Настасья старалась не шуметь. Видела, как муж минут пятнадцать назад залез на чердак и пропал.
«Явно деньги прячет, а ещё хуже прикладывается», — подумала она и заправила подол юбки за пояс.
Неделю назад из супницы, что стояла в серванте, пропали деньги. Сумма небольшая, но Настасье показалось, что она уже раза два или три недосчитывалась нескольких сотен рублей. В этом тайном месте она хранила деньги на мелкие расходы: продукты, химию и разное по мелочам, поэтому деньги старалась откладывать номиналом меньше.
Первым делом детей пытать стала. Мишка он маленький, три года, совсем не причём, но для уверенности и у него поинтересовалась — не брал. Взялась тогда мать за дочку. Той уже восемь, больше же некому. А Варя глаза округлила и твердит своё «Нет».
Но самое страшное — Настасья видела у мужа несколько пустых бутылок в сарае, прикрытых тряпками. Бутылки были без этикеток, об их содержимом тоже стоило только догадываться, так как вымыты они были до блеска и закупорены пробками.
Настя очень старалась, но лестница при каждом нажатии издавала вымученный скрип. Чем медленнее женщина нажимала, тем протяжнее скрипела лестница. Тут нужно было быстро решать: взлететь на самый верх и застать мужа врасплох или попытаться медленно подкрасться.
Желание узнать тайну мужа, как можно быстрее, взяла верх. Настасья, ловко перебирая руками и ногами, за секунды очутилась в просторном помещении чердака над баней.
Сено, разложенное по всей площади, было сбито с середины к окошку, где и стояла женщина. Она быстро пробралась через колкие пики, притаптывая взбитую сухую траву, и застала мужа за необычным занятием.
Сергей сидел к жене спиной, держал в руках бутылку. Прозрачную, намытую, да ещё и без этикетки. Запах спирта Настя учуяла ещё на лестнице. А это значило одно — купил палёную отраву у кого-то из деревни.
Настасья даже успела руками всплеснуть и в ладоши хлопнуть, прежде чем косынку с волос стянула. Что она могла подумать, когда по деревне кругом одни алкаши, да и те мужики, что слывут непьющими, нет-нет, да и прикладываются к бутылке.
Расстроилась Настя и вместо того, чтобы мужа отходить этим самым платком, уткнулась в него и давай реветь. Отец её сильно пил, бывало неделями, часто бил мать и самым страшным для Настасьи была эта самая зараза, погубившая не одну тысячу людей. И мужа выбирала по принципу — обязательно, чтобы не пил.
Сергей бросил всё и подскочил к жене:
— Случилось что? — тряс он её, захлёбывающуюся в собственных слезах.
Мягкое женское тело не слушалось, она готова была обмякнуть в его руках и рухнуть вниз.
— С детьми что? Родители? — не понимал происходящего он.
— Зачем ты пьёшь, Серёженька? — почти успокоилась жена и, запрокинув голову, посмотрела на мужа.
— Ни капли в рот не взял, ты чего? Вот дурная, напугала, я аж вспотел, — только сейчас Сергей отпустил Настасью.
— А бутылки чего же? Вон, пустые, — кивнула в сторону она.
На очищенной от сена площадке лежало старое ватное одеяло, поверх которого была расстелена белая тряпка. На тряпке, действительно, лежало две пустых бутылки, какие деревяшки с тряпкой и надкусанный огурец.
Сергей молчал, тоже смотрел на вещи, что лежали на полу.
— Что же ты молчишь, а Серёженька?
— Стыдно, Настя. Да. Стыдно мне признаться тебе.
— Не жена я разве? Не должна знать?
— Должна, — начал он. — Мы тогда с матерью часто в райцентр ездили. Мне лет одиннадцать было. Ходили по делам, а на обратном пути всегда заходили в три магазина. В деревне, сама понимаешь, никакого ассортимента, а там прилавки ни одной банкой заставлены. Да в игрушки заходили. Мать младшей сестре вечно что-то покупала. А я тем временем витрины разглядывал. Одну игрушку, набор, приглядел давно, очень понравилась, хотел, глаза горели. Мать же равнодушно мельком взглянула на то, что я выбрал для себя и отругала. «Взрослый уже, надо об учёбе думать, сенокос на носу, а ты купи игрушку». Больше я мать ничего покупать не просил.
А тут были с мужиками в центре весной, зашли за игрушками детям и я увидел… корабль… почти такой же, из детства, в бутылочке. Коробка огромная, красно-синяя. И так мне захотелось его купить. Но побоялся, что мужики засмеют. Вроде как постыдное увлечение для деревенского парня. И деньги были в кармане, не купил. Позже откладывать начал. А теперь вот решил, что нечего тратиться на ерунду, ребятишек надо к зиме одеть, обуть, да и тебе сапоги нужны, подшивать не буду, выкинем, слышишь…
Настасья слушала и вытирала мокрые от слёз глаза. Ругала себя, что плохое о муже подумала.
— Вот из дерева да тряпочек попробую, может не понравится совсем… А сюда залез, чтобы дети не мешали, да и не видел чтобы никто.
Настасья обняла мужа.
— Нормальное занятие, нечего стыдиться! Всё лучше, чем беленькую заливать. Прости меня, подумала плохое, не хотела.
— Ма-а-а-а, ты где? — звала дочь.
— Иду, сено переворачивала, — выглянула с чердачного окна Настасья.
— Куры опять прорыли лаз под забором.
— Пошли, Серёж, а то опять соседский Шарик подавит всех. Вот же неугомонные.
Через два месяца выпал первый снег. Похолодало. Настасья убрала с мужем в погреб и в подпол последние заготовки, освободила время в субботу, чтобы съездить в райцентр за зимними вещами.
— Сама поеду, Серёжа. Ты за Мишкой присмотри, сопли по колено.
— Хорошо. Тяжёлое не бери. Сапоги купишь себе, надень сразу, а эти выброси.
— Ладно-ладно, — соглашалась жена.
До вечернего автобуса, чтобы уехать обратно домой, было ещё часа три. Билет на обратный рейс уже был в кармане, поэтому нужно было ждать. Настасья удачно купила всё в одном новом открывшемся торговом центре, пересчитала деньги. Оставалось чуть больше четырёх тысяч. На сапоги должно было хватить.
Настя в обувные отделы заходить не стала, пошла сразу в отделы для детей с игрушками. Корабль в бутылочке нашла не сразу. Стояла у витрины с тремя разными моделями долго. Один, самый большой и дорогой понравился Настасье больше всего. Но на него денег не хватало. Настя даже закусила губу. Вспомнила три пары носков, что купила себе. Без них хватило бы.
— Девушка, что-то присмотрели? — спросила консультант, прогуливавшаяся между рядами.
— Нет, спасибо, — Настя расстроенная пошла рассматривать витрину дальше.
— У нас акция на этих выходных за покупки от четырёх тысяч скидки.
— Да? — Настасья так обрадовалась, вернулась к стенду с наборами и показала на коробку. — А этот сколько выйдет со скидкой?
В автобусе Настасья ехала с двумя пакетами вещей, сумкой и большой коробкой. Коробка огромная, красно-синяя, для мужа. Сидела в старых сапогах, но знала, что скажет: «Выбор маленький был, ничего не приглянулось, давай в следующие выходные съездим с тобой и купим, обещали привезти».
