– Федя, навести отца, – мама позвонила посреди рабочего дня. – Врач сказал, что все серьезно, домой он может не вернутся.
– Работы много, – ответил Федор. – Не могу сегодня.
– Тогда, может, завтра? – голос у мамы стал совсем тихим.
– Посмотрим, мам, посмотрим.
Конечно, он соврал. Времени было навалом и сегодня, и завтра, и послезавтра. Просто не хотелось видеть отца, и все тут. Они сто лет не разговаривают, к чему эти лицемерные визиты вежливости?
Спроси его в тот день – почему ты, взрослый мужик, до сих пор ведешь себя как упрямый ребенок, он послал бы автора вопроса далеко и надолго.
Через полгода, провожая старика в последний путь, Федор посмотрел правде в глаза: он избегал общения с отцом, потому что так и не смог простить ему свои же собственные ошибки. Признать, что вел себя, как все юнцы, до глупости самонадеянно. Да и повзрослев, остался таким же твердолобым, если не сказать жестоким.
Наконец-то своенравный сын соизволил прийти в дом своего детства.
Замер в коридоре.
Сколько лет он не был в этих стенах! А ведь, кажется, именно здесь прошли лучшие годы его жизни. Он открыл дверь в малую комнату – его детская – и увидел ту же мебель, знакомые полинявшие обои. Только березы за окном сильно подросли.
Вот за этим письменным столом маленький Федя, вооружившись паяльником, собирал радиоприемники… папа терпеливо ему все объяснял.
Кровать… Федор усмехнулся, вспомнив, как нырял под одеяло с фонариком и до рассвета читал фантастику. И этот факт был предметом гордости родителей: мальчик любит читать.
Отец любил играть на гармони. Сядет, бывало, вечером после работы на диван, ударит по клавишам… В такие моменты лицо мужчины, работавшего на заводе, преображалось: становилось одухотворенным и безупречно красивым.
В родных стенах память странным образом возвращала Федору только светлые моменты. Те самые, которые давным-давно превратились в туманное прошлое.
Зато момент, когда между ними пробежала черная кошка, сын никогда не забывал. Выпускной класс, под влиянием школьного педагога Федя решил поступать на исторический факультет. Отец, услышав такие новости, совсем не обрадовался:
– Не мужская эта профессия, сын. Как семью кормить будешь?
Волну ярости, которая закипела тогда в груди, Федор помнил даже спустя столько лет. Ответил грубо:
– Тебе какое дело? Боишься, что из твоего кармана буду деньги тянуть?
– Мне бояться нечего, а тебе хочу напомнить: родители не вечны. В любом случае самому придется жить. Много у вас в школе мужчин трудится? Подумай о причинах.
– Может, он наукой займется, – встала на защиту сына мама. – Станет первым академиком в нашей семье…
Отец оказался прав.
Федор чудом не бросил вуз, историком ни дня не проработал. К третьему курсу понял, что наука не для него, подался в продажи. В торговле пусть не быстро, но преуспел, вырос к 35 годам в управляющего магазином. Денег на жизнь имел достаточно. Хотя радости работа ему не приносила. Только глухую тоску о несбывшемся – учился не тому, зарабатывал не тем, остался без модной мечты «делай то, что любишь и тебе ни дня не придется работать».
Но самой большой ошибкой мужчины был даже не выбор факультета, а Маринка…
Старше его на семь лет, громкая и смешливая, она решительно взяла Федора в оборот. А он и не возражал. Неопытный студент, не слишком уверенный в себе, он был счастлив, когда на него обратила внимание такая красавица.
День знакомства мужчина помнил так подробно, будто все случилось лишь вчера.
Мама попросила купить черешни. Хрупкая как девочка Маринка стояла за деревянным прилавком и смотрела на Федора огромными глазами:
– У нас все свежее! Разок попробуете, только к нам и будете приходить.
Федор взял два килограмма ягод и еще абрикосов. А номер телефона с игривым «жду звонка!» она сама ему в пакет подкинула.
И закрутилось…
– Она тебе не пара! – кричал батя. – Женишься – можешь считать, что отца у тебя нет больше!
– Успокойся, прошу тебя, – возражала мать. – Федор уже взрослый, сам разберется.
– Разберется он! Да у него умственные способности резко снизились. Или ты не видишь? Наверное, все силы организма в рост ушли.
Федор хлопнул дверью и переехал к Марине, о чем довольно скоро пожалел: возлюбленная порхала по жизни как бабочка и не была создана для семейной жизни. Вечеринки, подружки, наряды.
Рождение сына Сашки не исправило ситуацию – Маринка не умела быть женой и не хотела быть матерью. Федор научился вести хозяйство, следил за счетами. С сыном помогала мама. Она как раз вышла на пенсию и целыми днями находилась возле малыша.
– Федор, как жить будешь? Ты же видишь – это не семья.
– Понимаю, мам. Надо уходить.
Встреч с отцом Федор упорно избегал – не хотел слушать упреков. Когда подрос Сашка, снял квартиру и вместе с сыном ушел от жены. Та не держала. Потом взял ипотеку…
Когда только успела пролететь половина жизни?
– Сынок, загляни в нижний ящик комода, – раздался за спиной голос матери.
Федор вздрогнул.
– Отец мне не разрешал его открывать, – ком в горле мешал матери говорить. – Говорил: «Федя посмотрит, когда меня не станет» …
Жалобно скрипнул комод. Запахло пылью и прошлым. Стопка черно-белых фотографий. Маленький Федя: лежит в пеленках, позирует с саблей, наряжает елку, читает стихи… Пожелтевшая заметка из газеты о том, как он победил в конкурсе радиолюбителей. Десятки игрушечных машинок, сложенных рядами. Старых и совсем новых.
«Для внука, наверное, покупал», – подумал мужчина. В горле защемило, глаза заволокло пеленой.
В самом дальнем углу лежала пачка денег, перетянутая резинкой.
– Папа, что это? – раздался детский голос.
Федор справился с эмоциями, обернулся к сыну и увидел, что тот разглядывает черный чемодан с деревянной ручкой.
– Гармонь твоего дедушки. Откроем?
– А можно? – загорелись глаза мальчишки.
– Нужно!
Гармонь растянулась и всхлипнула. Саша нажал на клавиши и задумчиво спросил:
– А каким он был, мой дедушка? Он музыкант? Интересно, я смогу на этом играть?
… Через полгода Федор и его мама с замиранием сердца слушали, как поет гармонь в руках мальчишки.
Портрет деда висел над письменным столом.
