Резкий запах черемухи сводил с ума, будоражил кровь молодых людей, сидевших на лавочке под раскидистым кустом. Черемуха расцвела быстро, красиво, и также расцвела любовь в душе двадцатилетней Тани. Любовь к парню, сидевшему рядом с ней на лавочке и слегка касающемуся ее плечом. Вот только сидела Таня с Егором не одна. С другой стороны парня плечом касалась ее родная сестра Света.
Они со Светой были погодки. Младшей сестре недавно исполнилось девятнадцать. Внешне они были очень похожи. Обе симпатичные, смешливые. Может, смеялась Света немного задорнее и более бесшабашной была.
Сёстры всегда гуляли вместе. И с Егором познакомились тоже будучи вдвоём. Неделю уже Егор приходит к ним на эту лавочку, где смеются и шутят они до поздней ночи, а девушкам не понятно, на кого из них он обратил своё внимание. Скорее всего, Егор и сам ещё не определился, поэтому Таня и Света изо всех сил «тянут одеяло на себя», стараются привлечь внимание парня, посмешнее пошутить, погромче посмеяться над его шутками. Собираясь навстречу с ним прихорашиваются, ревниво поглядывая друг на друга, но не обсуждая этот момент. Каждой из сестер хочется, чтобы Егор сделал выбор в ее пользу.
Таня вдыхала запах черемухи, чувствовала тепло от плеча Егора, а в голове напряженно пульсировала одна мысль. «Выбери меня, выбери меня» — умоляюще свербило в мыслях Тани.
Егор поднялся с лавки, встал перед девушками. Озарил их своей роскошной улыбкой и протянул руку Свете.
-Свет, я тебе кое-что показать хотел. Тань, ты подождешь нас здесь? Мы быстро.
Таня притворно улыбнулась, чувствуя, как внутри нее все сжимается. Что это означает? Куда Егор позвал Свету? Быть может, он хочет сказать ей, что она лишняя, что он выбрал ее сестру? Как же Тане хотелось на это надеяться!
На лавке она, естественно, не усидела. Неслышно, крадясь в темноте, пошла за сестрой и парнем, в которого влюбилась. Они обогнули разросшиеся на полквартала кусты черемухи и нырнули в тень. Напрягая глаза, Таня различила две фигуры, прильнувшие друг к другу. Егор со Светой целовались.
Больно стало сердечку Тани. Упала надежда. Упала, но не разбилась дребезги. Трепыхалась где-то в глубине души. Девушка вернулась на лавочку и постаралась принять беззаботный вид. Когда они вернутся, она не подаст виду. Быть может, Егор все-таки не определился. Быть может, он захочет поцеловать и ее, Таню. И только потом сделает свой выбор.
Егор со Светой вернулись, немного смущенные. Таня веселилась изо всех сил. Её смех напоминал истерический. Тем же вечером, вернувшись домой, сестра отвела глаза.
-Тань, ты бы это… не ходила больше с нами. Мы с Егором теперь вместе. Он позвал меня завтра сходить с ним в кино.
Вот теперь было все! Теперь надежда была разбита. Таня видела, как сочувственно смотрит на нее сестра, но не хотела показывать слезы. Ушла гулять одна. Пол ночи просидела на лавочке, под любимым кустом черемухи. Вдыхала запах и плакала, плакала. «Егор! Эх, Егор, какой же ты дурачок. Ты неправильно сделал выбор. Никто тебя не будет любить так, как я.»
Татьяна выплакалась. Вернулась домой и повела себя, как ни в чем не бывало. Сестра с Егором встречались каждый вечер. Таня старалась Свету не расспрашивать, не бередить свою рану. Она и так уже понимала, что отношения Светы и Егора становятся серьезными.
Через год Егор сделал Свете предложение. Никто так не веселился на их свадьбе, как Таня. Она хорошо выпила и танцевала без устали. Танцевала, смеялась. Никому и в голову бы не пришло, что таким образом у Татьяны выражалась ее истерика. Она все еще любила Егора и подозревала, что никогда не сможет его разлюбить.
После свадьбы молодые ушли на квартиру, а Таня осталась жить с родителями. Она часто забегала к сестре в гости и видела, что живут молодожены более чем скромно. Света устроилась продавцом в продуктовый киоск и постоянно выплачивает там недостачи, непонятно откуда появившиеся, а Егор после училища пошел работать помощником сварщика.
-Сварщик — профессия денежная, — рассуждал парень. — Рано или поздно я буду зашибать.
«Зашибать» никак не получалось, поэтому, когда Света забеременела, она сильно задумалась.
-Не знаю, что делать, — делилась она с сестрой. — Рожать или нет. Работаю я неофициально, декретные мне никто выплачивать не будет. А на зарплату Егора особо не разгуляешься. Боюсь, мы ребёнка не потянем.
Таня захлебнулась от возмущения. Как смеет сестра так говорить, когда у неё будет ребёнок от Егора! Она еще думает!
-Ты с ума что ли сбрендила, Светка? — довольно грубо сказала Таня. — Ты замужем и еще думаешь рожать или нет? Что Егор говорит по этому поводу? По поводу того, что ты собираешься сделать с его ребенком?
-Егор не знает, я ему еще ничего не говорила. Если прерву беременность, вообще не скажу, чтобы не злился.
-Только попробуй! Только попробуй прервать беременность! Я сама всё Егору расскажу! Когда-нибудь спасибо мне скажешь! Дура ты, Светка!
Света недовольно поджала губы. Она уже и не рада была, что рассказала сестре. Раньше они были так близки, никогда не расставались. Вот спрашивается, куда делась эта близость? Да, Таня часто к ней приходят, но постоянно с какими-то нравоучениями. Серьезной стала и, можно сказать, злая. Как прежде с ней по душам не поговоришь. Хотела посоветоваться и вновь получила отповедь. Теперь уж точно рожать придется. Танька если сказала, что нажалуется Егору, слово свое сдержит. Мрачная она какая-то стала, может быть новая работа на нее так действует?
Таня устроилась секретарем в институт и общалась там в основном с солидными преподавателями. Один из них, преподаватель филологии, мужчина на десять лет старше самой Тани, стал оказывать ей недвусмысленные знаки внимания. Он был скучный, занудный и абсолютно Тане не интересен. Гораздо интереснее ей было проводить время в семье Светы и Егора.
Света родила девочку. Егор был счастлив. Обмывал дочку целых две недели. Света сердилась, а Таня ее не понимала. У сестры такой прекрасный муж! Ну, попил немного, ничего страшного. Зато, как рад появлению дочки! В рождении девочки Таня чувствовала свою заслугу. Как жалко, что нельзя рассказать об этом Егору. Нельзя рассказать, что это она заставила Свету рожать. Если бы не она, возможно, не было бы сейчас этой круглолицей малышки с голубыми глазами.
Племянницу Тани назвали Наташей. Тане сначала не нравилось. Она предлагала совсем другое имя. А кто её будет слушать? Она всего лишь тётка. Наташа, значит Наташа. К имени Татьяна быстро привыкла, полюбив племянницу как родную дочку. Она не могла здраво оценить причину этой любви. То ли потому, что это дочка родной сестры, то ли, что дочка Егора. Какая разница?
Наташа стала светом в оконце. Таня готова была каждый вечер возиться с племянницей и уходила из квартиры сестры, только когда там ложились спать. Света не возражала. Ей так было еще проще. От помощи с ребенком кто же отказывается? Только однажды Таня услышала приглушенный разговор из спальни Егора со Светой.
-Что, твоя сеструха так и будет у нас отираться? У нее своей личной жизни нет, так она к нам переселилась.
-А что в этом плохого? — спрашивала Света мужа. — Таня же мне с Наташей помогает.
-А что, сама, что ли, не может справиться? Какая же ты мать! Я уже не помню ни одного дня, чтобы вернулся с работы, и сестры твоей тут не было. Мы семья или как? Да и, в конце концов, она что, сама этого не понимает?
Татьяна услышала этот разговор и убежала. Шла по улице, глотая слезы. «Вот, значит, как, Егор? Я уговорила Свету рожать, я все для вашей семьи делаю. Наташу люблю как родную дочку, а ты вот, значит, как? Помешала я тебе!»
На следующий день Таня к сестре не пошла. Она пошла в театр вместе с преподавателем филологии, от которого до этого отмахивалась. Егор сказал, что у нее нет личной жизни. Он что думает, она совсем никому не нужна? Таня начала встречаться с преподавателями от обиды. От нее же и замуж согласилась выйти.
Муж был намного старше, погружен в себя, писал какой-то научный труд. Жизнь с ним была пресной, однообразной. Зато Таня наконец-то съехала от родителей. Съехала не куда попало, не в съемную квартиру, как Света с Егором, а в огромную, четырехкомнатную с хорошим ремонтом, которая принадлежала серьезному мужу Тани.
Света как-то обмолвилась, что сестре завидует. А чему было завидовать? Самым главным условием брака муж выставил то, что он не хочет больше детей. У него уже было двое от первого брака. Мужчина считал, что этого достаточно. Дети не для него. Они отвлекают от науки. Таня согласилась. Она и сама не горела желанием рожать от своего зануды-мужа. С ним спокойно, сытно и не более того. Любовью здесь не пахло. И не только с Таниной стороны. Она прекрасно осознавала, что для мужа является удобным аксессуаром.
Племяннице Татьяны — Наташе исполнилось семь лет, когда Егор сбежал. Поначалу он уехал работать вахтовым методом. Один раз даже вернулся. Вернулся для того, чтобы сообщить Свете, что встретил другую и что ему нужен развод. Света плакала, ругалась, кричала, что одна дочку не потянет. Егор развел руками и испарился.
Таня не могла поверить, что муж сестры так поступил. В отличие от Светы, хорошо знавшей своего мужа, Татьяна все время надеялась, что Егор одумается и вернется.
Время шло. Егор не вернулся. Светлана целыми днями пропадала на работе, чтобы одевать, обувать дочку. На алименты рассчитывать не приходилось, Егор от них скрывался.
Татьяна начала усиленно помогать сестре. Хотя нет, не сестре. Племяннице. Наташа по-прежнему была для нее «светом в окошке». Таня задаривала девочку подарками, видя, как родная сестра со временем превращается в озлобленную хабалку. Работа в киоске, где кроме продуктов продавалась еще и алкоголь, не делала Свету лучше. По вечерам туда стекался определенный контингент. Разговаривать с ними можно было только на их языке. Света поднабралась, заматерела. Даже дома могла пропустить крепкое словечко. Если в это время у них в гостях была Таня, она возмущенно морщилась.
-Света, ты следи за языком. У тебя ребенок в доме, а ты разговариваешь, как базарная баба.
-Ну, куда уж мне до вас, интеллигенции? — кривилась Светлана. — Твой муженёк, небось, уже профессором стал? Вы только о науке разговариваете, о высоких материях. А мне, Танька, приходится выживать, просто выживать. И интеллигентными разговорами я алкашей просящих в долг не отважу, поверь.
-На своей, так называемой, работе ты можешь разговаривать как угодно, — поджимала губы Таня. — А дома ты не должна себе такого позволять, чтобы Наташа не слышала.
-Ой, да не смеши ты меня, Танька, я тебя умоляю. Наташа моя дочь, хоть я тебе и благодарна за помощь, одежду и подарки. Кстати, насчет подарков….
Света вытащила из серванта коробочку с дорогим телефоном.
-Вот это мы принять не сможем. Нам это не по карману. Не нужно баловать мою дочь.
-Вам не по карману, зато мне по карману, — возмутилась Таня. — Я телефон подарила не тебе, а племяннице. Будь добра, отдай ей вещь, которая тебе не принадлежит.
-Не принадлежит ни мне, ни ей. Тань, да пойми ты наконец, ты ее балуешь, а потом она с меня денег требует. Уже начала меня упрекать в том, что я мало зарабатываю.
В чем-то Света была права. Наташа росла девочкой капризной и к тринадцати годам стала практически неуправляемой. Свету постоянно дергали с работы, вызывая то к директору, то к классному руководителю.
Как-то придя к сестре, Татьяна застала безобразную картину. Света кричала на дочку матом и, окончательно разъярившись, отвесила Наташе звонкую пощечину. Наташа взвыла, схватилась за щеку и убежала в свою комнату. Таня тоже пришла в ярость.
-Ты что себе позволяешь? Ты зачем ребенка бьешь и такими словами называешь?
-Она ребёнок? Ребёнок, говоришь? Ей тринадцать, а она в школу ходит размалёванная. Её под лестницей с сигаретой застукали. Меня сегодня в сотый раз вызвали. Ты знаешь, что я сделала? Я когда увидела, как она накрашена, схватила её за космы и оттащила в туалет. Умыла её там, над раковиной. Все одноклассники смеялись. Теперь впредь подумает, прежде чем так малеваться.
-Что, что ты сделала? — схватилась за голову Таня. — Ты унизила девочку перед всеми одноклассниками? Ты хоть понимаешь, как это непедагогично? Как Наташе теперь в школу ходить? Что ты за мать такая?
-А ты меня ещё поучи! Своих не родила и мою разбаловала. Знаешь что, иди-ка ты отсюда и пока не приходи. Мне нужно заняться Наташкиным воспитанием.
Пока ты рядом, она чувствует в тебе поддержку и ведет себя безобразно. Уматывай, говорю, отсюда.
Света практически вытолкала за порог сестру, а Таня кипела от гнева. Она вернулась домой, в размеренную тишину своей огромной квартиры. Приготовила вкусный ужин своему интеллигентному мужу. А сама думала только о Наташе. Девочке живется плохо, Света её портит. Надо что-то делать. Нужно помочь несчастному ребёнку. Светка окончательно с катушек слетела, стала истеричкой. Проворочавшись половину ночи, утром Таня решила, что будет делать.
Она пошла в органы опеки и написала заявление на собственную сестру. Описала все. Как Света ругается матом, как бьет дочку. Много чего написала.
Несколько дней было тихо. Потом Тане позвонила рассвирепевшая Света.
-Ты что сделала, дура? На родную сестру донос написала. Я, значит, плохая мать, а ты хорошая, да? Не попадайся мне больше на глаза. Ни мне, ни Наташе. Я тебя предупредила.
«Как бы не так!» — подумала Таня. «Ты-то мне не больно нужна, а вот с племянницей встречаться не запретишь!»
В тот же день Таня выловила возле школы Наташу. Девочка посмотрела на нее волчонком.
-Тетя Таня, ты зачем пришла? Ты хоть представляешь, что ты устроила? В наш дом пришли какие-то тетки, лазили в холодильник, меня расспрашивали.
-Ты им все рассказала? Рассказала, как мама тебя ударила?
-Нет, конечно. Ты что? Она же моя мама. Тётя Тань, я всё время хотела тебя спросить, но не решалась. Почему у тебя нет детей? Если бы у тебя были свои дети, ты бы понимала…
-Что понимала?
-А то, что мама есть мама, и она у меня неплохая. Я же не маленькая, я всё вижу. Она работает допоздна из-за меня. Она твой телефон вернула, а потом накопила и мне такой же купила. Ты вроде взрослая, а элементарных вещей не понимаешь. Вот что ты хотела добиться, когда жалобу на маму написала? Чтобы меня в детский дом забрали? Чтобы я там жила?
-Не было бы этого. Я это прекрасно понимала, — поморщилась Таня. — Ее бы просто пожурили, и, может быть, она поменяла к тебе свое отношение. А даже если и так. Если бы тебя забрали в детский дом, ты что думаешь, я бы тебя оставила? Тогда ты бы жила со мной.
-Думаешь, я этого хочу? — грустно улыбаясь, посмотрела девочка в глаза тёти. — Нет, тёть Тань, у меня мама есть. Она орёт, ругается, но ведь за дело, я сама знаю. Она сказала, что ты к нам больше не придешь. Знаешь, наверное, так будет лучше.
Наташа ушла, а Таня стояла и долго смотрела племяннице вслед. Как же так получилось, что ребенок учит ее жизни? Как получилось, что не имея своей жизни, она решила жить жизнью сестры и племянницы? Решила все за них, как правильно, как нет. А они, оказывается, семья и Таня в эту семью не входит.
Татьяна вернулась к себе домой, зашла в кабинет мужа. Одним движением смахнула бумаги с его стола. Муж удивлённо поднял голову, посмотрел на неё сквозь очки.
-Либо мы с тобой разводимся, либо рожаем ребёнка, — заявила женщина.
Муж выпучил глаза. Снял очки, потёр переносицу.
-Таня, мы же с тобой договаривались, ещё на берегу.
-Мне плевать, на что мы договаривались. Тогда было всё по-другому. Я хочу ребёнка, слышишь? Только тогда я смогу почувствовать, что мы настоящая семья. Я рожу его с тобой или без. Не согласишься, значит, разведёмся. Я найду, от кого зачать. Дети — смысл жизни, а ты запер меня тут и сделал домохозяйкой. Думай. Времени «на подумать» у тебя несколько дней.
Таня резко развернулась, крутанув подолом длинной юбки, и вышла, оставив мужа ошарашенно таращиться в дверь.
Забегая вперёд, можно сказать, что муж согласился. Он давно привык к жизни с Таней и не представлял себе, как будет без нее. Поэтому, не прошло и года, как у Татьяны родился мальчик. Тогда и помирилась она и с сестрой, и с Наташей. Теперь уже племянница забегала к ней, чтобы помогать с ребенком.
