— Почему со мной не посоветовался? — верещала мать, — я разве разрешала тебе работу менять? Ты почему своевольничаешь?!
— Аааа, это она тебя надоумила, — нудела свекровь, — это она тебя заставила на вахту ехать! Прекрасно, сынок, поздравляю! Ты теперь самый что ни на есть натуральный подкаблучник! С каких пор ты под дудку жены пляшешь? Тебя работа, на которую я тебя привела, не устроила?!
***
Мы с Димой — как два упрямых коня, запряженные в одну телегу. Тянем лямку, не жалуемся. Да и кому жаловаться? Сын, Мишка, наше солнышко, заставляет забыть обо всех трудностях. Ему годик и четыре, а энергии — как у электростанции. Димка работает как проклятый, чтоб у нас все было. И я, конечно, стараюсь, хоть и с Мишкой на руках много не наработаешь. Благо, удаленку нашла, хоть какие-то копейки капают. Но все равно, основная финансовая нагрузка на нем.
А вот со свекровью… Со свекровью у нас отношения просто отвратительные. Зинаида Иннокентьевна — дама видная, энергичная, появляется вечно черт из табакерки. И живет она с твердым убеждением, что лучше нее никто ничего не знает. Ей всего сорок пять, но ощущение, будто она прожила три жизни и все три — с максимальной пользой для окружающих.
В принципе, я понимаю, она хочет как лучше. Но это ее «как лучше» душит меня, как удав кролика. Кажется, она искренне не понимает, что у нас своя семья, в которой действуют свои правила. И у нас с ее сыном имеются свои взгляды на жизнь.
Как-то звонит:
— Аленушка, здравствуй, дорогая! Как там Мишенька?
— Здравствуйте, Зинаида Иннокентьевна. Все хорошо, спасибо. Миша играет, бегает.
— А кормите-то его чем? Ну-ка, рассказывай! Даю голову на отсечение, опять этими магазинными пюрешками пичкаете?
— Зинаида Иннокентьевна, мы стараемся готовить сами. Сегодня вот делала ему суп-пюре из брокколи и индейки.
— Брокколи?! Аленушка, опомнись! Ты зачем мальчику брокколи даешь?! Это же сплошные нитраты! Надо свеклу, морковку, вот это — сила! И не пюре, а кусочками! Чтобы челюсть разрабатывал!
Я вздохнула про себя. Ну вот, началось.
— Зинаида Иннокентьевна, врач рекомендовал именно пюре, чтобы ему легче было глотать. Ему семь месяцев всего!
— Врачи! Что они понимают! Они же только рецепты выписывать умеют! Я вон своих детей как растила — все натуральное, с огорода! И ничего, здоровые выросли!
— Да, я знаю, Зинаида Иннокентьевна.
— А ты знаешь, что ему уже пора приучаться к горшку? Уже пора! Я своих в год высаживала, и ничего, быстро привыкли!
— Мы пока не торопимся. Он еще маленький.
— Маленький?! Аленушка, ты меня удивляешь! Потом же поздно будет! Он у тебя в памперсах так и будет ходить до школы!
Я уже начинала закипать.
— Мы сами разберемся, Зинаида Иннокентьевна.
— Ну-ну, разбирайтесь. Только потом не говорите, что я вас не предупреждала! И вообще, вы к нам когда приедете? Давно вас не видели!
— На выходных, наверное. Если Дима сможет вырваться с работы.
— Ну, хоть так. А то вы совсем от нас отдалились! Живете, как отшельники!
Я не стала отвечать. Просто попрощалась и отключила телефон. Ну вот, настроение испорчено на весь день! Вечером, когда Димка вернулся с работы, я ему все высказала. Он выслушал меня молча, а потом обнял.
— Ну, ты чего, киса? Ты же знаешь, какая у меня мама. Она же не со зла. Просто переживает.
— Переживает она! Да она меня изводит своими советами! Я уже не знаю, куда деваться! Я что, плохая мать? Я что, не справляюсь?
— Да ты у меня самая лучшая мать на свете! И с Мишкой прекрасно справляешься. Просто не обращай внимания на ее слова. Ты же знаешь, она такая.
— Легко сказать — не обращай внимания! А как тут не обращать внимания, когда она каждый день звонит и пилит?!
— Ну, может, стоит с ней поговорить? Спокойно, без криков. Объяснить, что ты сама все знаешь и что тебе просто нужна поддержка, а не критика.
— Говорить с ней? Да ты что! Она же меня и слушать не будет! Она только себя слышит!
— Ну, попробовать стоит. Вдруг получится?
Я вздохнула. Может, он и прав. Может, стоит попробовать поговорить. Но я уже заранее представляла себе эту сцену: я пытаюсь что-то объяснить, а она в ответ — свои «ценные» советы и упреки толкает.
***
В выходные мы поехали к ним. Мишка, как всегда, был в восторге от бабушки. Он бегал по квартире, все трогал, все рассматривал. Зинаида Иннокентьевна сюсюкала с ним, как с маленьким котенком.
— Ну, что ты, мой хороший, мой сладкий! Кто у нас самый умный? Кто у нас самый красивый?
А я стояла в стороне и наблюдала за ними. И в какой-то момент мне стало даже немного завидно. Она вроде любит Мишку, заботится о нем. Почему же она не может просто поддержать меня, а не критиковать? После обеда, когда Мишка уснул, я решила, что пора.
— Зинаида Иннокентьевна, можно с вами поговорить?
— Конечно, Аленушка. Что случилось?
— Я хотела поговорить о Мишке.
— О Мишке? Что с ним? Все в порядке?
— С ним все в порядке. Просто… Мне кажется, вы слишком много вмешиваетесь в наши дела.
Зинаида Иннокентьевна нахмурилась.
— Я вмешиваюсь? Что ты имеешь в виду?
— Вы постоянно даете мне советы, критикуете меня. Мне кажется, вы не доверяете мне как матери.
— Аленушка, да пойми ты! Я же просто хочу помочь! Я же вижу, что ты еще молодая, неопытная. Я же знаю, как лучше!
— Но это мой ребенок! И я хочу сама принимать решения. Я хочу сама учиться на своих ошибках.
— Ошибки — это плохо! Ошибки — это опасно! Я хочу тебя от них уберечь!
— Но я не хочу, чтобы меня от них уберегали! Я хочу жить своей жизнью!
Зинаида Иннокентьевна молчала, а потом выдала:
— Живи моим умом, пока есть возможность! Потом спасибо скажешь. И вообще, Аленка, не думала я, что ты настолько… бессовестная!
Разговора тогда у нас с ней не вышло. Свекровь взбеленилась, а я, вместо того, чтобы свою позицию отстоять, замолчала.
***
После рождения Мишки, Зинаида Иннокентьевна словно с цепи сорвалась. Нет, я понимала, внук — это святое, но ее попытки руководить нашей жизнью достигли апогея. Началось, конечно, с имени.
— Ну, зачем Миша? — ахала она, когда мы объявили о выборе, — Михаил — такое примитивное имя! Вот я вам предлагала — Платон! Или Нерон, в честь императора. Звучит как!
— Мам, нам нравится Миша, — спокойно отвечал Дима, — имя как имя.
— Ну, ваше дело, — обижалась она, — только потом не говорите, что я вас не предупреждала. Михаил — это какой-то крестьянин. А Платон — это философ!
Потом пошла тема прикорма.
— Не давайте ему эти магазинные каши! Они же сплошная химия! Варите сами! Гречку, рис, овсянку!
Дима опять вступался:
— Мам, Алена сама знает, чем кормить своего ребенка. Врач все рекомендовал.
Но самым фееричным был вопрос празднования первого дня рождения Мишки.
— Конечно, мы должны отметить его в ресторане! — заявила Зинаида Иннокентьевна, —все наши друзья, родственники, коллеги — все должны видеть, какой у нас замечательный внук!
— Мам, ну зачем ресторан? — возразил Дима, — Мишке всего год. Ему будет там некомфортно.
— Некомфортно?! Да ему будет весело! Шарики, клоуны, тортик! Что может быть лучше?
— Мы хотим отметить в узком кругу, — мягко сказала я, — только самые близкие.
— Узкий круг — это кто? Вы и ваши родители? А мы, значит, никто?
— Зинаида Иннокентьевна, не надо так говорить. Мы вас очень любим, но хотим сделать праздник для Мишки, а не для гостей.
В итоге, благодаря Диме, мы нашли компромисс: отметили дома, в кругу семьи, но Зинаида Иннокентьевна пригласила пару своих подруг «чтобы было веселее». Я скрипела зубами, но молчала. Главное, что Мишке было хорошо. и мы без скандала.
Несмотря на все эти «маленькие радости», мы старались поддерживать нормальные отношения. Ездили в гости к бабе и деду, родителям Димы, строго по приглашению. Я терпеть не могла эти визиты, потому что знала, что меня ждет порция «ценных» советов и назиданий. Но ради Димы и Мишки я старалась держать лицо.
Иногда, по их просьбе, мы оставляли им Мишку на пару часов. Я, конечно, переживала, но Дима говорил, что все будет хорошо. И, в принципе, все проходило нормально. Бабушка с дедушкой развлекали внука, кормили его печеньками (несмотря на мои протесты), читали ему книжки. В целом, мы сначала жили достаточно дружно. Были, конечно, нападки от свекрови в мою сторону, но Дима всегда был на моей стороне. Он умел как-то сглаживать углы, находить компромиссы. Он говорил, что любит меня и что не позволит никому меня обижать. И я ему верила.
Между прочим, она один раз даже помощи у меня просила — как-то Зинаида Иннокентьевна позвонила мне в слезах.
— Аленушка, милая, помоги!
— Что случилось, Зинаида Иннокентьевна? — испугалась я.
— У меня… у меня с мужем… Мы ругаемся… Он… он меня не понимает!
Я была в шоке. Зинаида Иннокентьевна и ее муж, мой свекор, казались идеальной парой. Они всегда были вместе, поддерживали друг друга, ходили в театр, путешествовали.
— Зинаида Иннокентьевна, что произошло?
— Он… он говорит, что я слишком много работаю! Что я не уделяю ему внимания! А я же стараюсь! Я же все для него делаю!
Я не знала, что сказать. С одной стороны, мне было жаль ее. С другой стороны, я не могла не чувствовать злорадства. Вот, пожалуйста, и на моей улице перевернулся грузовик с пряниками. Не такая уж свекровь и идеальная, какой хочет казаться!
— Может, вам стоит поговорить? — неуверенно предложила я.
— Говорить?! Да он меня не слушает! Он только кричит! Он говорит, что я стала как мужик! Что я совсем забыла про женственность!
— Зинаида Иннокентьевна, я даже не знаю, что вам посоветовать.
— Аленушка, ты же мудрая женщина! Помоги мне!
Я вздохнула. Ну вот, приплыли. Теперь я должна спасать ее брак.
— Зинаида Иннокентьевна, я думаю, вам нужно просто провести время вместе. Сходить в ресторан, в кино, в театр. Снять гостиницу, устроить ему сюрприз… Вспомнить, как вы любили друг друга.
— Куда? В Гостиницу? В ресторан?! В кино?! У меня нет на это времени! Я же работаю!
— Зинаида Иннокентьевна, если вы хотите сохранить семью, вам придется найти время.
— Ты права, Аленушка. Ты права. Я постараюсь. Спасибо тебе.
После этого разговора я стала относиться к Зинаиде Иннокентьевне немного по-другому. Правда, недолго — дорогая свекровь опять все испортила.
***
Последние восемь месяцев Зинаиду Иннокентьевну словно подменили. Ее «забота» переросла в настоящую тиранию. Она звонила каждый день, по несколько раз, и выносила мне мозг своими советами, критикой и упреками. Но самое неприятное — она стала переходить на личности.
Как-то она позвонила и заявила:
— Аленушка, ты совсем перестала за собой следить! Что это за прическа? Как у чучела! И что за одежда? Как у бабушки старой! Я тебя сегодня мельком видела, когда мимо проезжала… Ты как раз из магазина выходила. Алена, я чуть в обморок не упала!
Я попыталась объяснить, что у меня просто нет времени на салоны красоты и модные бутики, что я все свое время посвящаю Мишке. Но она меня не слушала.
— Женщина должна всегда выглядеть хорошо! — твердила она, — даже если она сидит дома с ребенком! Ты должна быть примером для своего мужа! А то он на другую посмотрит!
Или вот еще:
— Аленушка, ты совсем разучилась готовить! Я вчера пробовала твой борщ — это же помои какие-то! Без соли, без перца, без души!
Я огрызнулась:
— Зинаида Иннокентьевна, я старалась! Я просто не знаю, как вам угодить!
— Угодить мне?! Да я просто хочу, чтобы мой внук ел здоровую и вкусную пищу! А ты его кормишь всякой гадостью!
Я пыталась разговаривать с ней спокойно, уважительно, без агрессии. Я объясняла, что я не идеальная, что я учусь, что мне тоже бывает тяжело. Но она меня не слышала. Она видела только мои недостатки и ошибки. В конце концов, я не выдержала. Во время очередного телефонного разговора, когда она начала критиковать мой способ воспитания Мишки, я сказала:
— Зинаида Иннокентьевна, я понимаю, что вы хотите помочь, но мне кажется, что вы только мешаете. Я сама знаю, как воспитывать своего ребенка. Пожалуйста, перестаньте меня критиковать.
Она замолчала. А потом разрыдалась.
— Как ты можешь так говорить?! — всхлипывала она, — я же для тебя все делаю! Я же тебе добра желаю! А ты меня отталкиваешь!
Я попыталась ее успокоить, но она бросила трубку. Через пару минут я обнаружила, что она заблокировала меня в телефоне. Я попробовала позвонить ей с другого номера, но она не отвечала.
Дима пришел с работы домой с мрачным лицом.
— Мама мне написала, — сказал он, — цитирую: она ужасе от твоего поведения! Ты ей нахамила, обидела ее и довела до слез.
Я вздохнула. Ну вот, началось.
— Что ты ей ответил? — спросила я.
— Я сказал, что ты просто устала от ее постоянной критики. И еще сказал, что она должна уважать твои чувства и твое право на собственное мнение.
— И что она?
— Она сказала, что пока ты не извинишься перед ней, ты можешь забыть дорогу в их дом.
Я усмехнулась.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Я думаю, что извиняться тебе не за что. Ты ничего плохого не сделала. Мама и правда перегибает.
Я обняла мужа.
— Спасибо, Дим. Я знала, что ты меня поддержишь.
— Конечно, киса. Я всегда буду на твоей стороне.
Расстроилась ли я из-за того, что свекровь меня заблокировала и запретила мне появляться в ее доме? Нисколько. Наоборот, я почувствовала облегчение. Словно с меня сняли тяжелый груз. Я больше не должна была выслушивать ее критику, терпеть ее нападки и делать вид, что все в порядке. Дима продолжал навещать своих родителей, но без меня. Он говорил, что ему тяжело видеть, как они с матерью ругаются из-за меня, но он не мог заставить меня извиняться за то, чего я не делала.
***
Жизнь после «забастовки» свекрови вошла в какое-то странное русло. Она, конечно, продолжала дуться и демонстративно игнорировать меня, но при этом активно участвовала в жизни Мишки. Дима возил ее и свекра к нам, чтобы они могли понянчиться с внуком. Я же старалась не попадаться им на глаза.
Это было нелегко. Я — у себя дома, но при этом должна ходить на цыпочках, прятаться в своей комнате, чтобы не столкнуться с человеком, который меня ненавидит. Я придерживалась твердого мнения: Мишка не должен страдать из-за наших с Зинаидой Иннокентьевной разборок. Он любил бабушку и дедушку, и они отвечали ему взаимностью. Втягивать ребенка в этот глупый конфликт было бы просто неправильно. Поэтому я молча соглашалась на визиты свекров. Я делала вид, что все в порядке, улыбалась им издалека, кивала головой. А потом убегала в свою комнату и запиралась там, пока они не уедут.
Свекровь вела себя так же. Она демонстративно не смотрела в мою сторону, не обращалась ко мне напрямую, говорила только с Димой. Но при этом с Мишкой она сюсюкалась и ворковала, как ни в чем не бывало. Общение с ней я свела к минимуму, все вопросы решала через Диму. Если нужно было узнать, что Мишка ел у бабушки, или когда они собираются приехать в следующий раз, я просила Диму позвонить и спросить.
Это было ненормально, я понимала. Но я не знала, как поступить иначе. Я не хотела ругаться с Зинаидой Иннокентьевной, я не хотела портить отношения с Димой, я не хотела лишать Мишку общения с бабушкой и дедушкой. Поэтому я терпела. Я делала вид, что все хорошо, что все идет своим чередом.
Однажды Дима сказал мне:
— Киса, тебе не кажется, что это уже переходит все границы? Ты же мучаешься! Зачем ты терпишь все это?
— Я терплю ради Мишки, — ответила я, — я не хочу, чтобы он страдал.
— Но он же все чувствует! Он видит, что между тобой и мамой что-то не так.
— Я стараюсь этого не показывать.
— Ты думаешь, у тебя получается? Дети же не дураки!
Я промолчала. Дима был прав. Мишка все чувствовал. Он видел, что я напряжена, что я избегаю бабушку. Он не понимал, что происходит, но это его беспокоило.
Вечером, когда Мишка уже спал, Дима снова завел этот разговор.
— Алена, я думаю, нам нужно что-то менять. Так больше продолжаться не может.
— А что ты предлагаешь? — спросила я.
— Я думаю, тебе нужно поговорить с мамой.
— Поговорить с ней? Ты шутишь? Она же меня ненавидит!
— Я знаю, что между вами что-то произошло, но я уверен, что вы сможете найти общий язык. Вы же обе любите Мишку.
— Я не знаю, Дима. Я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Я боюсь, что она меня не услышит. Я боюсь, что мы только поругаемся еще больше.
— Попробуй. Просто попробуй. Если не получится, мы придумаем что-нибудь другое. Но ты должна попробовать.
Я долго думала над его словами. Он был прав. Я должна была попробовать. Я не могла больше жить в этом постоянном напряжении. Я должна была что-то сделать, чтобы изменить ситуацию.
***
Разговор со свекровью закончился ничем. Точнее, он закончился взаимными обвинениями и слезами Зинаиды Иннокентьевны. Она выслушала мои извинения (хотя, честно говоря, я не понимала, за что именно извиняюсь), но так и не смогла меня простить. Сказала, что я лицемерка и что все мои слова — брехня. В общем, как и ожидалось.
Я смирилась. Решила, что буду просто продолжать делать вид, что все в порядке, ради Мишки. Но, как говорится, беда не приходит одна. Совсем недавно случился новый триггер — муж решил сменить работу. И не просто сменить, а уйти на гораздо более перспективную должность с зарплатой в три раза больше! Я ликовала. Это же означало, что мы сможем позволить себе больше: ипотеку выплатить быстрее, Мишке игрушек накупить, да и просто откладывать деньги на будущее.
Но, как выяснилось, Дима совершил страшную ошибку. Он не посоветовался со своей мамой! О, ужас! Зинаида Иннокентьевна позвонила ему в тот же вечер, как только узнала о его решении. Я слышала обрывки их разговора. Вернее, слышала ее крики.
— Ты что наделал?! — визжала она в трубку, — как ты мог принять такое важное решение, не посоветовавшись со мной?!
— Мам, ну я же взрослый человек, — пытался оправдаться Дима, — я сам решаю, где мне работать.
— Нет, ты не взрослый! Ты глупый мальчишка, которого обманула эта… эта…
Я почувствовала, как жар прилил к лицу.
— Мам, не говори так про Алену! — возмутился Дима, — она тут ни при чем!
— Как ни при чем?! Да она только и ждет, когда ты денег побольше заработаешь! Она тебя использует! Она хочет только твоих денег!
— Это неправда! Алена любит меня не за деньги!
— Не смеши меня! Ни одна женщина не любит мужчину просто так! Особенно такая, как она! Она же дура! Куда ты полез? Ты с ней пропадешь! С ней надо разводиться!
Дима бросил трубку.
— Ненавижу ее! — прошипел он, глядя в одну точку, — почему она всегда лезет в мою жизнь?
— Не переживай, — попыталась успокоить его я,— ты же знаешь, она всегда такая.
— Да, знаю! Но меня это достало! Она оскорбляет тебя, она оскорбляет меня, она оскорбляет нашу семью! Я больше не могу это терпеть!
Весь вечер Дима ходил сам не свой. Он то злился, то расстраивался, то винил себя за то, что не посоветовался с матерью. Я старалась его поддерживать, говорила, что он все сделал правильно, что ему нужно думать о своей карьере и о своей семье.
Но на следующий день все стало еще хуже. Зинаида Иннокентьевна начала писать Диме смски.
«Одумайся, сынок! Она тебя обманывает! Она — ведьма! Она тебя приворожила! Спасайся, пока не поздно!»
«Она только и ждет, когда ты заработаешь много денег, чтобы их тратить! Она разорит тебя! С протянутой рукой по миру пойдешь!»
«Я — твоя мать! Я желаю тебе только добра! Послушай меня! Разведись с ней! Найди себе нормальную женщину!»
Я случайно увидела эти сообщения, когда Дима оставил телефон на столе. Меня затрясло. Я не могла поверить, что она способна на такое. Дима тоже был в шоке. Он позвонил матери и попытался с ней поговорить. Спокойно, без нервов. Да куда там…
— Мам, прекрати! — кричал он в трубку, — зачем ты пишешь мне эти гадости? Ты же все портишь!
— Я хочу тебя спасти! — заверещала она, — я не хочу, чтобы ты был несчастлив!
— Я счастлив! У меня есть любимая жена и замечательный сын! Не лезь в мою жизнь!
— Совсем она тебя под юбку загнала! Ты не видишь, что она из тебя веревки вьет!
— Мам, я тебя прошу, оставь нас в покое! Если ты не прекратишь, я перестану с тобой общаться!
И бросил трубку. Я боялась, что это конец — Дима твердо стоял на своем. Он твердо заявил матери, что она должна перестать лезть в нашу жизнь и что он не позволит ей оскорблять меня.
Он потом так ей и сказал:
— Мам, я люблю Алену. Она моя жена, мать моего ребенка. Я с ней счастлив. Если ты не можешь этого принять, то это твои проблемы. Я не хочу с тобой ругаться, но и издеваться над ней я не позволю!
Зинаида Иннокентьевна, конечно, не успокоилась. Она продолжала слать ему смски и звонить, но Дима перестал отвечать на ее звонки, а потом и вовсе заблокировал ее номер. На время, правда. Потом все же из черного списка номер ее вытащил. Мать все таки…
***
Три месяца мы жили спокойно. Дима работал на новом месте, я занималась Мишкой и домашними делами. Свекры продолжали приезжать в гости, я делала вид, что все в порядке. Дима старался не показывать матери, что ее поведение нас задевает. Он надеялся, что со временем она успокоится и все вернется на круги своя.
Но Зинаида Иннокентьевна не успокаивалась. Ее ненависть ко мне, казалось, только росла. Она выискивала любой повод, чтобы придраться и вылить на меня свою злость. А потом случился новый скандал. Дима был на вахте, а свекровь решила приехать к Мишке. Обычно она заранее согласовывала свой визит с Димой, но в этот раз решила сделать сюрприз — со мной-то она не разговаривала, поэтому приперлась без приглашения.
В тот день я поехала в гости к своим родителям. Мне нужно было отдохнуть, развеяться, поговорить с близкими людьми. Я сообщила Диме, когда планирую вернуться домой, чтобы он мог передать эту информацию свекрам. Но Зинаида Иннокентьевна, как всегда, все поняла по-своему. Она решила, что я специально уехала, чтобы не дать ей увидеть внука. Она посчитала, что я прячу от нее внука!
Она начала писать Диме смски.
«Твоя жена — бестолочь! Дура без мозгов! Она специально уехала, чтобы не дать нам увидеть внука! Я почему должна эти унижения терпеть?!»
«Я знала, что она такая! Она всегда хотела нас рассорить! Вот и добилась своего…»
«Она что, думает, что она лучше нас?! Да она никто! Она просто пустышка, безработная паразитка, заставляющая тебя горбатиться на ее прихоти!»
Дима пытался ее вразумить. Он объяснял ей, что я просто поехала в гости к своим родителям, что я не хотела никого обидеть. Но она его не слушала.
— В кого ты превратился, сынок? — кричала она в ответ, — ты очевидных вещей не видишь! Да она специально это делает! Нарочно нас лбами сталкивает!
Номер матери он опять закинул в черный список — об этом он мне уже по приезду рассказал. Я ни ругать, ни хвалить его не стала. Взрослый, сам разберется. Мне просто было непонятно, почему свекровь на меня так въелась? Я что плохого ей сделала? Я сына ее люблю, во всем его поддерживаю, я ращу нашего ребенка, пока он зарабатывает деньги. Что во мне не так-то?
***
«Апофигеем» стала недавняя ситуация. Две недели назад нам с Димой пришла повестка… в суд. Моя свекровь, Зинаида Иннокентьевна, подала иск об определении порядка общения с единственным внуком. Димка, естественно, взбеленился. Начал орать, что это — полный бред, что она с ума сошла. Схватил телефон и давай ей звонить, а она трубку не берет. Ну, Димку это еще больше завело.
— Да что она себе позволяет?! — орал он, метаясь по квартире, — я ей сейчас покажу порядок общения! Я ей!
Я пыталась его успокоить, говорю:
— Дим, ну чего ты так сразу заводишься? Может, она просто не слышала, что звонит телефон? Или у нее какие-то дела…
— Какие дела, Ален? Какие дела?! — возмущался он, — она, наверное, сидит сейчас и злорадно ухмыляется, представляя, как нам жизнь портит!
В общем, не удалось мне его успокоить. Он решил ехать к своим родителям домой, хотел с матерью с глазу на глаз поговорить, выяснить, что за ерунда вообще происходит.
Я ему говорю:
— Дим, может, не надо? Может, лучше завтра? Может, она сейчас не в настроении?
А он в ответ:
— Нет, Ален! Я сейчас поеду. Я должен все выяснить!
Уехал. Через час звонит мне, злой как черт.
— Не пустила! — орет в трубку, — представляешь, не пустила! Я ей в дверь звоню, звоню, а она не открывает! Просто стоит там, за дверью, и молчит! Как будто меня нет!
— Дим, ну может, она не хотела с тобой сейчас разговаривать? — пыталась я его как-то образумить.
— Не хотела! — передразнил он меня, — да она специально!
Потом, правда, свекор мой перезвонил. Сказал, что Зинаиду Иннокентьевну отговаривал от суда, но его не послушали. Говорит, она уперлась как баран и все тут.
— Алена, я не понимаю, что происходит, — говорил мне свекор, Леонид Петрович, тихим, виноватым голосом, — она совсем себя не контролирует. Говорит, что вы ей внука не даете видеть, что вы ее от него отгораживаете. Хотя мы же каждый выходной у вас бываем! Она с ним играет, гуляет… Я вообще не понимаю, откуда это все взялось.
В суд мы пошли, конечно. Куда деваться? Юрист нам сказал, что лучше явиться, иначе могут и против нас решение вынести. Димка всю ночь не спал, переживал. Я старалась его успокоить, но сама, честно говоря, тоже волновалась.
Конечно, мои худшие опасения сбылись: Зинаида Иннокентьевна там такой цирк устроила… Орала, что я внука у нее выкрала, что видеться ей с Мишкой не даю, что сына против нее настраиваю. Говорила, что я — змея подколодная, что только и думаю, как ей жизнь испортить.
Мы с Димкой стояли и обтекали, никогда в жизни мне так стыдно не было! Подружки свекрови, которых она притащила и которые в зале суда сидели, на нас как на врагов народа смотрели. Судья пыталась ее успокоить, но Зинаида Иннокентьевна не унималась. Все твердила, что я — плохая мать, что Мишка со мной несчастлив, что она — единственная, кто его по-настоящему любит.
Димка хотел что-то сказать, защитить меня, но я его остановила. Понимала, что если он сейчас начнет с ней спорить, будет только хуже. Лучше промолчать, переждать эту бурю. Судья, видя, что Зинаида Иннокентьевна никак не успокоится, объявила перерыв. Мы вышли в коридор, Димка просто кипел от злости.
— Я сейчас ей все выскажу! — шипел он, — я ей покажу, как на мою жену клеветать!
— Дим, успокойся, — говорила я ему, — не надо ничего высказывать. Сейчас главное — сохранить спокойствие.
— Да как тут успокоиться?! — возмущался он, — она же тебя грязью поливает! А я должен молчать?!
— Дим, послушай меня, — сказала я ему, — ей сейчас бесполезно что-то говорить. Она все равно ничего не услышит. Просто подождем, что решит суд.
После перерыва заседание возобновилось. Судья, видимо, провела с Зинаидой Иннокентьевной какую-то беседу, потому что та немного успокоилась. Но все равно продолжала смотреть на меня с ненавистью. Судья зачитала ее требования. Оказывается, Зинаида Иннокентьевна хотела, чтобы суд определил четкий график ее встреч с Мишкой. Чтобы ей разрешили забирать его к себе домой на выходные, чтобы мы не препятствовали их общению.
Мы с Димкой переглянулись. Да мы и так всегда давали им Мишку! Они каждые выходные с ним проводят! Зачем нужно было все это устраивать?
— Мы согласны с ее требованиями, — сказал Димка судье, — мы никогда не препятствовали общению мамы с внуком.
Судья посмотрела на Зинаиду Иннокентьевну.
— Вы слышали? — спросила она, — ответчики согласны с вашими требованиями. Зачем было нужно доводить дело до суда?
Зинаида Иннокентьевна подбоченилась, на меня зыркнула и рявкнула:
— А чтобы неповадно было!
В итоге суд вынес решение в пользу Зинаиды Иннокентьевны. То есть, формально, в пользу ее требований, с которыми мы и так были согласны. При судье пообещали, что в выходные Мишку будем давать им. Для себя же мы с Димкой решили, что на этом все взаимодействие с его матерью (со свекром у меня все хорошо) у нас закончится, общаться мы не будем. Нужно Зинаиде Иннокентьевне общество сына? Пусть извиняется за все, что натворила. А нет… Ну, значит так. И без нее проживем.
