— Света, а где полотенца чистые? — голос донесся из ванной звонко и требовательно. — И мыло хозяйственное есть?
Светлана Николаевна замерла у порога собственной квартиры, еще не успев снять туфли после двенадцатичасовой смены в больнице. Чужой женский голос в ее доме звучал так естественно, словно она, Светлана, была здесь гостьей.
Из кухни вышла незнакомая худощавая женщина лет сорока с короткими волосами и пронзительными глазами. Увидев Светлану, она улыбнулась приветливо, но без тени смущения:
— А, вы хозяйка! Я Инна, племянница Тамары Васильевны. Спасибо, что разрешили пожить. Правда, удобно получилось — и вам помощь по дому, и мне отпуск у моря.
— Разрешили? — Светлана моргнула, пытаясь сообразить. — А где… где Тамара Васильевна?
— На дачу уехала, сказала — вечером вернется. А мне все показала, где что лежит. Я уже и ужин приготовила, и белье развесила. Вы же работаете много, отдохните.
Светлана медленно прошла по квартире, ощущая нарастающее недоумение. В гостиной на ее любимом кресле лежали чужие вещи, на кухонном столе стояла незнакомая сумка, в холодильнике на полках появились продукты, которые она не покупала. А главное — весь дом пропитался чужим запахом, чужим присутствием.
Игорь Михайлович вернулся поздно, когда Инна уже устроилась спать в кабинете — бывшей Светлининой швейной мастерской. Муж был в хорошем настроении, напевал что-то под нос, разбирая почту.
— Игорь, — позвала его Светлана, — ты знал, что к нам племянница приехала?
— А, да. Мама говорила. На недельку или две. Отдыхать.
— На недельку? — Светлана почувствовала, как внутри что-то сжимается. — А почему меня не предупредили?
Игорь пожал плечами, не поднимая глаз от газеты:
— Да ладно, Свет. Не чужая же. Родня. И потом, дом большой, места хватит.
— Но она заняла мою швейную комнату!
— Ну и что? Ты там раз в месяц сидишь. А человеку отдохнуть негде.
Светлана замолчала, глядя на мужа. Двадцать один год брака, а он так и не понял, что швейная комната — это не просто помещение. Это ее тишина после смен, ее творчество, ее личное пространство. Единственный уголок в доме, где она могла побыть наедине с собой.
— Игорь, посмотри на меня, — попросила она.
Он нехотя поднял глаза:
— Что?
— Тебе не кажется странным, что о гостях в нашем доме я узнаю последней?
— Не драматизируй. Мама всегда так делала. Привыкла помогать людям.
— В нашей квартире?
— В семейной квартире. Мама здесь тоже прописана, между прочим.
Светлана легла в кровать и долго лежала с открытыми глазами, слушая, как в соседней комнате шуршит чужой человек, устраиваясь на ночлег. Почему ей так тяжело? Ведь действительно — родственница, на несколько дней, ничего особенного. Но ощущение было такое, словно в ее дом вторглись чужаки и объявили его своей территорией.
Утром все стало еще хуже. Инна встала раньше всех и затеяла генеральную уборку. Светлана проснулась от звуков пылесоса и грохота переставляемой мебели. Выйдя на кухню, обнаружила, что кофе закончился — Инна сварила его себе, не подумав о хозяевах.
— Доброе утро! — бодро поприветствовала племянница. — Я тут порядок навожу. У вас, конечно, чисто, но по-своему хочется переставить. Тетя Тома сказала — чувствуйте себя как дома.
Как дома. В чужом доме. Светлана молча заварила себе чай и ушла на работу, но весь день не могла сосредоточиться. В голове крутилась одна мысль: почему она чувствует себя лишней в собственной квартире?
Вечером ситуация усугубилась. Тамара Васильевна вернулась с дачи в сопровождении еще одной гостьи — своей подруги Зинаиды Кирилловны, полной женщины с громким голосом и привычкой командовать.
— Светочка, знакомься! — объявила свекровь. — Зина у нас погостит, она санаторий проспала в Сочи, а тут море рядом, воздух целебный. Правда, удобно?
Зинаида Кирилловна расположилась в гостиной, разложив свои многочисленные лекарства на журнальном столике и заявив, что будет вставать в пять утра для лечебной гимнастики. Инна тем временем окончательно освоилась в швейной комнате, развесив там свою одежду и установив походную газовую плитку для приготовления каких-то особых травяных отваров.
— Тамара Васильевна, — осторожно начала Светлана, когда они остались одни на кухне, — а долго наши гости пробудут?
— Да что ты, милая! — свекровь махнула рукой. — Подумаешь, проблема. Дом большой, всем места хватит. Наоборот, веселее стало, жизнь кипит.
— Но мне неудобно…
— Неудобно? — Тамара Васильевна удивленно подняла брови. — А что тут неудобного? Родные люди, помощь по хозяйству. В молодости бы радовалась.
Светлана почувствовала знакомый укол. Свекровь умела так сказать фразу, чтобы собеседник почувствовал себя эгоистом и неблагодарным человеком. «В молодости бы радовалась». То есть сейчас она старая и черствая, раз не может оценить такой «подарок»?
— Я просто привыкла к тишине после работы…
— Привыкла! — Тамара Васильевна всплеснула руками. — Вот именно что привыкла. А нужно уметь приспосабливаться. Людей радовать. Семьей заниматься.
В этот момент в кухню вошла Зинаида Кирилловна с требованием специальной минеральной воды для лечения желудка, а Инна попросила разрешения постирать свои вещи. Светлана поняла: разговор окончен, и не в ее пользу.
На следующий день в поликлинике коллега Марина Петровна заметила:
— Света, ты какая-то не такая сегодня. Расстроенная.
— Да так, гости дома. Некуда деться.
— А, понятно. Я вчера твою свекровь в магазине встретила. Такая довольная, рассказывает всем: «У нас теперь как в санатории — люди приезжают, отдыхают, лечатся. Я все организовала, порядок навела». Прямо хозяйка курорта какая-то.
Слова ударили как пощечина. «У нас». «Я организовала». А где в этой картине Светлана? Где женщина, которая двадцать лет выплачивает кредит за эту квартиру и каждый день встает в пять утра, чтобы ехать на работу?
— И еще говорила, — продолжала Марина, не замечая реакции подруги, — что может летом дачу сдавать, а в квартире постояльцев принимать. Выгодное дело, говорит.
Постояльцев. В ее доме. Светлана почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и злое. Значит, уже строятся планы на превращение ее квартиры в доходный дом, а ее саму даже не ставят в известность?
Вечером она попыталась поговорить с Игорем, но он отмахнулся:
— Мать старая, ей хочется людям помогать. Что тут плохого?
— Плохо то, что она распоряжается моим домом без моего согласия!
— Своим домом, — поправил Игорь. — Наша квартира, семейная.
— Тогда почему семейные решения принимаются без меня?
Муж пожал плечами и ушел к себе в комнату. Светлана осталась одна на кухне, где Зинаида Кирилловна заваривала свои лечебные травы, а Инна громко разговаривала по телефону с кем-то из родственников, приглашая их тоже приехать «к морю».
В эту ночь Светлана приняла решение.
Утром она собрала самые необходимые вещи в сумку и подошла к Игорю:
— Я ухожу.
— Куда? — он не поднял глаз от газеты.
— К Анне Степановне. Поживу у нее, пока дома не освободится место для хозяйки.
— Что за глупости?
— Никаких глупостей. Я больше не могу жить в доме, где меня не спрашивают о том, кто здесь будет жить. Где мое мнение не имеет значения.
Игорь наконец поднял глаза:
— Свет, не устраивай сцен. Соседи услышат.
— А мне все равно, что услышат соседи, — сказала Светлана и впервые за много лет почувствовала облегчение от собственных слов.
Анна Степановна, соседка-пенсионерка, встретила ее с пониманием:
— Конечно, деточка, оставайся. У меня комната пустует, сын в Питер уехал.
Три дня Светлана наслаждалась тишиной и покоем в чужом, но спокойном доме. Игорь звонил дважды, просил вернуться, но без энтузиазма. А на четвертый день позвонила Тамара Васильевна:
— Светочка, что за детский сад? Немедленно возвращайся домой!
— На каких условиях?
— Каких еще условий? Ты жена, мать семейства!
— Именно. И хочу чувствовать себя хозяйкой в своем доме.
— Хозяйкой! — голос свекрови стал едким. — А я кто, по-твоему? Я здесь тридцать лет живу!
— И поэтому имеете право заселять сюда кого угодно?
— Имею! Это мой дом тоже!
— Тогда живите в нем без меня.
Светлана отключила телефон и почувствовала странное спокойствие. Впервые за много лет она сказала свекрови то, что думала на самом деле.
Через неделю Игорь пришел к ней сам. Выглядел усталым и растерянным:
— Свет, возвращайся. Я с матерью поговорил.
— И что она сказала?
— Что ты избалованная эгоистка. Но гости уехали.
— Надолго ли?
— Не знаю. Наверное, до следующего лета.
Светлана посмотрела на мужа внимательно. Двадцать один год они прожили вместе, но она только сейчас поняла: он никогда не будет на ее стороне в конфликте с матерью. Он будет лавировать, успокаивать, делать вид, что проблемы не существует.
— Игорь, а ты понимаешь, почему я ушла?
— Понимаю. Тебе не нравятся гости.
— Нет. Мне не нравится, что в моем доме я чувствую себя лишней. Что меня не спрашивают, не учитывают мое мнение.
— Я понял. Больше так не будет.
— До следующего раза.
Он вздохнул:
— Что ты хочешь? Чтобы я мать выгнал?
— Я хочу, чтобы ты меня защищал. Чтобы мое мнение что-то значило в нашей семье.
Игорь помолчал, глядя в пол:
— Попробую.
Светлана вернулась домой в тот же день. Квартира была пуста и тиха, пахла проветриванием и чистотой. Ее швейная комната снова принадлежала ей, любимое кресло стояло на прежнем месте.
Но что-то изменилось навсегда. Светлана поняла: она больше не будет молчать. Больше не будет терпеть неуважение к себе под видом семейных обязанностей. И если муж не сможет стать ее союзником, она найдет в себе силы жить одна.
Тамара Васильевна вернулась через месяц. Вела себя подчеркнуто холодно, но гостей не привозила. Пока что.
А Светлана сидела за швейной машинкой, шила платье для соседки и думала о том, что иногда нужно уйти из дома, чтобы понять — имеешь ли ты право в нем находиться.
