1. Капустная история
Осень в деревне — время серьёзное: огороды убирают, банки кипят, квашеная капуста бродит в кадках, и у каждой хозяйки на голове косынка в муке, муке и… опять в муке. Свекровь тоже готовилась к зиме, и в тот день с утра у нас на дворе царил настоящий капустный конвейер: в одном углу резали, в другом — трамбовали, в третьем — банки мыли.
Я помогала, как могла, но свекровь всё время командовала:
— Донюшка, соли не жалей, капустка любит щедрость! А вот морковочку не переборщи, а то Борька потом за уши тебя таскать будет, он морковь уважает.
При упоминании имя «Борька» я насторожилась. Он в это время дремал в своей загородке, и, честно говоря, я надеялась, что так будет до вечера. Но куда там…
Стоило нам отойти в дом за новыми банками, как раздалось знакомое: «Хрю-у-у!» — протяжное, вдохновлённое. Выходим — и застываем.
Перед нами картина маслом: крышка с кадки валяется на боку, а внутри… Борька. Не просто стоит — он там по уши в капусте, морда белая от соли, морковные ошмётки на ушах, глаза закрыты от удовольствия. И хрустит так, будто всю жизнь мечтал попасть в рай, где бесконечная капустная вечеринка.
— Борька! — взвыла свекровь. — Ты что творишь, паразит?
А он, не смущаясь, поднял пятачок, посмотрел на нас, как на второстепенных персонажей в своей жизни, и… улёгся прямо в кадке, продолжая хрустеть.
Я бросилась к нему, но он ловко выпрыгнул и понёсся по двору, оставляя за собой «салатную дорожку»: тут лист, там морковка, вон — кусок капустного кочана.
— Лови его! — кричала свекровь.
Ловить было сложно. Борька, обогащённый витаминами, обрёл такую скорость, что я чуть не улетела в бочку с яблоками. В итоге поймала его только с помощью ведра с остатками каши — поставила на землю, отвернулась, и вот он уже рядом, хрюкает виновато, как будто говорит: «Ну ладно, уговорили».
Вечером свекровь, обтирая последнюю банку, тяжело вздохнула:
— Вот ведь… всю капусту перепортил. Но, донюшка, признайся — смешной он у нас. Как вот его на суп пускать?
Рука не поднимется.
А я, вспомнив его морду, облепленную капустными листьями, не выдержала и рассмеялась:
— Смешной. И очень вкусно ему видимо, было.
А Борька, улёгшийся в загородке, блаженно хрюкнул, подтверждая наши
2. Борька в гостях.
В деревне праздник — редкость, поэтому, когда у соседей тёти Шуры намечался юбилей, готовилась вся улица. Столы вытаскивали прямо во двор, на верёвках сушились скатерти, пахло пирогами и куриным бульоном.
Свекровь с утра помогала Шуре, а я должна была «присмотреть за хозяйством». Она мне даже написала послание : не дать Борьке выломать калитку и уйти в свои поросячьи дела.
Всё шло спокойно до тех пор, пока я не услышала характерный звук — «хлюп-хлюп-хлюп». Знаю я этот звук: так Борька чавкает, когда очень доволен.
Выбегаю — и вижу, что калитка… открыта. Я замерла. И в ту же секунду до меня донёсся с соседнего двора восторженный визг:
— А-а-а, он бутерброды ест!
Мчусь туда. Картина следующая: праздничный стол ломится от закусок, а среди гостей, как почётный юбиляр, сидит Борька. Перед ним гора бутербродов с колбасой, и он аккуратно — да-да, аккуратно! — снимает пятачком хлеб, а колбасу хрумкает, подмигивая соседским мальчишкам.
Тётка Шура, заметив меня, закричала:
— Ох, донюшка, не ругайся, пусть ест, у него сегодня праздник тоже!
— С какой это стати? — спрашиваю я, вытирая ему пятачок салфеткой.
— Как с какой? — вмешалась свекровь, уже с рюмкой в руке. — Он же мой охранник! Без него в прошлом месяце картошку бы унесли.
Гости, вдохновлённые этим аргументом, начали кормить его пирогами. Борька, довольный, принялся перемещаться вдоль стола, дегустируя всё подряд: от холодца до маринованных грибов.
Но апофеоз наступил, когда он утащил целую тарелку с куриными крылышками и, под общее ликование, ушёл с ней под яблоню. Там он спокойно, под шум праздника, обглодал кости и лёг спать прямо на траве.
Вечером, возвращаясь домой, я услышала, как тётка Шура сказала свекрови:
— Вот ведь, Надюха, у тебя поросёнок,не только охранник,но и тамада. Веселит народ, ест за двоих, да ещё и подарокзаслужил.
А свекровь, поглядев на мирно сопящего Борьку, только улыбнулась:
— Да, Шурочка, у нас он особенный. Не свинья, а душа деревни.
3. Борька и почтальон
В нашей деревне почтальон дядя Коля был человеком серьёзным: вежливый, аккуратный, всегда в форме и с тележкой, набитой письмами, газетами и посылками. Он появлялся по расписанию — ровно в одиннадцать утра, и весь народ знал: если не выйдешь, конверт положит в калитку и пойдёт дальше.
В тот день я как раз чистила картошку на крыльце, когда услышала глухой стук — это дядя Коля катил тележку по нашей неровной дороге. И тут… откуда-то сбоку, как всегда внезапно, появился Борька.
Я даже не успела крикнуть, как он подбежал к тележке, обнюхал её и, видимо, нашёл там запах чего-то вкусного — может, кто-то передавал посылкой копчёную колбасу.
— Пошёл вон, артист, — строго сказал дядя Коля, но Борька счёл это приглашением. Он ухватил зубами ручку тележки… и рванул вперёд!
Картина была как из комедии: по деревенской улице мчится тележка с письмами, газеты летят по сторонам, за тележкой бежит розовая туша с хвостиком-бегунком, а следом — почтальон, в шапке набекрень, с криком:
— Сто-о-ой! Верни почту, бандит!
Я выбежала за калитку, а вслед за мной — половина соседей. Борька, видимо, решил, что это игра, и петлял между заборами, заглядывая в открытые калитки. В одном месте он резко свернул, и тележка влетела на чей-то двор, где мирно стояла миска с варёной картошкой для кур.
Всё — гонка окончена. Борька бросил тележку, сунул морду в миску и начал хрустеть, как будто вообще не он только что похитил всю почту района.
Дядя Коля, отдышавшись, поднял тележку и, отряхивая газеты, буркнул:
— Вот ж ты… поросячий террорист.
А свекровь, выглянув из дома и оценив происходящее, только рассмеялась:
— Да ладно, Коля, он ж любопытный! Не мог мимо пройти.
— Любопытный… — буркнул почтальон, но, уходя, всё-таки погладил Борьку по спине. — Ладно, прощаю, только чтоб без повторов.
С тех пор, когда дядя Коля шёл по улице, Борька подходил к калитке и вежливо хрюкал. Видимо, ждал реванша.
