— Да что ты говоришь, Леночка! — голос сестры в телефоне звучал удивленно. — Никого я к тебе не пускала. Может, соседи?
Елена Викторовна стояла с мобильным в руках, глядя на свою квартиру, где за столом сидел незнакомый мужчина и ел из её любимой тарелки. В прихожей валялись чужие ботинки, по полу ползал малыш в памперсе.
— Оля, здесь живет Настя. Твоя дочь. С мужем и детьми.
— Ах, Настенька… — сестра помолчала. — Ну да, у них сложности. А что, разве нехорошо помочь семье?
Елена закрыла глаза. Две недели назад она уехала в санаторий лечить застарелый остеохондроз. Перед отъездом оставила запасные ключи сестре — вдруг что случится, трубы прорвет или еще что. А теперь…
— Настя! — позвала она племянницу.
Та вышла из кухни, на лице смущение пополам с наглостью.
— Тетя Лена, ну что ты так кричишь? Маленький только заснул.
— Что происходит? Почему вы в моей квартире?
— Мама сказала, что можно пожить. У нас ипотеку отобрали, выселили. Куда нам с детьми идти?
Елена оглядела гостиную. Её книжные полки стояли пустые — книги лежали стопками в углу. Диван накрыт каким-то покрывалом, от которого пахло чужим потом. По полу разбросаны детские игрушки.
— А где мои вещи?
— В спальне коробки стоят, — буркнула Настя. — Мы же не выбросили ничего.
Елена прошла в спальню. Её постель застелена чужим бельем, в шкафу висят незнакомые вещи. Вся её жизнь — фотографии, сувениры, памятные мелочи — свалена в картонные коробки, как хлам на помойке.
— Мы временно, — раздался за спиной мужской голос. Елена обернулась — в дверях стоял Денис, муж Насти. Рубашка помятая, от него несло перегаром. — Месяц-другой, пока работу найду.
— А кто вас спрашивал? — неожиданно для себя резко ответила Елена.
Денис прищурился:
— Да что ты завелась? Квартира большая, места хватит. Настька, скажи тетке своей — родня должна помогать.
— Какая родня? — Елена почувствовала, как внутри закипает давно сдерживаемая злость. — Вы даже не спросили разрешения!
— А зачем спрашивать? — пожал плечами Денис. — Ольга Викторовна все утрясла. Даже бумаги дала, что ты не против.
— Какие бумаги?
Настя убежала в кухню и вернулась с каким-то листом. Елена взяла, пробежала глазами. Доверенность на имя сестры с правом распоряжения жильем. Подпись похожа на её, но…
— Я такого не подписывала!
— Ну да, ну да, — усмехнулся Денис. — А кто подписывал? Домовой?
Елена чувствовала, как дрожат руки. Сорок семь лет жизни, из них тридцать — в этой квартире. Она выплачивала кредит, работая в две смены — днем в школе, вечером мыла офисы. После развода осталась совсем одна, но зато свободная. А теперь…
— Послушайте, — попробовала она еще раз. — Давайте решим все мирно. Я могу помочь снять вам жилье на первое время…
— Да что ты мелешь? — оборвал Денис. — У нас денег нет, понятно? Работы нет! А тут квартира пустует, одна тетка живет. Разлеглась тут…
— Денис! — одернула мужа Настя.
— Что Денис? Правду говорю. Эгоистка она, всю жизнь только о себе думает.
Елена смотрела на этого наглого мужика, который ест из её тарелок и оскорбляет её в собственном доме. Что-то внутри сломалось окончательно.
— Завтра утром я хочу, чтобы вас здесь не было, — сказала она тихо, но отчетливо.
— А если мы не уйдем? — ухмыльнулся Денис.
— Тогда я обращусь в полицию.
— На родную племянницу? — Настя всхлипнула. — Тетя Лена, у нас же дети маленькие! Куда мы пойдем?
Елена взяла сумку и направилась к выходу.
— Это ваши проблемы. А моя проблема — то, что меня выгнали из собственного дома.
Вера Андреевна открыла дверь с первого звонка, словно ждала.
— Леночка! — всплеснула руками пожилая соседка. — Что случилось? Такая бледная…
— Можно у вас переночевать? — Елена еле сдерживала слезы. — Меня из квартиры выселили. Родственники.
Вера Андреевна втащила ее в прихожую, усадила на кухне, налила крепкого чая с валерьянкой.
— Рассказывай все по порядку.
Елена говорила сбивчиво, часто останавливаясь. Вера Андреевна слушала молча, только иногда качала головой.
— Значит, документы подделали, — подытожила она. — И выгнали тебя из твоего же дома.
— Не знаю, что делать, — всхлипнула Елена. — Настя права — куда им с детьми идти? Но я же тоже не виновата…
— Хватит! — резко оборвала Вера Андреевна. — Сколько можно быть тряпкой?
Елена вздрогнула от неожиданности.
— Тебя обманули, ограбили, выгнали из дома — а ты еще и оправдываешься! Где твое самоуважение?
— Но дети…
— А твоя жизнь что, не считается? Ты тридцать лет платила за эту квартиру, горбатилась на трех работах!
Вера Андреевна встала, решительно направилась к телефону.
— Звоню Максиму, моему внуку. Юрист он. Завтра же идете к участковому.
— Но я не хочу ссориться с семьей…
— А семья уже поссорилась с тобой, — жестко сказала Вера Андреевна. — Проснись наконец!
Ночью Елена не спала. Ворочалась на узком диване, думала о своей жизни. Всегда уступала, всегда шла на компромиссы. В браке терпела измены мужа, лишь бы не разрушать семью. С сестрой тоже — сколько раз занимала деньги, которые та не возвращала. Сколько раз прощала её ложь, эгоизм…
А теперь вот это. Предательство самых близких людей.
К утру Елена приняла решение.
Участковый Сидоров был мужик опытный, повидавший всякое. Выслушал Елену внимательно, изучил поддельную доверенность.
— Ясное дело, подделка, — кивнул он. — Почерк не ваш, и дата свежая. Значит, так: пишем заявление о незаконном вселении. Потом заявление на вашу сестру — подделка документов, статья серьезная.
— А на сестру обязательно? — поежилась Елена.
— А как же? Она преступление совершила. Иначе все будут так делать — подделывать документы и захватывать чужие квартиры.
Максим, внук Веры Андреевны, оказался толковым парнем. Объяснил все четко:
— У вас стопроцентное дело. Главное — не идти на попятную. Они будут давить на жалость, угрожать, плакать. Не ведитесь.
— А если Оля сядет в тюрьму?
— Должна была подумать раньше, — пожал плечами Максим. — Подделка документов — до двух лет лишения свободы.
Елена представила сестру в тюремной робе и вздрогнула. Но потом вспомнила, как её выгнали из собственного дома, и решимость вернулась.
Когда они с участковым поднялись в квартиру, Денис открыл дверь уже трезвый. Увидев полицейского, заметно сник.
— Гражданин Мухин, вы проживаете в данной квартире на основании каких документов? — спросил участковый.
— Да у нас разрешение есть… — пробормотал Денис.
— Разрешение на основании поддельной доверенности, — поправил участковый. — Это называется самовольное захватывание жилого помещения.
Из комнаты вышла Настя с младенцем на руках. За ней следом трехлетний мальчик, сжимавший игрушечную машинку.
— Тетя Лена, — зашептала Настя, — не делайте этого. Мы же родные… Посмотрите на детей!
Елена взглянула на малышей. Старший смотрел большими испуганными глазами, младший плакал. Сердце сжалось от жалости.
— Настя, вы могли спросить разрешения, — сказала она мягко. — Могли честно попросить помощи. А вы солгали и обокрали меня.
— Мы не крали! Мы просто…
— Вы взяли мою квартиру обманом и выгнали меня из моего дома, — перебила Елена. — Как это называется?
Денис попытался что-то возразить, но участковый его осадил:
— У вас есть сутки на добровольное освобождение жилого помещения. Иначе дело передается в суд.
Когда они ушли, Елена чувствовала странное облегчение. Словно сняла с плеч тяжеленный груз.
Сутки прошли в напряженном ожидании. Вера Андреевна варила успокоительные отвары, Максим готовил документы для суда. А Елена просто сидела у окна и смотрела на свой подъезд.
Вечером позвонила Оля.
— Лена, что ты творишь? — голос сестры срывался от возмущения. — На родную дочь заявление подаешь!
— На воровку, — спокойно ответила Елена. — И на тебя тоже подам. За подделку документов.
— Да что с тобой стало? Ты же всегда была добрая!
— Добрая, — согласилась Елена. — И посмотри, до чего довела меня эта доброта.
— Но дети, Лена! Маленькие дети!
— А обо мне кто-нибудь подумал? — неожиданно резко ответила Елена. — Я что, не человек? У меня что, нет права жить в своем доме?
Оля трещала что-то о семейных ценностях, о том, что родственники должны помогать друг другу. Елена слушала и удивлялась — как она могла не видеть раньше этого эгоизма, этой наглости?
— Все, Оля. Поздно. Завтра я забираю свою квартиру.
Настя с семьей съехали ночью. Елена обнаружила это утром, когда пришла с участковым. Дверь была открыта, квартира — пуста.
Почти пуста.
На кухонном столе лежала записка: «Тетя Лена, простите. Не знали, что так получится. Настя.»
И еще. В спальне, на подоконнике, стояла детская игрушка — плюшевый мишка. Тот самый, которого Елена дарила старшему мальчику на день рождения.
Она взяла мишку в руки, прижала к груди. И заплакала — впервые за все эти дни.
Прошел месяц. Елена навела в квартире порядок, купила новые замки, постелила свежее белье. Все стало как прежде.
Только телефон больше не звонил. Сестра не разговаривала с ней — Максим сказал, что уголовное дело все-таки завели, Оля может получить условный срок. Настя тоже молчала.
Елена сидела вечером на кухне, пила чай и смотрела в окно. За стеклом мелко моросил дождь, во дворе горели фонари. Тихо, спокойно. Никто не орет, не включает громко телевизор, не плачет по ночам.
Дом вернулся к ней. Но какой ценой?
Плюшевый мишка сидел на полке и смотрел на нее грустными стеклянными глазами. Елена взяла его, погладила мягкую шерстку.
— Ты не виноват, малыш, — прошептала она. — Взрослые виноваты. Все мы виноваты.
Утром она отнесет мишку Вере Андреевне. Пусть внуки играют. А пока пусть посидит здесь, напоминает о том, что справедливость иногда бывает очень дорогой.
Елена допила чай, выключила свет и пошла спать. В свою постель, в своем доме.
Одна.
