Вера Ивановна лежала в кровати — решила прилечь отдохнуть днём. Почти всю ночь не могла уснуть, в голову лезли всякие мысли. Игнорировать их не получалось. Поэтому утром, толком не выспавшись, позавтракала, сбегала до магазина, немного посмотрела телевизор. Клонило в сон. Решила, что лучше не мучиться, а чуть-чуть поспать до обеда. Всё равно день-то выходной.
Казалось, что её уже одолевает дремота. Но в этот момент зазвонил телефон. Вера Ивановна посмотрела — неизвестный номер. Подумала, что спам или мошенники. Решила не отвечать.
Звонили долго и настойчиво. Потом прекратили. Не прошло и двух минут, как раздался повторный вызов. Мелодия гудка слышалась на всю квартиру. Женщина неохотно взяла телефон.
— Алло. — больше ничего говорить не стала. Ждала, что ей на это скажут.
— Вера, привет! Это Валя. До тебя дозвониться не можем!
— Валь, ты? А у меня на телефоне высвечивается, что номер неизвестный. — удивилась Вера Ивановна, слыша голос знакомой. Когда-то, ещё до переезда, они были соседями — жили в одном доме, но на разных этажах. Теперь в Вериной старой однушке жила её дочь Мария, которая вот уже седьмой год с матерью не общалась. Да и сама Вера Ивановна не стремилась к этому: Мария вела разгульный образ жизни, к матери относилась плохо, видеться с ней не желала.
— Да я не со своего звоню… Тут такой кавардак… Беда, Вер, и я не знаю даже, как тебе сказать…
— Что случилось?
— С Машей… Она того… Скончалась…
— Как?!
— Да час назад нашли, в квартире… Там всю ночь скандал был, шум, гам… Падало что-то… Участковый вот приехал, скорая…
— Ты можешь объяснить, что произошло? Кто с ней был в квартире?
— Да я не знаю толком… Мужик какой-то. Я его раньше в доме не видела. Не из нашего города точно. Людку помнишь, со второго подъезда которая? Говорят, племянник её. Они с Машей неделю наверное назад вместе приехали откуда-то, с тех пор пили… Видимо повздорили, он её и ударил… Нам участковый сказал, что сильно он её побил… Мужика этого задержали, пьяный, двух слов связать не может…
Вера Ивановна не могла ничего сказать в ответ. Да, давно уже не общалась с непутёвой дочерью. Да и та сама разорвала с ней всякий контакт. Но слышать такое было очень больно.
— Вер, ты это, приезжай наверное…
— Да, Валь, да, я приеду… Ты извини, мне в себя надо прийти… Я приеду. Да, скоро… — голос Веры Ивановны дрожал, появились слёзы.
Известие о кончине дочери стало для неё шоком. И первая мысль, пришедшая в голову, была о том, чтобы во всём обвинить себя. Не так воспитала, не доглядела. Не пыталась найти подход к дочери, когда та решила разорвать связь. Хотя, можно ли вообще было найти этот подход?
Пока Маша училась в школе, Вера Ивановна не могла уделять ей достаточно времени. Работала постоянно, дочь растила в одиночку. Муж ушёл из семьи, когда дочке исполнилось полгода.
Мария была ребёнком непоседливым и очень активным. Поначалу никто ничего плохого в этом не видел: ну, любит бегать, прыгать, иногда с кем-нибудь повздорит и подерётся. С кем не бывает? Но поведение с годами становилось всё хуже.
Перейдя в восьмой класс, Мария почти перестала общаться со сверстниками. Всё свободное время проводила с компанией старшеклассников. Чуть позже стала общаться с ребятами из местного ПТУ, позже переименованного в колледж. Часто прогуливала уроки, получала двойки, грубила учителям. Мать постоянно вызывали то классный руководитель, то директор школы, Инга Вячеславовна. Она Веру Ивановну знала давно, ведь жили они в соседних домах. Поэтому и пыталась помочь, советовала больше внимания уделять дочке.
Кое-как Мария окончила школу, где о ней ходила в основном дурная слава. Уже тогда много и часто выпивала. Вера Ивановна ругала её всякий раз, когда дочь заявлялась домой в нетрезвом виде, и почти в каждом случае Мария в ответ убегала из дома. Сначала к подругам, потом к знакомым парням из училища.
Потом на короткое время она, казалось, взялась за ум. Помирилась с матерью, поступила со второй попытки в ПТУ. Правда, так его и не окончила. Снова начала пить, гулять, веселиться. Вера Ивановна устала всё это терпеть и поставила дочь перед выбором: либо идёт учиться, либо находит работу, либо съезжает с квартиры. Мария неохотно устроилась в местный продуктовый магазин, продолжала жить с матерью, но грубила ей уже реже. Боялась, что та может окончательно выгнать её из дома.
Вскоре, неожиданно для Веры Ивановны, Мария вышла замуж. Женихом оказался Пётр, учившийся с Машей в одной школе, но на четыре класса старше. Он отучился в университете, вернулся в родной городок и устроился работать в один из отделов местной администрации. Должность была невысокой, платили не так много, но по меркам города Пётр считался очень перспективным.
Вера Ивановна обрадовалась, что хоть с мужем непутёвой дочке повезло.
Прожили они вместе всего лишь полгода. Мария изменила своему супругу с охранником продуктового магазина, поскандалила с Петром и переехала жить к новому ухажёру. Вскоре с мужем развелась, вызвав негодование матери и сплетни в городе.
С тех пор она постоянно выпивала, жила то с одним, то с другим, часто меняла работу. Вера Ивановна ссорилась с дочерью, но никак не могла на неё повлиять. Как-то раз они очень сильно повздорили, и Мария публично заявила, что мать ей больше не нужна. Вскоре Вера Ивановна уехала из города, оставив дочке квартиру, но перестав общаться с ней. Переселилась в двушку, которая досталась от покойного дяди. С того злополучного момента прошло почти семь лет…
Знакомая квартира, в которой было прожито столько лет, показалась Вере Ивановне совершенно чужой. Теперь, после похорон, она зашла сюда и начала вглядываться, осматриваться. Настроение было печальное и подавленное, на душе — тоска. А вид жилья добавлял горя.
У порога был разбросан какой-то мусор. Из старого шкафа вываливалась одежда — вся какая-то грязная, засаленная. Кругом лежали мешки, пакеты, сумки, бутылки. Холодильник был забит консервами, несвежей колбасой, заплесневелым батоном. В помещении было душно и царил какой-то неприятный запах. Ничто не напоминало Вере Ивановне, что она когда-то тут жила. Покойная дочь превратила квартиру в склад хлама и бытовых отходов. Чувствовалось, что не о какой уборке здесь даже речь не заходила. Подтверждалось это и присутствием тараканов, на которых вот уже полгода жаловался весь дом. Из Машиного жилья они расползлись по соседним квартирам.
— Вера Ивановна, можно зайти? — у порога показался участковый Володя — высокий, крепко сложенный старший лейтенант полиции.
— Заходи, Володь. — тоскливо проговорила женщина, садясь на кушетку.
— Я ещё раз соболезную… Мне самому больно от того, что не успел помочь. У Маши дома постоянно что-то происходило. Соседи то мне звонили, то наряд вызывали. Каждую ночь — шум, пьянство. И штрафовали — а всё равно, вечер тихо посидят, потом снова буянить начинают. Я же с ней пытался поговорить. И про Витьку этого, будь он не ладен… По нему сразу видно, что неадекват. А она слушать не хотела… И так вышло… Выпили, понимаете, поссорились… А он её того… А я даже и помочь не успел. Мы как приехали, она уже не живая была.
— Володь, да ты себя не вини… Я вот столько лет Машку не видела, и не общалась. Не надеялась, что она за ум возьмётся. А учить её уже было бесполезно. Не слушала она меня никогда. Но такого и я не ожидала… Да и позор какой… В пьяном виде… И её жалко, и самой тошно…
— Мне знаете ещё почему горько? Чисто по-человечески, не только потому, что я с вами знаком. Мы же с Машей в одном классе учились. Я помню, она не всегда такой была. Ну да, активная, поспорить любила. Но сколько таких у нас было? И ничего, некоторые в люди выбились. И она бы смогла… Если бы не связалась с компанией из ПТУ.
— Да не смогла бы. Она меняться не хотела. Работать, учиться — это не для неё. А вот выпить, погулять — всегда мастерица. Грустно это всё осознавать. Я ведь в этом виновата. Не смогла воспитать её нормально. Единственную дочь — и ту потеряла. Некогда мне всё было ей заниматься, работала… А толку теперь?
— Вера Ивановна, я вот ещё что спросить хотел… Тут дело такое… Вы же знаете, у Маши дочка есть.
— Володь, подожди. Какая дочка? Мне никто не говорил.
— Как не говорили? Я думал, вы знаете. Дочка, ей лет пять. Ксюшей зовут.
— А где она?
— В детдоме. Маша её родила, чуть-чуть с ней посидела, а потом туда отдала.
— А отец где? И кто он?
— Не знаю, Вера Ивановна. И люди тоже не знают. В свидетельстве о рождении про отца нет ничего, прочерк стоит. Я уточнял у тёти Любы, она в детдоме работает. Сплетен много разных по городу ходило, но я эти россказни не слушал. Поэтому не знаю толком ничего.
— Ну, Володь, спасибо, что рассказал. А я знать не знаю, что оказывается бабушкой стала.
После ухода участкового Вера Ивановна погрузилась в раздумья. Выходит, и внучка у неё есть. При живой матери попала в детдом, теперь и вовсе сиротой стала. И что в такой ситуации делать?
Уезжая тогда из города после сильной ссоры с Машей, она не думала, что когда-то ещё раз сюда вернётся. Годы шли, дочь жила своей жизнью, на связь не выходила и отказывалась это делать. Со старыми знакомыми и соседями Вера Ивановна тоже почти не общалась, а потому и не знала, что у неё появилась внучка.
Теперь нужно было что-то решать. Мелькнула в голове мысль: а может, забрать внучку из детского дома, воспитать? Тяжело же ей расти без матери, без семьи.
Но тут Вера Ивановна вспомнила про покойную дочь. Словно перед глазами появилась давняя сцена, оставшаяся в памяти на всю жизнь: вечер, на улице уже темно, в подъезде раздаётся какой-то грохот. Вот в квартиру заходит Мария — ученица одиннадцатого класса, без пяти минут выпускница. На ногах стоит еле-еле, волосы растрёпаны, во всё лицо улыбка. Позади, на лестнице, раздаётся улюлюканье подвыпивших друзей. Мария, шатаясь, подбегает к маме. Вера Ивановна хорошо помнила, как тогда наехала на неё, начала сильно ругаться. В ответ Маша громко засмеялась и плюнула в сторону родной матери.
Это было одно из худших воспоминаний в жизни Веры Ивановны. Хамский плевок от нетрезвой дочери, глумливый хохот её дружков из подъезда… Это было личное оскорбление, которое вычеркнуть из памяти было невозможно. Дочь потом, день спустя, долго извинялась, но всё это были лишь слова. Её поведение раз за разом не менялось, а делалось только хуже.
Если не смогла нормально воспитать дочь, то как тогда сможет воспитать внучку? Если Маша её, родную мать, не слушала и ни во что не ставила, то с чего тогда станет слушаться Ксюша, которую Вера Ивановна в глаза никогда не видела?
А вдруг наследственность свою роль сыграет? Отец неизвестно кто, мать всю жизнь пила да гуляла. А если и внучка такой же станет? Как тогда быть?
Вера Ивановна старалась прогнать такие мысли. Неприятны они были ей самой. Решила, что нужно обязательно съездить в детдом, встретиться с Ксюшей. Внучка всё-таки. Но ни о каком решении взять её на воспитание речи пока быть не может.
На следующий день Вера Ивановна приехала на автобусе в городской детский дом. В кабинете нашла старую знакомую, Любу. Она там уже лет десять работала, если не больше.
— Привет, Вера… Соболезную. Я зайти к тебе хотела, Машу помянуть, да всё некогда…
— Привет, Любаш… Да ничего, зайдёшь ещё, может на выходных, а?
— Да, в субботу наверное приду. Ты главное держись. Крепись, руки не опускай. Горе, конечно… И жалко Машку, так всё плохо вышло…
— Люба, я спросить хотела… Ну, по-быстрее постараюсь сказать, чтобы тебя от работы не отвлекать. Мне тут сказали, что у Машки дочка есть. Ксюша, да?
— Да, да, Ксения… Пять лет ей, скоро уж шесть исполнится.
— Про отца ничего не знаешь?
— В свидетельстве о рождении отец не указан. Да и Маша сама не говорила. По городу пересуды ходили, она только и посмеивалась в ответ.
— Понятно… С Ксюшей можно будет увидеться?
— У них сейчас тихий час, но ты подождать можешь.
— А, ну если тихий час, я тогда пойду. В другой день приеду, пораньше. Ты заходи в субботу.
— Хорошо.
Вера Ивановна в раздумьях вышла из детского дома. В последний момент решила отложить встречу с внучкой. Что сказать Ксюше? Что она бабушка, из другого города приехала? Как ребенок будет на это реагировать, если родной матери не знает?
Вере Ивановне показалось, что лучшим вариантом будет вообще уехать отсюда через некоторое время. Продать тут однушку и больше никогда сюда не возвращаться. С покойной дочерью не общалась, про внучку не знала и даже не слышала. А теперь что, всю жизнь свою менять? Брать ребёнка на воспитание? Ведь лет уже не мало, и здоровье слабее, чем раньше. Где гарантия, что сил хватит?
Время шло, а решение на ум не приходило. То ли уехать, то ли остаться — Вера Ивановна не знала, как быть. Стыдно было, что при живой бабушке внучка вынуждена находиться в детдоме. С другой стороны, женщина боялась брать на себя ответственность. Глядя на жизнь дочери, она год от года уверяла себя, что является плохой матерью, у которой не получилось нормально воспитать собственного ребенка. Как же внучку забирать к себе, если нет уверенности в собственных силах?
В один из дней к ней неожиданно пришёл Пётр — бывший муж Марии.
— Вера Ивановна, здравствуйте.
— Привет, Петь. Сколько лет не виделись уже?
— Одиннадцать лет.
— Кошмар, как время летит…
— Да… Я пришёл соболезнования выразить. Для меня это тоже удар. Мне очень жаль, что с Машей так всё случилось. У нас с ней брак вышел не очень гладкий, да и после развода мы не общались, но я о ней до сих пор помню. Простить ей её поступок я не могу, но… Я её с юности любил. И не забуду.
— Петь, да, одиннадцать лет прошло, а мне до сих пор стыдно… И перед тобой, и перед твоими родителями. Я жалею, что не смогла Машку удержать от всех её глупостей.
— Не укоряйте себя. Это уже прошлое. Я вас никогда не винил. У меня вопрос к вам, Вера Ивановна.
— Да, Петь, я слушаю.
— У Маши дочь осталась. В детском доме, я думаю, что вы знаете. Я же сюда вернулся недавно, до этого шесть лет в области жил, там и работаю. А тут приехал и узнал, что оказывается Машина дочка в детдоме. Мне как-то неловко стало, что ребёнок осиротел, дважды получается: первый раз, когда в детдоме оказался, а во второй раз — сейчас.
— Да, я сама про Ксюшу не знала. После Машиных похорон мне сообщили.
— Вера Ивановна, я тут подумал… У меня друзья есть детдомовские, я знаю от них, как там нелегко живётся. Ксюша всё-таки дочь женщины, которую я когда-то всем сердцем любил. И я для неё такой участи не хочу. Я с тётей Любой уже поговорил, обсудил, теперь хочу с вами на эту тему пообщаться.
— Что ты предлагаешь?
— Мы с супругой можем удочерить Ксюшу. Мне тётя Люба сказала, что вы пока не знаете, как дальше с внучкой быть… Мы с Леной, женой моей, давно хотели ребёнка завести, но у Лены показатели здоровья такие, как выяснилось, что мы вряд ли можем на это рассчитывать. Поэтому мы и подумали, может Ксюшу взять в семью. И ей всяко лучше будет, чем в детдоме.
Вера Ивановна буквально застыла. Такого поворота событий она не ожидала. Тем более не ждала подобных слов от бывшего мужа своей дочери, которому та много лет назад изменила.
— Петь, спасибо тебе огромное за неравнодушие…. За то, что судьба Ксюши и тебе интересна. Но я внучку оставить не могу, я же всё-таки бабушка. Я решила её взять на воспитание.
Сказала это — и сама удивилась. Ведь долго, мучительно думала над этим вопросом, и всё никак не могла решиться. А тут раз — и ответила. Слова Петра её к этому подтолкнули. Стыдно стало: неужто девочка вместо бабушки поедет жить к чужим людям?
Все долгие сомнения, раздумья, страхи и боязнь ответственности за внучку теперь отошли на второй план.
— Ну, Вера Ивановна, раз вы приняли решение, то я обязан с ним согласиться. Вы знаете, я вас очень сильно уважаю. Если нужна будет какая-то помощь, то всегда помогу.
— Спасибо тебе, Петь…
В квартире было светло, но чувствовалась духота — помещение давно не проветривалось. Три недели Вера Ивановна не была дома. Теперь вот вернулась, окончательно расставшись с родным городом и продав там однушку, когда-то оставленную дочери.
— Бабушка, а мы тут жить будем? — спросила невысокая, нарядная девочка, смотря на Веру Ивановну немного удивлённым и очень наивным взглядом.
— Да, Ксюшенька, тут. Это моя квартира. Скоро в детский сад тебя определим, а там через годик — полтора в школу.
— А детский сад это как детский дом?
— Нет, ты чего, нет конечно. Это совсем другое. Туда детки с утра ходят, на день, а потом их оттуда домой забирают. Там играют, учатся, к школе готовятся. Я думаю, тебе интересно будет.
Ни про слабость здоровья, ни про прежние страхи Вера Ивановна больше не вспоминала. У неё теперь появился новый смысл жизни — внучка. И подумать ей было страшно, насколько долго тянула она с решением — брать или не брать Ксюшу из детдома. А тут поняла: тянуть не надо было, а сразу нужно было забирать. Они с внучкой в этом мире — единственные друг у друга, родные люди. А потому у них один путь — и идти по нему надо вместе.
