— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Ольга строго глянула на дочь.
Маша подняла на мать затравленный взгляд.
Глаза у неё были потухшие, под ними залегли тени. Она нервно провела рукой по волосам, раньше густым и блестящим, а теперь — тусклым и ломким.
— О чём ты, мама? — голос её был тихим, как будто ей тяжело даже говорить.
— О тебе. Ты на себя в зеркало давно смотрела?
Маша опустила голову, но промолчала. Понимала, о чём идёт речь.
Ольга зло прищурилась, однако сердилась отнюдь не на Машу. Она не могла смотреть на дочь и не видеть, что с ней что-то не так. За последний год Маша сильно изменилась: исхудала, стала задумчивой, часто казалась рассеянной. Исчезли её задорный смех, та лёгкость, которая всегда делала её центром внимания в любой компании.
— Ты похудела, у тебя кожа сухая, волосы выпадают клочьями! Ты заболела?
Маша поспешно подняла голову, замахала руками.
— Мама, да всё в порядке, не драматизируй. Просто… стресс, работа, недосып. Устаю сильно.
Ольга закатила глаза. Она знала свою дочь как облупленную. Раньше Маша никогда не жаловалась на усталость. Она всегда находила время для себя, с удовольствием ухаживала за собой, выискивала новые кремы, сыворотки и патчи.
Теперь перед матерью сидела совсем другая девушка. Медленно угасающая.
— А ты вообще ешь хоть когда-нибудь? Или тоже некогда? — в голосе звучала ирония, но за ней пряталась тревога.
Маша натянула на лицо улыбку. Слишком дежурную. Глаза её не потеплели. Напротив, в них зародилось беспокойство.
— Конечно, ем. Просто аппетита сейчас нет.
Ольга недовольно поджала губы. Она наблюдала за дочерью весь вечер и точно знала, что та не притронулась ни к одной тарелке. На столе стояло всё, что Маша всегда любила: пироги, салаты, мясо. Но она только лениво ковырялась вилкой в овощах, а потом и вовсе отодвинула их от себя.
— Не врёшь?
— Мам, хватит. Всё нормально.
Ольга тяжело вздохнула, но спорить не стала. Если дочь что-то скрывает, то просто так не признается. Надо было ждать подходящего момента.
После ужина Ольга убирала со стола и вдруг вспомнила их первое знакомство с Денисом. Уже тогда её смутил его внешний вид: высокий, худой, как щепка, с тонкими руками и впалыми щеками. Он создавал неприятное впечатление. Тягучая речь, цепкий взгляд, какое-то повелительное обращение с близкими.
Сначала она думала, что слишком строга к избраннику дочери, но чем больше тёща наблюдала за зятем, тем явственнее чувствовала: что-то не так. Он смотрел на Машу с каким-то нечитаемым выражением, словно оценивал её. Даже за столом он следил за ней, будто считая каждую калорию.
— Маш, а вы с Денисом нормально питаетесь? Вам всего хватает? Помощь не нужна? — спросила Ольга уже мягче, когда дочь подошла к раковине, чтобы помочь с посудой.
Маша как-то странно вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Ольга слегка прищурилась. Вот она — реакция.
— Мама, ну ты опять за своё. У нас всё хорошо.
— Ага. Только вот раньше ты от моих пирогов не могла оторваться, а теперь смотришь на них, как на врага народа.
Маша замешкалась. В глазах мелькнуло что-то вроде тревоги, но она снова заставила себя улыбнуться.
— Просто вкусы иногда меняются. Ты преувеличиваешь.
Ольга смотрела на дочь и понимала: что-то происходит. Только вот что именно?
Вскоре появилась возможность ответить на этот вопрос.
Гости смеялись, гремела посуда, а в воздухе витал запах свежеиспечённого медовика — любимого торта Маши. Ольга с довольной улыбкой положила дочери щедрый кусок, зная, что та всегда первым делом тянулась именно к этому десерту.
Но в этот раз всё пошло иначе.
Маша взяла ложку, но не успела съесть и кусочка, как Денис склонился к ней и что-то тихо прошептал. Ольга заметила, как лицо дочери мгновенно изменилось. Она напряглась, будто её ударили, а через секунду едва заметно отодвинула тарелку с тортом от себя.
— Что такое? Что-то не так? — Ольга нарочито буднично посмотрела на неё.
— Просто не хочу, мама. Спасибо. Но я не голодна.
Ольга медленно перевела взгляд на Дениса. Тот продолжал спокойно есть, но выражение его лица выдавало удовлетворение. Ольга всё поняла. Зять не накинулся на жену с претензиями, не сделал громкого замечания. Всё выглядело тоньше, но оттого ещё ужаснее.
— Маша, ты не голодна? Или тебе не разрешают? — Ольга вызывающе подняла голос сразу на несколько тонов.
Дочь покраснела, нервно посмотрела на Дениса, но тот даже не повёл бровью. Она быстро вскочила с места, сославшись на необходимость попудрить носик, и направилась в сторону кухни. Ольга, не раздумывая, последовала за ней.
В кухне было тихо и пусто. Мать скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на дочь, ожидая подробностей.
— Теперь объясни мне, что это было. Ты отказываешься от своей любимой еды, выглядишь так, будто месяц не ела нормально, и хочешь, чтобы я дальше верила, что у вас всё хорошо? Что происходит?
Маша вздохнула, её плечи поникли. Она избегала взгляда матери, но, похоже, понимала, что уже прокололась.
— Денис считает, что я толстая. Говорит, что женщина должна быть стройной, утончённой. Чтобы выглядела хрупкой в его рубашках, а не раздувалась в них, как шар.
Ольга стиснула зубы. Пальцы сами собой сжались в кулаки. Маша никогда не доводила себя до анорексии, как многие её ровесницы, однако и до «толстой» ей было далеко. Впрочем, какая разница?
— Эта ходячая вешалка решила, что имеет право говорить тебе, какой ты должна быть?
Маша вдруг испуганно замотала головой. Явно боялась скандала.
— Мама, не надо так! Он же не со зла! Он заботится обо мне, хочет, чтобы я выглядела лучше.
— Лучше — это как? С мешками под глазами и выпадающими волосами? Чтобы он мог гордиться тем, что довёл тебя до состояния ветки? Ради кого? Где в этом любовь?
Маша судорожно вдохнула. Эти слова выбивали почву из-под ног. Она была растеряна, внутри неё боролись две правды: её собственная и та, что вбил в неё муж. Накатило пугающее осознание.
— Мам, я просто боюсь… Если я не буду соответствовать… Вдруг он разлюбит меня?
— Любовь — это не контроль и не манипуляции. Человек, который любит, не заставит тебя уродовать себя ради его выдуманных стандартов. Если он делает это, видя, как ты страдаешь… Может, любви никогда не было вовсе?
Маша не ответила, но в её взгляде разлилось сомнение. Ольга понимала, что, возможно, одним разговором тут не обойтись. Надо действовать, пока не стало слишком поздно.
Мать долго не могла уснуть. В голове крутились слова дочери, её потухший взгляд, нервные жесты. Всё это било по сердцу, вызывало злость и бессилие. Но Ольга знала точно: сдаваться она не собирается.
Утром, набравшись смелости, она позвонила Денису.
— Нам нужно поговорить. Лично.
Денис сначала молчал, а потом нехотя бросил:
— А разве есть повод?
— Есть. Приходи ко мне домой, когда освободишься.
Когда он вошёл в квартиру вместе с Машей, Ольга сразу заметила его неприятный, снисходительный взгляд. Денис держался спокойно, даже немного скучающе, будто хотел поскорее перейти к другим делам. Это раздражало.
Тёща отозвала его на кухню, чтобы поговорить наедине, и закрыла дверь. Дочь, конечно, всё поняла. Ольга не хотела, чтобы Маша присутствовала здесь во время беседы, но раз уж так вышло… Это всё равно не остановит мать.
— Ты понимаешь, что ты творишь с Машей? — Ольга встала прямо перед ним и упёрлась руками в бока.
Денис устало вздохнул, усмехнулся. По ожесточившемуся взгляду было очевидно: он знает, о чём говорит тёща.
— Ольга Анатольевна, я не понимаю, о чём вы. Маша взрослая женщина, сама принимает решения.
— Да? А почему тогда она боится съесть кусок торта в твоём присутствии? Почему исхудала так, что её не узнать?
— Она просто следит за собой. Это нормально. Вам не понять, конечно…
— Что мне не понять? Что ты решил перекроить мою дочь под свои больные хотелки? Посмотри на себя! Ты сам похож на бледную поганку! Хочешь, чтобы Маша была такой же? Морить голодом — это нормально?!
Глаза Дениса сузились, лицо вытянулось от возмущения. Он знал, что беседа будет неприятной, но явно не ожидал такого напора.
— Я ничего не навязываю. Это она сама решила…
— Сама?! — Ольга сделала шаг вперёд и буквально нависла над зятем. — Сама перестала есть? Сама заглядывает тебе в рот, боясь съесть лишний кусочек? Ты просто запудрил ей мозги, внушил, что она некрасивая!
— Вы преувеличиваете. Я просто хочу, чтобы моя жена выглядела привлекательно. Мне не нравятся жирные.
Ольга замерла на секунду, её зрачки сузились. Этот тон, это ледяное равнодушие, с которым он говорил о её дочери, будто о товаре… В этот момент дверная ручка повернулась, и на пороге появилась Маша.
Она стояла молча, но выражение её лица было таким растерянным и жалобным, что у Ольги всё похолодело внутри. Денис тоже заметил её, но не сразу понял, что именно она успела услышать.
— Маш… Ты чего? — его голос стал мягче, но сейчас это выглядело фальшиво.
Маша смотрела на него потерянно, как на незнакомца, на чужого, на врага. Как будто до этого не замечала, кто находился рядом с ней.
— Тебе не нравятся жирные… — повторила она его слова тихим, но дрожащим голосом. — А я вообще нравилась тебе, когда мы познакомились? Или ты сразу решил, что меня надо перевоспитать?
Денис собирался что-то сказать, но она не дала ему ответить.
— Ты когда-нибудь любил меня или просто хотел слепить удобную жену под себя? Ту, которая будет питаться травой и воздухом, влезать в твои рубашки и чувствовать вину за каждый кусок шоколада?
— Маша, не устраивай цирк…
— Цирк? — её голос стал громче, злее. — А то, что я буквально боюсь съесть что-то лишнее, это не цирк? То, что я перестала быть собой, потому что мне внушили, что я «не очень» — не цирк?!
Денис замер, а затем раздражённо выдохнул. Он скривился так пренебрежительно, словно ему дали пощёчину.
— Ну, если ты так всё воспринимаешь… Ладно. Делай что хочешь.
Ольга печально усмехнулась. Он даже не попытался оправдаться, заверить жену в любви. Снова тонко обвинял, снова манипулировал.
— Вот и вся твоя любовь.
Он сердито посмотрел на неё, но ничего не сказал.
Маша мрачно молчала. Ольга видела, как она вся дрожит. Мать догадывалась: внутри дочери сейчас что-то ломалось от горького осознания. Но это боль, через которую придётся пройти.
После ухода Дениса в доме повисла тишина. Ольга подошла к дочери, мягко обняла, окружая щитом из тепла. Маша наконец расслабилась, обмякла и закрыла глаза.
— Мам, я была такой дурoй.
— Нет, просто тебя очень хорошо обработали.
Спустя несколько месяцев Маша подала на рaзвод. Денис не возражал, принял всё с холодной отстранённостью. Он не пытался её вернуть: видимо, списал в утиль, словно неудавшийся проект.
Маша медленно возвращала себя к жизни. Ела, когда хотела, смеялась, набирала не просто потерянные килограммы, а уверенность в себе. Ольга видела это и радовалась. А Денис остался один. Без жены, которой можно навязывать свои стандарты под видом любви.
