— Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь, Сонечка, – тихо произнесла женщина, поглаживая улыбающуюся девочку на фотографии. – Но сама себя я никогда не прощу! Я должна была бросить все и встретить тебя! Должна! Но не сделала… И теперь буду вечно корить себя за это…
Виктория медленно листала фотоальбом, а по щекам её бежали слезы. Это она виновата, что её малышка, её милая доченька сейчас лежит на два метра под землей! И никто не сможет переубедить её в этом.
Эта комната редко видела солнечный свет, ведь большую часть времени шторы на окнах были плотно задернуты. Дверь тоже была постоянно заперта, доступ в эту часть дома был запрещен для всех, кроме самой женщины. Виктория до дрожи боялась, что кто-нибудь придет и что-нибудь отсюда заберет! Все вещи должны лежать строго на своих местах! Ровно там, где их оставила Соня, уходя в школу. Уходя из дома в последний раз…
— Может, хватит? – с нескрываемым раздражением произнесла Юля, разглядывая почерневшую от горя мать. – Столько лет прошло, пора бы и отпустить Соню. Она не вернется, и ты это знаешь не хуже меня! Для кого ты охраняешь комнату, словно дракон свои несметные сокровища? Пора выкинуть весь хлам, сделать ремонт и устроить здесь комнату для моей дочери, в конце концов!
— Никогда! – с жаром воскликнула женщина, бережно убирая фотоальбом и торопливо вышла из комнаты, тут же запирая её на ключ. – Это место останется неизменным! А Нина прекрасно переночует в зале, места там много, а приходите вы ко мне не так уж и часто.
— И ты удивляешься почему? – девушка пнула белоснежную дверь, словно пытаясь выломать её. Зашипев от боли, Юля тихо выругалась и с еще большей ненавистью посмотрела на ни в чем не повинную деревяшку. – Да ты по полдня проводишь в этом склепе! Ходишь вечно в черном, тяжко вздыхаешь, словно конец света наступил! С тобой тяжело находится в одном помещении, ты это понимаешь?
— Ну, не находись, – с каменным лицом произнесла Виктория. Ей было обидно слышать подобные вещи из уст дочери, хоть она и понимала, что в этих словах есть здравые мысли. Умом понимала, а сердце слушать отказывалось. – Я тебя не заставляю. Если ты можешь так легко забыть родного человека и жить совей жизнью, то я нет.
— Ну уж извини, что я не стала держать вечный траур и замуж вышла! – психнула Юля, у которой от такой несправедливости слезы на глаза наворачивались. – Извини, что родила ребенка, твою внучку, между прочим! Я надеялась, что ты сможешь хоть немного отвлечься от своего горя!
В дальнейшем разговоре смысла не было. Мама её слышать не хочет, полностью погрузившись в свое горе. По-хорошему, женщине была нужна помощь специалистов, которые смогли бы снять с неё вину за произошедшее и помочь жить дальше!
Ведь мама не была виновата в той трагедии! НЕ ВИ-НО-ВА-ТА! Виновные понесли справедливое наказание и обживают “уютные” камеры в заведении строгого режима! Но мама этого словно не понимает!
В тот злополучный день Соня попросила маму её встретить из школы, на уроке физкультуры девочка подвернула ногу и теперь хромала. Но мама, увы, не смогла вырваться с работы. Важный отчет, подготовка к региональной проверке, весь коллектив на нервах… Она просто не могла уйти, о чем и сообщила дочери. Зато мама предложила вызвать такси, но от этой идеи отказалась уже сама Соня. Ей было некомфортно садиться в машину к незнакомцам.
У Сони был еще один вариант – подождать примерно час, когда освободится Юля. Но ждать она не захотела и медленно поковыляла домой, отмахнувшись от предложения помочь от одноклассников. Дорогу можно было сократить почти вдвое, если идти через старый, весьма запущенный парк, что Соне было делать категорически запрещено. Этот парк пользовался популярностью у молодежи, чьи моральные принципы оставляли желать лучшего. Пустые бутылки, окурки, и еще кое-что поинтересней – этого добра в парке хватало, поэтому жители города старались держаться от него подальше.
Вот только Соня решила, что из-за одного раза ничего плохого не случится. Сейчас разгар дня, а компании собираются ближе к вечеру! Она быстренько (ну, насколько позволяла больная нога) пересечет это злополучное место и окажется почти возле самого дома! Все будет хорошо!
Соня не пришла домой ни через час, ни через два, ни через три… Сначала Виктория подумала, что дочка решила забежать к подруге и дать ноге немного отдохнуть. Но тревога не отпускала женщину. Долгое время телефон девочки был отключен, лишь на последний звонок кто-то ответил. Пьяный мужской голос сказал, что такой здесь нет, на заднем фоне послышался громкий смех и вызов сбросили. Испуганная мать побежала в полицию, но, к сожалению, было уже слишком поздно.
На своих ногах Соня из этого парка не вышла.
Преступников долго искать не пришлось, они были в том же парке, неподалеку от места трагедии. Алкоголь, запрещённые вещества… Парни оказались просто не в состоянии на ногах стоять, а о том, что нужно скрыться, до них даже не дошло…
Ну и в чем тут вина Виктории? В чем? В том, что она не встретила после школы пятнадцатилетнюю дочь? В том, что не настояла на вызове такси?
В чем?
У Юли ответа не было.
В то страшное время жить дома стало совершенно невыносимо. Невменяемая мать, вечно хмурый отец, толпа родственников, желающих помочь “облегчить” горе, не понимая, что делают только хуже…
Юля не смогла выдержать тяжёлую гнетущую атмосферу в доме, не могла смотреть на расставленные по всем комнатам портреты сестры с черной ленточкой в углу. Девушке было физически больно слышать рыдания матери, винившей во всем себя.
Юля съехала. Ей было жутко стыдно бросать родителей в такой сложной ситуации, она боялась за свою психику. Тем более, что её отсутствие никто особо и не заметил.
С тех пор прошло восемь лет. Восемь долгих и мучительных лет. Юля вышла замуж (мама на свадьбу не явилась, и вообще заявила, что никаких праздников в их семье быть не должно), родила дочь, нашла хорошую работу. Она делала все, чтобы жизнь продолжалась! А мама…
Мама жить не хотела…
**************************
Виктория зашла в дом и поняла, что что-то случилось. Она, не разуваясь, помчалась к комнате Соне и с ужасом поняла, что дверь открыта. Замерев на пороге, женщина обвела взглядом полупустое пространство и медленно опустилась на пол.
Пропало все, что так или иначе напоминало о Соне. Ни фотографий, ни тетрадей, ни личных вещей. Ни-че-го.
— Я устала доказывать, что тебе нужна помощь, – удивительно твёрдо произнесла Юля, выходя из соседней комнаты. – Поэтому решилась на крайние меры. Все вещи я увезла и пока ты не пройдешь лечение, я их не верну.
— Да как ты можешь так со мной поступать? – от слез матери у девушки разрывало сердце, но она держала себя в руках, зная, что только так можно хоть что-то изменить. – Ты такая жестокая.
— Мое условие ты знаешь. Теперь решение за тобой…
Под тяжестью обстоятельств женщине пришлось согласиться с доводами дочери. Виктория крайне неохотно пошла на первый сеанс, но потом втянулась. Возможность поговорить с кем-то, поделиться своим горем и не получить за это осуждение заинтересовало женщину. Очень медленно, крошечными шажочками, в её восприятии жизни стал намечаться прогресс. Она уже не так ярко реагировала на упоминание того парка, не билась в истерике от разговоров о последнем дне младшей дочери, не плакала от произношения её имени…
Ей потребуется еще не мало времени, на преодоление своих страхов и навязчивых мыслей. Но с каждым улучшением в комнату Сони возвращаются все новые и новые вещи, и это дает силы Виктории продолжать.
В конце концов, она сможет принять и отпустить…
