей раз я, внимательнейшим образом изучив все обвинения, предъявленные нашему пчеловоду, отметил для себя пункты, которые можно было оспорить, и те недочеты, что все же придется устранить. Многие жители деревни тогда вызвались помочь деду Василию в переустройстве его участка, и большинство из них были злы на вздорную соседку, что взбеленилась из-за такой мелочи, как ужаленный глаз. А некоторые деревенские бабы из тех, что и сами были остры на язык, при встрече прямо-таки не стеснялись ставить новую жительницу села на место.
Татьяна такого отпора явно не ожидала и потихоньку начала сдавать свои позиции. Ой, как сложно бывает порой воевать с оравой сельских женщин! Танковая дивизия не настолько страшна, как объединившиеся против кого-то русские бабы! В общем, приезжую Таньку быстро приструнили. Она теперь даже слово плохое в адрес деда Василия произнести боялась.
Так что общими усилиями проблемы, возникшие у местного пчеловода, мы решили. Забор у деда теперь был положенной высоты, а ульи переместились чуть дальше друг от друга и от недовольных соседей заодно. Все остальные юридические вопросы я тоже быстренько помог деду уладить при помощи одного своего хорошего знакомого, более сведущего в данных вопросах.
К следующему лету вся эта история вроде бы как уже и позабылось. Войны между дедом и его новыми соседями особо не наблюдалось, и я крайне удивился, узнав однажды о том, что дед Василий продает свой участок. Причины такового своего решения дед назвать отказывался. Нес какую-то чушь про то, что ему якобы захотелось попутешествовать. Народ в деревне считал, что дед немного спятил. Ну кто захочет срываться с насиженного места в возрасте, приближающемся к восьмидесяти годам? Ладно бы еще у деда были дети, и он захотел бы доживать свой век рядом с ними. Но семьи, как я и говорил, у Василия не было, и ехать ему было некуда. Он и сам этого не отрицал, но, однако же, в своем нелепом решении был непреклонен.
Частично из любопытства, а частью от желания удостовериться в том, что дед все еще пребывает в ясном уме, я однажды вечером зашел к нему на огонек.
— Здравствуй, Саша. К своим приехал? — спросил дед, впуская меня в свой дом.
Вид у него при этом был такой, будто дед только что схоронил кого-то, и того и гляди заплачет.
Нужно сказать, сам я родился и вырос в этих краях, но вот уже одиннадцать лет как считал себя городским жителем. Родители мои покидать насиженное место не собирались, и как бы я их не уговаривал перебраться поближе ко мне, мама и папа не желали даже слушать об этом. Вот мне и приходилось мотаться туда-сюда, частенько жертвуя собственным свободным временем. Моя жена Оксана не всегда имела возможность сопровождать меня в этих моих поездках. Вот и на этот раз я приехал к родителям один.
Еще нужно сказать, жена моя работает психологом и, частенько, обучаясь сама, обучает и меня каким-нибудь новым своим методикам. Одна из последних ее программ, опробованных на мне, несчастном подопытном кролике, заключалась в том, как вызвать человека на откровенный разговор, когда он сам того не желает.
Не успев даже подумать над тем, что делаю, я, не глядя деду в глаза, произнес:
— Кто знает, дед, может быть, я и насовсем вернулся в родные края.
Я состроил гримасу, которая должна была означать вселенскую печаль или, как минимум, мое личное, но крайне серьезное огорчение.
— А что случилось, Саш? — участливо спросил Василий и пододвинул мне стул.
Присев за стол, я как можно тяжелее вздохнул.
— С женой сильно поссорился.
Произнеся эту фразу, я незаметно скрестил под столом пальцы. Да простит меня моя Оксана за эту ложь! Но ведь если разобраться, это именно она научила меня подобной хитрости, называя данный метод «Ложью во спасение». Я еще даже не понимал, от чего именно спасаю деда Василия и надо ли его вообще спасать, но остановиться уже был не в силах. Поживете несколько лет с женой психологом, поймете, о чем я говорю!
— Это ничего, Саша, помиритесь, дело-то житейское.
Дед присел напротив меня, приготовившись выслушать мои сетования на мою же семейную жизнь. Мысленно послав своей любезной супруге воздушный поцелуй, я выдумал целую историю и, как бы это ни было странно, попал в самое яблочко. Честное слово, я и сам не понимаю, как у меня так получилось, но что есть, то есть.
— В общем, разлюбила она меня, дед. А может и не любила никогда, — окончил я свою исповедь и довольно натурально смахнул с лица невидимые слезы.
Произнося данную ложь, я так увлекся, что реально представил, будто моя Оксана больше меня не любит.
— Ты давай, Саша, соберись, не раскисай, — дед похлопал меня по плечу, — женщины, они нам даны для того, чтобы приносить и радость, и одновременно боль. Так испокон веков повелось. Однако, нужно сказать, только в отношении слабого пола мы, мужчины, способны испытывать настолько сильные чувства. Правда же? Я вот и сам когда-то так сильно любил, что земли под ногами не чувствовал.
— Ты? Любил? — изумленно воскликнул я.
— А как же! Любил, Саша. Она, Варвара, такой красивой была, что, казалось, солнце при виде нее смущенно прячется за тучи.
— И что же? Она тебя не любила?
— Она другого любила. Так уж вышло. А любила Варвара никого иного, как моего друга Мишаню. И от этого мне было больнее всего. Мы с Мишкой дружили с самого детства. Все вместе да вместе, словно родные братья были. А тут она! Отец Вари Прокоп получил назначение в нашем колхозе заведовать хозяйственной частью, вот и привез с собой жену и дочь. Я был нерешительным молодым человеком, не смог сразу Варе признаться в своих чувствах. Да и вообще, никому об этом не говорил, даже лучшему своему другу. Так что когда Мишаня стал взахлеб рассказывать мне о том, что он закадрил приезжую Варьку, я готов был вцепиться ему в глотку.
Дед замолчал, с тоской глядя в окошко. На небе зажглись первые звезды, призывно роняя на землю свой мерцающий свет. Мне отчего-то стало казаться, будто я нахожусь сейчас не здесь, а где-то там, в прошлом Василия, в той самой реальности, о которой он мне рассказывает.
— А дальше что? — зачарованно спросил я.
— Дальше? Дальше я узнал, что Варвара и сама влюблена в моего друга Мишку. И любит она его всем сердцем и всей душой. Свои собственные чувства мне тогда пришлось вырвать из сердца с корнем. Я запретил себе даже думать о Варе и просто радовался за друга. Как же иначе? Ведь Миша был мне, что родной брат, и девушку он себе выбрал самую лучшую. А потом, спустя какое-то время, Мишка решил заработать денег на свадьбу с Варей и подался на север строить какой-то мост. Варя ждала его, и мы с ней в то время много времени проводили вместе. Мишка сам попросил меня опекать его девушку, ему было невдомек, насколько тяжело мне находиться в ее обществе. Прошло чуть белее полугода, когда от Миши пришло письмо. Он сообщал о том, что женился. Каялся, просил у Вари прощения и так далее. Я тогда готов был придушить друга собственными руками, я видел, насколько безутешной была его брошенная невеста. Как-то раз я заметил, как Варвара пошла в сторону реки, и отправился за ней следом, словно предчувствуя то, что она задумала. Стояла ранняя осень, и вода в реке была уже довольно холодной. Когда Варвара прямо в одежде вошла в реку, я бросился к берегу. Услышав мои шаги, девушка оглянулась, а увидев меня, быстро шагнула на глубину и тут же скрылась под водой. Река, что протекала возле нашей деревни, имела крутой характер.
Течение моментально отнесло Варю в сторону, так что мне с трудом удалось добраться до нее и вытащить на берег. Как все было дальше, я плохо помню, я тогда настолько обезумел от страха, что попросту сжал Варвару в своих объятиях и принялся покрывать поцелуями ее лицо и шею. Варя тоже пребывала в шоке, и мы оба потянулись друг к другу, словно два высохших изнутри деревца. Не знаю даже, как я тогда заставил себя остановиться и не зашел слишком далеко? Но за это я потом много раз благодарил судьбу. После того случая на речке я больше не мог утаивать от Вари свои чувства, признался ей в том, что давно люблю ее, и Варя стала считаться моей невестой. Все в деревне об этом знали, а отец Варвары даже не скрывал своей благодарности ко мне. Тяжело ему было до этого осознавать, что его единственную дочь бросил жених. Правда, счастье мое длилось недолго и закончилось в тот день, когда у Мишки умерла его единственная родственница, тетка по отцу, и друг мой вернулся в родные края. Мы встретились посреди проселочной дороги. Шагая мне навстречу, Миша сильно хромал, припадая на правую ногу, и я еще успел тогда подумать, что, видимо, прямо сейчас не получится как следует набить ему морду. Когда расстояние между нами сократилось, я язвительно спросил Мишку, отчего он не привез с собой свою молодую жену? На что друг, задрав штанину, проговорил: «Вот моя жена, Вася! Единственная супруга на всю оставшуюся жизнь». От самого колена вместо икры у Мишки был деревянный протез, и тогда я все сразу понял. Догадался, почему Мишка соврал по поводу своей женитьбы, не хотел друг стать обузой для своей молодой невесты.
— Вот так да, жизнь полна неожиданностей, — вставил я свою реплику. — И что же было потом? Как Варя отреагировала на это, когда обо всем узнала?
— Мишка не хотел, чтобы Варя узнала правду о нем, и просил меня ничего не рассказывать ей. Не про ногу его, конечно, которую Мишке отдавило упавшей на него балкой. Этот факт утаить было невозможно. А о моих догадках о том, что выдумал Мишка про свою женитьбу.
— Ну а вы?
— А я сказал, что это не справедливо. По отношению к Варе неправильно. Да и не мог я, воспользовавшись несчастьем друга, строить свое счастье. Я сказал Мишке, что, мол, пусть Варвара сама решает, с кем ей быть. Ну и Варя выбрала его, Мишку. Она его любила, а не меня. Варя, когда просила меня простить ее, так и сказала, что любит его любого, хоть здоровым, хоть калекой, ей все равно. Вот так вот. После этого я и уехал. Далеко уехал, чтобы больше никогда с ними не пересекаться и не мешать их счастью.
— И вы так и не женились и всю жизнь провели в одиночестве?
— Нет, Саша, не женился. Любовь у меня была одна и на всю жизнь. Но я никогда ни о чем не жалел. Поверь. Вот только сейчас…
Старик замолчал и уставился в пол. Я тоже замер, не смея мешать ему решиться на то, чтобы объяснить мне наконец, что у него все же случилось.
— Ты только не говори никому об этом, ладно? — пристально посмотрев мне в глаза, произнес Василий. — Я тут случайно узнал, что Вася мой новый сосед, сын Варвары и Михаила.
— Как это?
Глаза мои округлились, услышав подобное признание.
— Сам не знаю. Совпадение, наверно, или промысел судьбы. Вася зашел ко мне как-то взять некоторый инструмент, а тут ему на телефон звонят. Он поговорил со своим собеседником, а потом сказал, что звонила его мать, которую зовут Варвара, и давай мне фотографии в своем аппарате показывать. Говорит, вот мама моя, вот отец, когда еще живой был. А вот он сам, когда был маленький. Я стою, словно оцепенел весь и слова вымолвить не могу. На фото Варя и мой друг Мишаня. Постарше, конечно, но не признать невозможно. А сам Вася на своих детских фотографиях так на Мишку из нашего детства похож прямо до жути. Сейчас-то это их сходство не особо заметно, а вот на тех снимках ну точно один человек!
— Вы из-за этого дом свой решили продать? — догадался я.
— Не совсем из-за этого, — вздохнул дед Василий. Щеки его залились румянцем, и старик произнес полушепотом, — Вася недавно сообщил, будто собирается маму свою сюда привезти. Он и до этого настойчиво звал ее с собой, да только она могилу мужа не хотела бросать. А сейчас здоровье ее немного ухудшилось, и Варвара поддалась на уговоры сына. Вот через месяц она уже приезжает, а мне срочно нужно убираться отсюда.
— Но зачем? — воскликнул я.
— Ты чего? Не слушал, что ли, все, что я тебе только что рассказывал?
— Слышал я. Только чего это вы струхнули, я не пойму? Ну встретитесь вы с вашей Варей, так что в этом плохого? Тем более, она теперь вдова и одинокая.
— Что ты мелешь, Саша? Как я ей в глаза смогу смотреть? Да еще и жить совсем рядом?! А вдруг Варвара решит, что я все это нарочно придумал!
— Что придумали? Это же не вы приобрели дом по соседству с ее сыном, а он. Так что не говорите глупости.
— Так-то оно так. Но все равно я не сумею жить подле нее.
Дед уже совсем смущенно замолк.
— Так вы ее до сих пор любите?! — догадался я. — Любите свою Варю даже больше, чем свою пасеку?! А раз так, то вам никак нельзя уезжать, особенно теперь, когда ваша Варя снова в вас нуждается!
— Почему нуждается во мне? — дед оторопело посмотрел на меня.
— Как это почему? Вы же сами сказали, здоровье у нее пошатнулось. Кто за Варварой будет ухаживать? Татьяна ее сноха, что ли? К тому же, в чужих краях вашей ненаглядной Варваре просто необходим надежный друг. Знаете, как тяжело привыкать к новой жизни? Зачахнет женщина без вашего участия, да и все.
— Что все? — в ужасе спросил Василий.
— Помрет, — с наигранной печалью вздохнул я.
— Я тебе дам, помрет! Ты что такое болтаешь?! Варя моложе меня будет! Ей еще жить и жить! Медом буду ее потчевать, мед жизнь продлевает! А ты, Сашка, мирись-ка давай со своей женой, нечего дурью маяться!
Дед, насупившись, посмотрел на меня, давая понять, что устал от моего общества и разговор наш окончен. Да я и сам не возражал отправиться по своим делам. Все, что мог, я уже сделал.
Объявление о продаже дома дед Василий снял уже на следующее утро. Вместо этого он принялся со всем усердием обновлять свое жилище. Там подкрасит, тут подлатает. Месяц спустя дом деда Василия было просто не узнать, все жители села любовались, проходя мимо его усадьбы.
Некоторое время собственные дела не позволяли мне приехать в деревню, чтобы навестить родителей. Появился я в родных краях только ближе к осени и сразу же поинтересовался, спросив родителей, как там дела у нашего пасечника.
— Хм, — усмехнулся в усы мой отец, а мама, расплывшись в улыбке, сказала:
— Подженился наш дед!
— Как это?
— А вот так! Его сосед Вася перевез к себе свою маму. Миловидная такая старушка, видно, что в молодости красавицей была, ну наш пчеловод и не устоял. Народ в деревне подсмеивается над ними, а мне вот кажется, видно, судьба у Василия такая, хоть на старости лет своего счастья дождался.
— Все правильно, мам, все верно, — едва сдерживая собственную радость за старика, проговорил я.
Чуть позже, шествуя в магазин за хлебом, я наблюдал через забор, как дед Василий возится на участке со своими пчелами, а рядом с ним в специальной защитной шляпе с сеточкой стоит миниатюрная пожилая женщина. Видать, и впрямь дождался Василий и свою единственную возлюбленную, и свое собственное счастье. В некоторых людях любовь не умирает. Ни-ког-да!
